Исправления при Никоне.
В патриаршество Никона книжные исправления окончатсльно получили новый греческий характер. Греки все чаще приезжали в Москву с обличениями. После патриарха Паисия посетил Москву бывший константинопольский патриарх Афанасий и тоже указывал патриарху на разные неисправления. В 1653 году воротился Арсений Суханов и представил царю и Никону записки ο своем путешествии, названные "Проскинитарием." Вместо того, чтобы представить отчет ο греческих уставах, он описал здесь, как и в статейном списке, одну только практику греческой обрядности, которая действительно была неудовлетворительна, отчасти вследствие мусульманского ига, тяготевшего над греками, отчасти вследствие упадка самой религиозной жизни в Греции. Но его старообрядческие отзывы ο греках уже не могли подействовать на патриарха. Занявшись сличением книг, Никон собственными глазами увидел их порчу. Β 1654 году в Москве был созван собор и признал исправление богослужебных книг и чинов совершенно необходимым. Решение этого собора вскоре было одобрено и в Греции, на соборе константинопольском. От имени последнего патриарх Паисий прислал в Москву послание с разрешением разных недоумений по части исправлений; послание это в 1655 году было напечатано Никоном при книге "Скрижаль," содержавшей в себе обширное толкование на чин богослужения, переведенное с греческого языка. Β том же 1654 году приехал в Москву патриарх сербский Гавриил, а в 1655 году антиохийский Макарий, и тоже приняли участие в исправлениях. Патриарх Макарий вместе с другими восточными иерархами, бывшими в Москве, при обряде православия (1656 г.) в Успенском соборе произнес на двоеперстие осуждение и предал упорных его приверженцев анафеме. Между тем для руководства в книжных исправлениях в Москву отовсюду свозились древние книги. Арсений Суханов, снова отправленный на восток, в 1655 году привез оттуда до 500 древних книг, да около 200 прислали разные восточные иерархи. Начальным* человеком по исправлению книг назначен был один из киевских ученых монахов, Епифаний Славинецкий; а помощником его Никон сделал вызванного из заточения Арсения Грека. Самая живая деятельность закипела на печатном дворе; не проходило года, чтобы не издавалось по нескольку вновь исправленных или вновь переведенных книг.
Очутившись в обидном положении людей отсталых, старые деятели придирчиво следили за действиями новых и предавали их безусловному порицанию. К ним примкнули еще разные приезжие в Москву их знакомцы, протопопы Аввакум из Юрьева, Даниил Костромской, Логгин Муромский, священник Лазарь Романовский. Одни из них подавали царю челобитные, умоляя защитить церковь от ересей, друтие ходили на печатный двор бранить справщиков и все при всяком удобном случае открыто и грубо хулили патриарха, сами напрашиваясь на опасное столкновение с крутым первосвятителем. Начались аресты, истязания и ссылки. Один из архиереев, Павел Коломенский, за противоречие Никону на соборе 1654 года был лишен сана и сослан в новгородские пределы; Иоанн Неронов лишен скуфьи и сослан в Каменский монастырь, Даниил и Логгин расстрижены и сосланы, первый в Астрахань, второй в Муром, Аввакум сослан в Тобольск, потом на Лену, Лазарь - тоже в Тобольск; уцелел один только уклончивый придворный протопоп Вонифатьев. Патриарх много вредил своему делу тем, что вел его слишком круто, без объяснений, одним авторитетом своей власти и возбуждал против себя много чисто личного раздражения. Даже между коноводами староверов нашелся человек, который оказался в числе противников патриарха из одной личной обиды и недоразумения; это был Неронов. Когда дело исправлений одобрено было на новом московском соборе 1656 года, изрекшем проклятие на неповинующихся церкви Божией, Неронов принес покаяния, сознаваясь, что доселе считал исправления личным делом одного патриарха, но что противником самой церкви быть не желает. Никон благодушно относился к тем, которые изъявляли ему покорность - обласкал Неронова, терпеливо выслушивал его укоризны за старое, даже снисходил его привычке к старым книгам: "обои де добры, все де равно, - по коим хочешь, по тем и служишь."
Протест против новшеств распространился потом в массе народа и получил здесь еще более опасные размеры. Непривычные для слуха изменения в тексте церковных чтений и новое пение, запрещение двоеперстия, четвероконечный крест на просфорах - все это сильно смущало народ, у которого привязанность к внешности богослужения была, разумеется, еще грубее, чем у его учителей. Β 1654 году патриарх возревновал об исправлении иконописания, объявил строгие наказания всем мастерам, которые будут отступать от древних подлинников, стал преследовать иконы, написанные по латинским образцам, велел их соскабливать и так носить напоказ по улицам, а в 1655 году в неделю православия торжественно предавал их даже проклятию и собственноручно в соборе разбивал об пол; все это представлялось народу не чем иным, как иконоборством. Как раз к этому времени подоспели тяжкие народные бедствия, война с Польшей и моровая язва и, разумеется, приписаны были гневу Божию за отступление от веры. Из Москвы волнение разошлось по областям, где много содействовали ему ссыльные противники патриарха. Новоисправленных книг не приняли во многих местах. Строгости против ослушников только еще более усиливали волнение, развивая в изуверах мысли ο мученичестве за веру и ο последних временах. Давнишняя мысль ο кончине мира нашла теперь самое удобное время для своего развития; для большего уяснения ее недавно явились подходящие материалы в сочинениях, которые шли из западной Руси, в Книге ο вере и Кирилловой. Β западной Руси антихрист представлялся в лице папы, от которого пошел соблазн унии; это же представление ο латинстве, как духе антихриста, перешло и в Московскую Русь. И вот все новшества Никона стали объяснять латинством, говорили и писали, что православные сложились с униатами, малороссами и греком Арсением, который учился в Риме. Намечен был и год, которого с трепетом нужно ждать православным, год 1666, по числу, еже от антрихриста. Во время 8-летнего отсутствия патриарха староверы до того усилились, что успели возвратить из ссылки самого рьяного своего вождя Аввакума. Фанатический страдалец за старую веру имел много сильных поклонников. Сам царь принял его с лаской, уговаривал соединиться с церковью и своей добротой едва не смягчил фанатика, так что он, по его собственному признанию, едва укрепился против духа антихристова. Но, укрепившись, он начал с еще большим фанатизмом действовать против исправлений. Его снова отправили в ссылку на Мезень. Β то же время заговорили и другие ревнители. Дьякон Благовещенского собора Феодор рассылал жаркие послания ο правой вере и пришествии антихриста; златоустовский игумен Феоктист тоже написал сочинение об антихристе; поп суздальский Никита сочинил обширную раскольническую челобитную. Β разных местах появились проповедники против Никоновских новшеств из уважаемых народом пустынников и подвижников, в Костромских пределах - чернец постник Капитон, в Нижегородской области - строгий пустынник Ефрем Потемкин и старец Аврамий, в Сибири - чернец Иосиф Истомин и многие другие. Сторону староверов принял даже один архиерей, Александр Вятский. Неронов, принесший было покаяние, снова пристал к староверам.
Одобрение Никоновых исправлений собором 1666 года и отделение раскола от Церкви.
Наконец наступил страшный 1666 год, ознаменованный действиями великого московского собора. Одобрив совершенные доселе церковные исправления, собор этот произвел суд над главными их противниками; Александр Вятский, Ефрем, Никита, Неронов и Феоктист принесли покаяние и получили разрешение; нераскаянные - Аввакум, Лазарь, Феодор - преданы анафеме и сосланы в дальние ссылки. Потом приехали патриархи, и в 1667 году великий собор в их присутствии снова подтвердил прежние постановления и скрепил их клятвою против тех, которые их не примут и будут противниками церкви. Собор коснулся и главной опоры староверов - Стоглава, отменил его клятву на троеперстие и на трегубую аллилуию, осудил также житие Евфросина. После этих определений упорные староверы явились уже раскольниками и произошло их решительное отделение от церкви. Так появился раскол - одно из выразительнейших явлений русской религиозной жизни. Представители нравственных сил древнего общества, протопопы, попы, настоятели монастырей, уважаемые начетчики взволновали всю Русь, героически шли против рожна*, лезли на костры - из-за чего? Из-за старины, древлего благочестия и древлего обрядового безнарядья**, ο которых новое благочестие дало в 1667 году соборный отзыв, как "о простоте и невежестве." Оживленная после продолжительного застоя, церковная жизнь стала исправлять обряды, вносить в них дух и мысль, поставила вопрос ο религиозном образовании. Ревнители древлего благочестия восстали против всего этого, выставив на своем знамени безусловное отрицание всяких новшеств, но отрицание без положения, с одним голословным: "До нас положено - лежи оно так во веки веком; православным нужно помереть за один аз." Раскол отделился от церкви не вследствие движения в какую-нибудь свою сторону от течения общей исторической жизни церкви, а именно вследствие своей косности, неспособности следовать за жизнию церкви. Отрекшись от движения, он остался окаменелостью, историческим памятником древней жизни и древлего благочестия со всею их мертвой обрядностью, привязанностью к азам и со всею порчей этих азов.