Апологет III века Квинт Септимий Флорент Тертуллиан, порицая астрологию, тесно связывает ее с идолопоклонством и магией, как производной от них, а астрологов сравнивает с бесами. Он пишет, что «…нельзя не заметить некоторых искусств или профессий, благоприятствующих идолопоклонству… Но я утверждаю, что астрологи в этом случае уподобляются падшим ангелам, отошедшим от Бога для обольщения рода человеческого... Если магия наказуема, а астрология — ее разновидность, то вместе с видом подлежит осуждению и разновидность. Так со времени появления Евангелия всякого рода софисты, астрологи, чародеи, маги, волхвователи должны быть неминуемо наказаны»[130].
А вот взгляд на нашу проблему первого монаха преподобного Антония Великого, человека, который бросил вызов силам тьмы, ушедши в пустыню, который на себе испытал все наветы бесовские и победил их силой Христовой. Через Святителя Афанасия Великого он говорит: «Демоны все делают , говорят, шумят, притворствуют, производят мятежи и смятения к обольщению неопытных, стучат, безумно смеются, свистят; а если кто не обращает на них внимания, , плачут и проливают уже слезы, как побежденные… Не должно нам бояться демонов … потому что они бессильны и не могут ничего более сделать, как только угрожать»[131]. И далее: «Диавол есть человекоубийца искони. Между тем мы живы еще, и даже ведем образ жизни, противный диаволу. Итак, явно, что демоны не имеют никакой силы»[132]. «Даже над свиниями не имеет власти диавол. Ибо, как написано в Евангелии, демоны просили у Господа, говоря: повели нам идти (Мф. 8. 31) в свиней. Если же не имеют власти над свиниями, тем паче не имеют над человеком, созданным по образу Божию»[133]. И далее преподобный отец делает решительный и однозначный вывод: «Посему, должно бояться только Бога, а демонов презирать и нимало не страшиться их»[134].
Вот, например, как смотрел на приметы, так надолго осевшие в сознании христиан и дожившие до сего дня, Святитель Константинопольский Иоанн Златоуст: «Кто, выходя из своего дома, встречает кривого или хромого[135] и разумеет это как примету, тот мыслит дело сатанинское, ибо не встреча с человеком делает день несчастным, а греховная жизнь»[136].
Мнение другого авторитетного отца, Святителя Кесарии Каппадокийской Василия, нареченного Церковью Великим, относительно примет также осудительно. Он говорит: «Многим из христиан кажется делом безвредным слушать истолкователей примет. Чихнул кто на слове, говорят: и это имеет значение. Кто-нибудь сзади назвал меня по имени, нога поскользнулась при выходе, зацепилась одежда - все это помеха. И люди весьма знаменитые, ожидающие Судию с небес, хладнокровно впадают в сей пагубный порок. Но слушай: отвержен народ, предавшийся сему. Еще древле, по закону Моисееву[137], очарования, волхвования, ворожба, птицегадания отринуты как изобретения демонов… Враг до того издевается над человеком, что, если показалась кошка, выглянула собака или утром встретился человек, хотя самый благорасположенный, но с поврежденным правым глазом или бедром, он отскочит, отворотится, не раз зажмурит глаза. Что бедственнее такой жизни - все подозревать, во всем видеть препятствие, когда все должно возводить душу его к Богу? »[138]. Осуждая ложное мнение о счастливых или несчастных днях недели[139], Златоуст говорит: «Диавол, стараясь пресечь наши подвиги добродетели и погасить в нас доброе произволение души, внушает нам приписывать успехи и неудачи в делах дням. Если кто верит, что день бывает счастлив или несчастлив, тот в несчастливый день не будет стараться о добрых делах, думая, что по неблагоприятности дня напрасно станет трудиться и ни в чем не успеет. Так, напротив, и в счастливый день он ничего не будет делать, надеясь, что по причине счастливого дня ему не повредит собственное его нерадение. Таким образом, то и другое вредит его спасению. Иногда безрассудно, а иногда как бы безнадежно поступая, он проводит жизнь свою в праздности и зле. Итак, мы должны избегать козней диавола, отбросить сокрушение духа и не наблюдать дней, ненавидя один и любя другой»[140].
Плачет Святитель Иоанн и о христианах, возлагающих надежду на разного рода амулеты. В беседах на Первое послание к Коринфянам он говорит: «После брака, если родится дитя, мы видим множество символических действий, достойных смеха: говорить ли о перевязках, о погремушках, о красной пряже и многом другом, доказывающем великое безумие, тогда как не следует возлагать на младенца ничего другого, кроме спасительного креста. Между тем ныне крест, обративший всю вселенную, поразивший диавола и ниспровергший всю силу его, остается в пренебрежении; а ткани, пряже и другим подобным привескам вверяется безопасность младенца. Не стыдно ли вам? Скажите мне: поймете ли вы когда-нибудь, как диавол с раннего возраста человека мало-помалу раскидывает свои сети и употребляет свои хитрые меры? Смешное и забавное внушение сатаны, впрочем, не смеху только, но геенне подвергающее обольщаемых! Если это делается у язычников, то нисколько не удивительно, а когда поклоняющиеся кресту, приобщающиеся неизреченных Таинств и достигшие любомудрия держатся таких постыдных обычаев, - это достойно многих слез»[141]. «Что сказать, - говорит в другом месте святой Златоуст по поводу тех же амулетов, - о тех, которые привязывают к ногам и голове медные монеты Александра Македонского? Скажи мне: это ли наши надежды? Как после креста и смерти Господней ты возлагаешь надежду спасения на изображения языческого царя?»[142].
Против гаданий высказывается святой Златоуст в Слове на новолетие: «Более всего огорчают меня игры, которые сегодня происходят... и которые преисполнены распутства и нечестия, потому что занимающиеся ими замечают дни, гадают и думают, что если первый день года удастся им провести в веселии и удовольствии, то и во весь год будет совершенно то же. Но год будет для тебя счастлив во всем не тогда, когда ты напьешься пьян в первый день, но когда и в первый и в прочие дни будешь делать то, что угодно Богу. Если же, вознерадев о добродетели, будешь ожидать себе счастья от начала месяца и исчисления дней, то не будет тебе ничего доброго. Замечать дни не сообразно с христианскою мудростию. Это дело еллинского заблуждения»[143].
Осуждая гадания и напрямую связывая их с суеверием, епископ Иппонский Блаженный Августин показывает суть этого дьявольского обольщения и пишет: «Последствия их большей частью сообразны с мыслями и предубеждениями каждого. Ибо злые духи, желая содержать человека в обмане, льстят ему показом того, что, как они видят, сообразно с его ожиданием и желанием… Вообще, на мнения людей о важности некоторых гадательных знаков, установленных предубеждением человеческим, не иначе надобно смотреть, как на некоторый договор и условие с злыми духами. Люди, пристрастившиеся к пагубной науке гадать, которая, собственно, есть только наука издеваться над другими и обманывать их, за такое пристрастие свое, по некоему тайному суду Божию, подпадают нередко влиянию падших ангелов, которым попускается иногда иметь некоторое влияние на низшую часть мира. От этих насмешек и обманов злых духов происходит то, что суеверное и гибельное искусство прорицания иногда действительно открывает прорицателям нечто из прошедшего и будущего и говорит им немало такого, что впоследствии отчасти оправдывается событиями. Такие небольшие удачи возбуждают и питают любопытство, из-за чего они все более и более запутываются и запутывают других в сети зловредного заблуждения... Даже верность подобных предсказаний нисколько не оправдывает науки предсказывать. Поэтому святотатственное искусство, при помощи которого вызвана была тень умершего Самуила, достойно всякого отвращения и проклятия, хотя тень эта, будучи показана царю Саулу, и предрекла ему истину»[144].
О согрешивших против первой заповеди Моисеева Декалога в «Православном исповедании веры» с осуждением говорится: «Против сей заповеди грешат волшебники и подражающие их делам, например, те, которые носят привески и значки для предохранения себя от вреда; те, которые прилепляются к суеверным обычаям и им верят; равно и те, которые в болезнях пользуются нашептыванием старух и других суеверий держатся; наконец, те, которые из всякого случая выводят предзнаменования»[145].
А вот слова преподобного Макария Египетского о чародеях, сила которых имеет явно демонское происхождение, но контролируется Божественным Провидением, он пишет: «Посему, волхвы и чародеи, по действию сопротивной силы, при Божием попущении оказываются чудодеями, имеют власть над ядоносными животными, смело идут в огонь и воду, как Ианний и Иамврий, противившиеся Моисею (2 Тим. 3. 8), и как Симон, вступающий в состязание с первоверховным Петром…»[146].
Не обошел своим вниманием волшебников и прорицателей и Святитель Григорий Нисский. И у этого Святого видим решительное осуждение данных явлений, он пишет, что «…волшебство - достояние лукавое… Итак, поскольку у плотолюбцев в настоящей жизни есть некая рачительность о том, чтобы иметь сколько-нибудь ведение о будущем, при котором надеются или избежать бед, или же достигнуть желаемого, то поэтому, чтобы люди обращали взор не к Богу, исполненное обмана демонское естество изобрело многие способы узнавать будущее, как-то: птицегадание, толкование знамений, прорицания, наблюдение внутренностей у животных, вызывание мертвых, исступления, наития божеств, вдохновения и многое другое тому подобное. И как скоро какой-либо род предведения вследствие какого-либо обмана признан истинным, обольститель демон представляет его обольщенному в оправдание лживого предположения. Так устраивает демон, что полет орла служит к возбуждению надежды в наблюдателе; на трепетание печени, на колебание, происходящее во вздувшихся мозговых оболочках, на вращение глаз и на всякую ложную примету, подобную означенной, ухищрение демонское указывает обольщаемым, чтобы люди, отступив от Бога, обратились к служению демонам в уверенности, что они совершают подобные вещи. Поэтому одним из видов обмана был и обман чревовещателей, которым верили, что их чародейство может души умерших снова привлекать в здешнюю жизнь»[147].