Кирилло-Белозерский монастырь (стр. 2 из 3)

Близилось пятисотлетие монастыря. К юбилею заново вызолотили иконостас в древнем Успенском соборе, почистили оклады икон, паникадила и подсвечники. Даже подправили самые аварийные здания. Но на основательный ремонт денег опять не хватило. Посетивший обитель в 1911 году архиепископ Новгородский и Старорусский Арсений (Стадницкий) был изумлен состоянием ряда монастырских строений. «Многие древние здания монастыря ныне представляют руины...» — писал он.

Вопрос о выделении средств на реставрацию Киридло-Белозерского монастыря рассматривался в Государственной Думе в 1914 году. Начавшаяся война помешала претвориться в жизнь благим намерениям.

В 1924 году Кирилло-Белозерская обитель прекратила свое существование. Последние годы до закрытия были неимоверно тяжелы, хотя еще в 1919 году монастырю выдали охранное свидетельство как «имеющему в целом выдающееся художественное и историческое значение». Эта «охранная грамота» не помешала, конечно, большевикам расхищать монастырское имущество. После ликвидации обители здесь разместился музей, существующий и по сей день. Богослужебная жизнь в Кирилло-Белозерском монастыре возобновилась в 1990-е годы. В 1997 году была зарегистрирована и монашеская община.

Кирилло-Белозерский монастырь — самый большой не только в России, но и во всей Европе. А крепостные стены, окружающие его святыни, сами по себе являются выдающимся памятником истории и архитектуры.

Успенский собор — главный и самый старый храм Кирилло-Белозерской обители. Деревянная церковь в честь Успения Пресвятой Богородицы была построена в монастыре еще при прп. Кирилле Белозерском. Об этом событии Георгий Федотов пишет: «Маленькая деревянная церковь в новом монастыре освящена в честь Успения Божией Матери — знак как особого почитания Богоматери, так и связи с Москвой (Успенский собор и церковь в Симонове)». Интересно, что примерно в это же время неподалеку от Кириллова преподобный Ферапонт также строит Богородичную церковь — в честь Ее Рождества. Так две обители-сестры с самого своего основания как бы посвящают себя Пресвятой Богородице.

Возведение каменного Успенского собора относится к 1497 году. Очевидно, над ним трудилась та же артель ростовских каменщиков, которая несколькими годами ранее строила каменный храм Рождества Богородицы в Ферапон-товом монастыре. Одноглавый, четырехстолпный, с гремя алтарными апсидами, Успенский собор вполне типичен с точки зрения храмовой архитектуры того времени.

Свой нынешний облик Успенский собор приобрел в XVIII веке. Первоначально его венчал шлемовидный купол, а над закомарами высились два яруса кокошников. В ходе перестройки прежний купол заменили двухъярусным барочным, а кокошники исчезли под четырехскатной кровлей. Эти переделки в известной степени исказили облик собора, «замутнили» его древние черты.

Еще раньше, в конце XVI века, к основному объему Успенского храма пристроили одноэтажную паперть, обнимающую собор с северной и западной сторон. Постепенно он «обрастал» и придельными храмами. Таковы — Владимирская церковь, Нпифаниевская церковь и Кирилловская церковь (где почивают мощи прп. Кирилла Белозерского). Существующая ныне церковь прп. Кирилла была построена в 1785 году. Раньше на ее месте находился храм последней трети XVI века, разобранный из-за ветхости — или из иных соображений. А. Н. Муравьев, во всяком случае, об этом писал в 1855 году так: «Церковь сия показалась тесною в последних годах минувшего столетия настоятелю обители Иакинфу Карпинскому, и он перестроил ее совершенно в новом вкусе, не соответствующем главному собору, к которому она прилегает».

Церковь эта возводилась в 1531—34 годах на вклад Василия III, сделанный им во время поездки на богомолье по северным обителям, в числе которых был и Кирилло-Белозерский монастырь. Исследователи особо указывают, что в архитектурном облике этого храма довольно отчетливо прослеживаются «фряжские» (то есть итальянские) черты, в первой трети XVI века уже глубоко проникшие в русскую храмовую архитектуру. Изначально церковь Архангела Гавриила строилась «под колоколы», то есть в верхнем ее ярусе размещалась звонница. Но уже в 1638 году в ярусе звонов была устроена ризница, и он потерял свое прежнее своеобразие — проемы звонов заложили, они превратились в окна.

С запада к церкви вплотную прилегает монастырская колокольня, построенная в 1757—61 годах на месте прежней, стоявшей здесь с конца XVI века.

Церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы с трапезной палатой — вторая по старшинству каменная постройка Кирилло-Белозерского монастыря. Она была возведена в 1519 году на месте деревянной братской трапезы. И церковь, и трапезная палата претерпели множество перестроек. Самой масштабной была переделка, осуществленная в первой половине XIX века, когда храм вместо яруса кокошников получил купольное завершение, а трапезная из сводчатой палаты была превращена в зал с колоннами в стиле ампир. В 1865 году «трапезный зал» расписали в соответствии со вкусами эпохи. Росписи эти сохранились.

Водяные ворота находятся почти в самом центре монастырской стены, которая выходит к Сиверскому озеру. Эта часть ограды относится к старым укреплениям монастыря, возведенным в XVI веке. В 1595 году над воротами была построена церковь в честь Преображения Господня. Отчасти она напоминает другую надвратную церковь монастыря — во имя Иоанна Лествичника. Но Преображенская церковь выглядит несколько более приземистой и «крепкой». Обратите внимание, что храм завершается тремя главами. Большая находится в центре, две малые — над юго-восточным и северо-восточным углами.

В XV веке Кириллов монастырь оказался в центре междоусобной распри, затеянной русскими князьями. Игумен Трифон встал в этой борьбе на сторону законного московского князя, имевшего целью собрать вокруг Москвы раздробленную на удельные княжества Русь.

Пик неурядиц пришелся на княжение Василия II, вступившего на московский престол в 1425 году. Партия врагов великого князя, возглавляемая его дядей, удельным князем Юрием Дмитриевичем и его сыновьями Василием Косым и Дмитрием Шемякой, несколько раз захватывала московский престол. Поддерживали их в разное время Новгород и Тверь.

В 1445 году великий князь Василий II, потерпев поражение в битве с татарами под Суздалем, попал в плен. Освободиться ему удалось — за выкуп — лишь через четыре месяца. Пока Василий находился в Орде, «временно исполняющим обязанности» великого князя стал Дмитрий Шемяка. Это было тяжелое для Москвы время. Жители посадов, опасаясь набега татар, который, как им казалось, может случиться со дня на день, перебрались со своими пожитками в Кремль. Из-за скученности людей и костров, разводимых повсеместно, вспыхнул пожар. Деревянные постройки сгорели дотла, а белокаменные стены «падоша» во многих местах. Тогда начался массовый исход жителей из города, превратившийся в паническое бегство, остановить которое Шемяке удалось с большим трудом.

Возвращение Василия II из Орды было встречено народом с большим энтузиазмом («И бысть, — по слову летописца, — радость велика всем городам русским»). Но радость москвичей о возвращении великого князя вскоре была омрачена. Василий II еще не выплатил выкупа хану, и тот послал с ним для его сбора мурз и отряд в пятьсот воинов. По пришествии в Москву князь увидел, что выкуп платить ему нечем — казна сгорела. Пришлось добывать деньги, обложив народ новыми тяжкими поборами. Важная деталь: сбор этих податей совершался под надзором татар, что русские люди после победы на Куликовом поле воспринимали как новое порабощение, новое иго. С неудовольствием воспринималась народом и передача некоторых городов «в кормление» татарам (на это Василия II толкнуло все то же отсутствие «живых» денег).

Брожением в народе воспользовался Дмитрий Шемяка. Составился заговор. Но осуществить свои намерения партия Шемяки сразу не могла: великий князь всюду ездил в сопровождении отряда татар. Схватили его в начале 1446 года, когда он был на богомолье в Троице-Сергиевом монастыре, «отпустив татар». 12 февраля войска Шемяки заняли Москву (причем не смогли удержаться при этом от грабежей). Отдельный отряд, возглавляемый удельным князем Иваном Можайским, был послан «к Троице-Сергию». В монастыре князь Иван арестовал Василия II, причем обещал ему, что никакого зла победители ему не причинят. Более того, действия заговорщиков он оправдывал заботой о «хрестьянах», говоря, что «видевши бо се татарове, пришедши с тобою, облегчат окуп» (то есть татары, увидев великого князя свергнутым с престола, уменьшат выкуп). Но обещания мятежников остались обещаниями. Схваченного Василия II бросили «в голый сани», отвезли в Москву и там ослепили. Так Дмитрий Шемяка отомстил великому князю за своего брата Василия Косого, ослепленного им двенадцать лет назад за вероломство.

Из Москвы Василия II сослали в Углич. Отсюда Шемяке вскоре пришлось — под давлением рязанского епископа (будущего митрополита) Ионы и московских служилых людей — выпустить великого князя (носившего отныне прозвище «Темный»). Принудив его целовать крест с клятвой «не искать боле престола московского», Шемяка дал Василию в удел Вологду.

По прибытии в свой удел обездоленный великий князь почти сразу же отправился в Кирилло-Белозерский монастырь. Здесь он обратился к игумену Трифону с просьбой снять с него крестное целование. Игумен, хорошо понимая, что только вокруг Василия II сможет объединиться тонущая в междоусобицах, терзаемая татарами Русь, разрешил крестное целование. «Сыновьям своим и внукам накажу, чтобы все делали для блага обители сей», — сказал Василий Темный, прощаясь с игуменом и благодаря его за оказанную поддержку. И слово свое, как мы знаем из дальнейшей истории Кириллова монастыря, сдержал.