Сам допрос состоял из различных вопросов. Были чисто церковные: говорили ли проповеди, защищали ли храм от закрытия, выступали ли против политики власти в отношении религии, ходили ли по домам с молебнами. Встречаются, но редко, личные вопросы, ответы на которые служат подтверждением обвинения в том, что человек — христианин («ярый церковник»). Вот следователь допрашивает священномученика Сергия (Любомудрова):
— Вы всю жизнь посвятили служению Церкви из убеждений или материальных выгод?
— Я служу Церкви из своих убеждений, — ответил священник.
— Вам известно, что религия, которую вы проповедуете, есть дурман народа и идет вразрез с наукой?
— Лично я религию дурманом народа не считаю. Что касается того, что религия идет вразрез с наукой, то с этим я согласен.
На этом допрос был закончен. Священник приговорен к высшей мере наказания и расстрелян.
Конечно, не все вопросы и ответы попали в протокол допроса. Некоторые заключенные смогли в письмах воспроизвести более точно вопросы следователя и ход его мыслей. Примером может служить письмо исповедницы Хионии (Архангельской), жены священника Тихона Архангельского, написанное ею в тюрьме: «Допроса форменного не было еще, но спросили, верю я в то, что Бог спас евреев, потопив фараона в море, я сказала, верю, и за это меня назвали троцкисткой, которых нужно уничтожать, как врагов советской власти».
Вопросы следователя об отношении к власти, о том, занимается ли сам человек, или группа единомышленных ему людей антисоветской деятельностью, — вопросы не случайные при допросе. Задавая их, следствие стремилось доказать вину человека перед государством, оправдав тем самым жестокости, которые применялись по отношению к арестованным, а в совокупности по отношению к самой Церкви. Мучителя и теперь, как и в древности, не интересует богословие, он разбирает сугубо политическое преступление. Но в том то и подвиг мучеников, что за этими на первый взгляд второстепенными вопросами, они прозревали вопросы существенные, их совесть никак не могла мириться и идти на компромиссы с обвинением, потому что это значило добровольно или принудительно признать ложь за правду.
А правда состояла в том, что нельзя по своему малодушию позорить свое служение, путая небесное с земным, нельзя прямо или косвенно оговорить Церковь Христову в контрреволюции, потому что это значит признать, что Она есть институт политический, и все, кто ходит в Церковь имеют определенную антигосударственную позицию, а потому достойны преследования. Человек по страху ли, под давлением, по уговору или еще как, мог подписать лжесвидетельство против себя или ближних. Человек не мог знать, что будет дальше и с ним самим и с теми, кого он оговорил. Но это незнание налагает тем большую ответственность на того, кто говорит или подписывает что-либо на следствии.
Часто слышится мнение, что нет вообще никакой нужды изучать, что подписал арестованный, потому что все это сфальсифицировано. Но ведь тогда нет никакой награды тем, кто претерпел до конца, тогда нужно признать, что мы вообще ничего не знаем о мучениках. Но это не так.
Заподозрить следователя в фальсификации легко, объяснить любое нравственное преступление пытками тоже легко. Но доказать это теперь невозможно. Зачем следователю заниматься подделкой подписи, тем самым рисковать, совершая должностное преступление? Не проще ли вызвать лжесвидетелей, которые подпишут любые протоколы, а лжесвидетелей и осведомителей у органов надзора было в то время предостаточно. Как объяснить, что оговоры встречаются в меньшей части протоколов допросов. Как тогда объяснить тот факт, что протоколы людей неграмотных, которые ни читать, ни писать не могли, а ставили вместо подписи либо крестик, либо отпечаток пальца, содержат вовсе не те ответы, которые желал бы услышать следователь? Как объяснить, что многие отказывались от дачи показаний, что также оказалось запротоколировано? Как объяснить, что показания, данные в начале, человек в конце следствия буквально за несколько дней до расстрела просит считать недействительными?
Что касается предположения, что документы составлялись с перспективой будущего очернения священнослужителей, то из исследованного документального наследия, подтвержденное мировой практикой, мы знаем, что документы массового характера в принципе не создаются в предвидении какого-либо будущего: во-первых, потому что оно государственному чиновнику неизвестно, а во-вторых, такая практика неминуемо привела бы к полному параличу действующее на момент создания документов учреждение.
Любой добросовестный исследователь увидит, что документы следствия вполне отражают позицию человека, которая и изучается Комиссией по канонизации святых, поскольку сам человек выразил согласие с этой позицией, подписав ее. И если человек подписал ложь, т.е. стал лжесвидетелем на себя или ближнего, может ли он именоваться мучеником? Что в его подвиге может быть предложено тогда для подражания?
Отношение к лжесвидетельству у современного человека стало самым легкомысленным. Но ведь об этом мы должны судить по слову Божию, а не по человеческим рассуждениям. Девятая заповедь Моисеева закона повелевает: не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего (Исх. 20:16; Втор. 5:20). Что молот и меч и острая стрела, то человек, произносящий ложное свидетельство против ближнего своего, - говорит Премудрый (Притч. 25:18).
Свидетель может сделать максимум зла, какое только способен принести человек ближнему своим словом. Какая тяжелая ответственность лежала на свидетеле, видно из книги Второзаконие (17: 6–7): «По словам двух свидетелей, или трех свидетелей, должен умереть осуждаемый на смерть: не должно предавать смерти по словам одного свидетеля; рука свидетелей должна быть на нем прежде всех, чтоб убить его, потом рука всего народа; и так истреби зло из среды себя». По свидетельству талмуда иудейский судья, приглашая свидетеля взглянуть в лицо подсудимому, напоминал первому, что он обязан давать показание так, как будто пред ним в лице подсудимого стояло все человечество, и судьба всего мира зависела от его, свидетельского, слова.
Заповедь не лжесвидетельствовать, много раз повторена в Новом Завете. Сам Господь был осужден на смерть неправедно по клевете лжесвидетелей. Высочайшая заповедь о любви к ближнему заключает в себе и эту заповедь (Рим. 13, 9). Христос прямо сказал, что из сердца исходят злые помыслы… лжесвидетельства… - это оскверняет человека (Мф. 15: 19–20).
Апостол Павел злоречивых причисляет к неправедным, которые, как и блудники, воры, лихоимцы, пьяницы, хищники — Царства Божия не наследует (1 Кор. 6, 9–10).
Страх перед орудиями пыток, перед зверями или костром или мечом, да и сами пытки были испытанием веры человека. Человечество прожило много веков, нет теперь костров и зверей, но страх перед заключением и связанные с ним мучения, страх перед смертью, страх за судьбу родных и за свою жизнь у человека остался тем же самым. И в этой глубине человеческого страдания, осуждаемого несправедливо по суду людскому, только сердце сокрушенное и смиренное получало венец мученический — высочайшую награду ученику Христову, потому что воспринимала случившееся как наказание за свои собственные грехи. Как нужно было умереть для мира, чтобы уже ничего не оставалось притягательным в нем?
Заключение.
Исследователь подвигов наших мучеников и исповедников стоит перед тяжелой проблемой: он должен быть беспристрастным в оценках, он должен смиряться сам перед тем, что узнаёт; в сущности, он должен научиться осознавать себя ничего не знающим о других. Поэтому он — не судья, а трудник на ниве церковной истории и агиографии. Это не профессиональное занятие, а служение, требующее большого самоотречения, совершать которое можно лишь самому укореняясь в живом опыте Церкви, имея твердые критерии, основанные на Предании Церкви, зафиксированном в Священном Писании и житиях многих почитаемых Вселенской Церковью святых.
Работа по изучению подвига новомучеников и исповедников Российских состоит не в том, чтобы прославлено было как можно большее число святых, а в том, чтобы ныне живущие люди могли двигаться в направлении этих святых, могли, благодаря этим маякам двигаться по пути к Царству Христову. Если же этого не происходит, то массовая канонизация становится бесполезной и начинает приобретать абсурдный характер. В самом деле, чтобы только обозначить маршрут в вечность со Христом, для этого вполне достаточно сотни маяков, если их больше — то тем яснее путь, но если они останутся невостребованными, то будут сданы в кладовку человеческой истории, где сложен всякий ненужный людям скарб.
Теперь дело прославления мучеников не за Комиссией по канонизации святых, не за конкретными исполнителями, изучающими архивные документы. Они свою работу в значительной степени уже исполнили, Русская Православная Церковь святых мучеников и исповедников, ведомых и неведомых миру, но знаемых Богу, уже прославила. Теперь дело за народом Божиим правильно воспользоваться этим великим даром Христовым и даром самих святых.
Список литературы
[*1] В основе термина лежит легенда об Эдипе и его позорном браке с матерью.
1. Болотов В.В. Христианство и мир языческий: борьба христианства с язычеством в жизни и мысли.\ Сборник церковно-исторических трудов. Том 3. М. Изд. «Мартис». 2001. С. 1–169.
2. Евсевий Памфил. Церковная история. М. Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1993.
3. Лебедев А.П. Эпоха гонений на христиан. М. Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1993.
4. Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Тома 1–7. Тверь. Изд. «Булат». 1992–2002.
РОФ "Память мучеников и исповедников РПЦ" - "ТРУДЫ. Выпуск 1.
Новомученики ХХ века." - Москва, ООО "Издательство "Булат", 2004 с. 18-27.