У хариджитов, отряды которых при Нахраване, в Западном Иране, безжалостно громил халиф Али, был свой взгляд на Коран. Отстаивая равенство мусульман, хариджиты считали, что и верховный пост халифа вправе занять каждый мусульманин, хотя бы он был не курейшитом и не арабом, а негром или рабом–эфиопом.
Хариджиты, как и последователи шиизма, ставшего вторым по численности направлением ислама, считают, что зейдовско-османский список Корана имеет ряд нарочитых искажений.
Составлен Коран на том арабском языке, который, как отметил академик Крачковский, "мы называем "песенным", но он значительно затемнен при письменной фиксации". Язык Корана во многом определил затем и особенности арабского литературного языка, на котором в странах Ближнего и Среднего Востока в течение веков были созданы многие выдающиеся произведения науки и литературы. Впрочем, внедрение этой "латыни" Востока порой сопровождалось принуждением и подавлением местных литературных языков и даже физическим истреблением их знатоков и носителей. Это оставило тяжелый след в истории ряда народов (например, древний Хорезм).
Немалый интерес представляет также история практики чтецов Корана. Чтец мог придавать различный оттенок и даже разный смысл не только передаваемому на слух, но и прочитанному или усвоенному на слух и передаваемому затем наизусть. К этому чтеца могли побуждать личный вкус, пристрастие и антипатия, политическая или религиозная ориентация близких ему людей. Принятое же чтение затем оказывало влияние на последующее закрепление текста при проставлении в нем диактрических[6] значков и т.п.
И после установления канонического текста Корана разные чтения этой книги продолжали существовать, хотя в основном как формы декламации.
К X-XI векам установилось несколько "школ" такого чтения; некоторые из них существуют и в наше время. Самые древние из сохранившихся рукописей с текстами Корана датируются концом VII или началом VIII века. К ним примыкает и так называемый османовский (точнее, зейдовско-османский) список Корана, в течение столетий выдававшийся богословами за первоначальный, с которого якобы списывались копии. Согласно преданию, во время чтения именно этого списка халиф Осман был убит сторонниками его преемника, халифа Али.
Исследование (палеографическое) показало, что этот список, в течение длительного времени находившийся в распоряжении мусульманского духовенства мечети Ходжа Ахрар в Самарканде, не идентичен тому, за который он выдавался.
И все-таки, нельзя не отдать должное тем, кто трудился над этим манускриптом, переписывал и украшал его. Он исполнен на 353 листах толстого крепкого пергамента, с одной стороны гладкого и глянцевитого, желтого цвета, с другой белого, в мелких морщинах. На каждом листе 12 строк (текст 50*44 см, общий размер листов – 68*53). На месте 69 недостающих, вырванных или растерянных, листов - бумажные, имитирующие пергамент. Этот манускрипт известен под названием "Коран Османа". В настоящее время "Коран Османа" хранится в Ташкенте.
Исследовался аналогичный список Корана, выполненный тоже куфическим письмом и хранящийся в Хедивской библиотеке в Каире (1902). Порой обнаруживаются и новые находки, сулящие пополнить уже накопленные данные об истории "священной книги" ислама, к тому же являющейся первым крупным произведением арабской прозы.
В общепринятых списках, размножаемых теперь типографски, обычно 6226 или 6238 аятов.
Каждого, кто впервые приступает к чтению Корана, поражают, прежде всего, постоянные нарушения в нем хронологической и особенно смысловой последовательности. Слабости в изучении раннего ислама, естественно, отразились на состоянии исследования Корана и уровне переводов "слова Аллаха".
Все чаще стали появляться переводы, особенно на европейские языки, с оригинальной последовательностью его сур, отражающие эстетические, "вкусовые" и т.п. пристрастия их истолкователей.
Культ Аллаха, как бога ислама в период составления Корана еще только выделился из числа богов древних арабов. Поэтому и проповедники раннего ислама, в том числе те из них, кто работал над составлением и редактированием Корана, были прежде всего заинтересованы не в проповеди абстрактного бога, а в утверждении уже известного арабам Аллаха как единого бога, новое представление о котором должно было устранить культы всех старых богов и богинь.
Безусловным достоинством перевода И.Ю. Крачковского является сохранение в нем той формы произношений собственных имен, какие были приняты у арабов, а не их иудейских или христианских соответствий (Джибриль вместо Гавриил, Нух вместо Ной, Йусуф вместо Иосиф, Ибрахим вместо Авраам, Марйам вместо Мария и т.д.). Но, к сожалению, превосходящий более ранние переводы (русские) перевод Крачковского остался неоконченным.
В комментариях академика Крачковского, имеющих форму предварительного "краткого конспекта примечаний", ощущается порой сильное влияние мусульманской традиции и ее модернизированных истолкований. Впрочем, иногда это воспринимается как досадная описка. Так, в примечании 62 к словам 91-го аята второй суры Корана "Кто был врагом Джибрилу…" сказано: "У евреев Гавриил – злой ангел". На поверку Гавриил в иудаизме, как и в христианстве, - один из главных ангелов - "сила господня", он характеризуется не злыми, а добрыми качествами. Мнение же о том, что он считается в иудаизме грозным, злым, как оказывается, идет от мусульман, авторов известных тафсиров – аль-Бухари (810-870) , аль-Замахшари (1074 - 1143) , аль-Байдави (умер около 1286 г.), которые добросовестно пересказывая Коран, создали впечатление, что раз враги Джибриля - "враги божьи", иудеи, то и их ангел Гавриил – злой.
Коран - первое крупное произведение письменно зафиксированной арабской прозы. К тому же прозы, хотя и записанной, но и чаще всего с устной передачи, а порой воспроизведенной по памяти через годы после ее произнесения. Было бы странно, если бы в таком тексте не встречалось тех или иных непоследовательностей, описок, недосмотров и т. п.
Те, кто считал его сочинением, не сотворенным людьми, "священным", "божественным", и даже создал мусульманское учение о его "неподражаемости" – иджаз аль-Куръан, не хотели замечать этих недостатков, а если и замечали их, то пытались всячески затушевать, шли на их искусственные истолкования.
Но, истина, преодолевая клерикальную традицию, медленно, но настоятельно пробивает путь к широкому читателю.
Философия, история, филология, медицина и точные науки, развивавшиеся в средние века в Халифате, получили широкое признание далеко за его пределами. Английский исламовед Уильям Монтгомери Уотт пишет: "Когда арабские исследования, арабская мысль, арабские сочинения предстают в полном объеме, становится ясно, что без арабов европейская наука и философия не смогли бы развиваться такими темпами. Арабы были не просто передатчиками, но подлинными носителями греческой мысли. Они не только сохранили живыми науки, которые постигли, но и расширили их диапазон. Когда около 1100 г. европейцы стали серьезно интересоваться наукой и философией своих врагов сарацинов (имеются ввиду арабы, турки, иранцы, народы Северной Африки) эти науки были в расцвете. Европейцам пришлось учиться у арабов всему, что было возможно, прежде чем они смогли двинуться вперед".
Коран, по представлению мусульман – книга предвечная, боговдохновенная, "слово Аллаха". Об этом можно прочитать на страницах самого Корана. Культ Аллаха вышел за пределы древнего пантеона арабов и занял место первого и единственного бога, как провозглашено в шахида - "символе веры" ислама: "Нет божества, кроме Аллаха" – Ля илях илла ллах".
Коран не представляет нам почти никаких указаний на жизнь и особу арабского пророка. Коран - это слово божие, сказанное Магомету и переданное его устами народу арабскому.
Анализ источников подтверждает, что традиция истолкования Корана как авторского произведения последнего мусульманского пророка утверждалась прежде всего не на Востоке, а в Западной Европе, едва ли не ранее всего в католической среде в миссионерских обличительных целях. Так повелось с периода распада Кордовского халифата и успехов реконсисты – отвоевания народами Пиренейского полуострова земель, захваченных арабами и берберами, позднее ставшими известными под именем мавров, а также после образования, в результате первого Крестового похода, Иерусалимского королевства (1099-1291). Позднее, с развитием в Европе книгопечатания, в XV и особенно в XVI и XVII веках эта традиция утвердилась.
Суровый повседневный труд писцов, требовавший усидчивости и постоянного внимания, напряжения внутренних сил, но не убивавший в лучших из них вольномыслия, желания вникнуть в то, что им диктовали, стремления приподнять завесу над тем, как рождается "несотворенное", "боговдохновенное". По данным современной науки – психологии и экспериментальной фольклористики, установлено, что человеческая память не гарантирует сколько-нибудь длительного сохранения незафиксированных текстов. Даже у профессиональных сказителей, в течение долгих лет исполняющих эпические произведения, обычно сохраняются лишь фабульная основа воспринятого и передаваемого ими, а также связанный с этой основой эмоциональный фон. Отсюда смутность и ограниченность представлений о времени и месте происходящего, композиционные, хронологические и т.п. смещения в текстах, дошедших через устные пересказы, или представляющие их позднейшую запись, доработку. Странно такую запись выдавать за сочинение определенного лица. Между тем именно так поступили с Кораном при его переводе на западноевропейские языки.