2.9 Культ вождей
Одна из характернейших форм религий народов Африки — культ священных вождей — вполне закономерна для той ступени формирования раннеклассового общественного строя, на которой стояли многие народы этой части света. Культ вождей (королей) в Африке выступает в весьма разнообразных проявлениях: выполнение вождем жреческих или колдовских функций; приписывание вождю сверхъестественных способностей и прямое поклонение ему; культ умерших вождей. При этом можно разграничить примерно две стадии развития культа вождей, соответствующие этапам перехода от доклассового к классовому общественному строю: если на первом этапе вождь выступает как бы в роли должностного лица общины, ответственного за ее благополучие, и этой цели и служат его «сверхъестественные» качества, то на втором этапе вождь не ответственное лицо, а деспот-повелитель, и его «божественность» есть лишь средство усиления его власти и прославления его личности. Очень многочисленны примеры священных вождей-жрецов. Они описаны в «Золотой ветви» Фрэзера. Вот несколько таких примеров, соответствующих первому, «демократическому» этапу культа вождей.
Вблизи Кеп-Падрон (Нижняя Гвинея) был король-жрец Кукулу, живший одиноко в лесу. Он не мог касаться женщины, не мог покидать своего дома. Мало того, он должен был вечно сидеть на своем троне и даже спал сидя, так как было поверье, что если он ляжет, то наступит штиль и корабли не смогут плыть по морю. От его поведения будто бы зависело общее состояние атмосферы. По обычаям, соблюдавшимся в Лоанго, чем могущественнее был король, тем разнообразнее были запреты, которые налагались на него. Они касались всех его действий: еды, ходьбы, сна и пр. Не только сам король, но и его наследник должны были с детства подчиняться подобным запретам, и они постепенно все нарастали. Не меньше и примеров суеверного страха перед вождем. Жители Казембе (в Анголе) считали своего вождя столь священной особой, что одно прикосновение к нему угрожало им немедленной смертью; чтобы предотвратить ее, прибегали к сложной церемонии. Из суеверного страха перед священным вождем табуировалось его имя, которое никто не смел произнести. Еще чаще и еще строже табуировалось имя умершего вождя. Из сверхъестественных способностей, которые приписывались вождям, самой важной для народа была способность вызывать дождь, необходимый для земледельческих работ. В Укусума (к югу от озера Виктория) одна из главных обязанностей вождя заключалась в обеспечении подданных дождем; в случае продолжительной засухи вождя изгоняли за нерадивость. Такая же обязанность лежала на царе в Лоанго: к нему в декабре месяце ежегодно приходили его подданные и просили «сделать дождь»; он выполнял соответствующий обряд, пуская стрелу в воздух. У народа вамбугве (Восточная Африка) вождями были тоже «делатели дождя»; у них было много скота, который попадал к ним в руки в качестве натуральной платы за выполнявшиеся ими обряды вызывания дождя. Сходное положение было у ваньоро (Уганда) и у ряда нилотских народов.
Так как у многих народов Африки вожди считались как бы управителями природных и атмосферных явлений, то отсюда возникло поверье, что вождем может быть только нестарый, физически крепкий и здоровый человек, ибо дряхлый и больной вождь не может справиться со столь важными обязанностями. Этим мотивировался обычай, известный многим народам, лишать власти или даже умерщвлять вождя, физически ослабевшего или одряхлевшего; иногда это делалось просто по достижении вождем определенного возраста. Так, шиллуки (Верхний Нил), оказывавшие очень высокое почтение своим вождям, не давали им, однако, состариться или лишиться здоровья, боясь, что иначе перестанет плодиться скот, загниет на полях урожай, да и люди будут чаще болеть и умирать. Поэтому при первых признаках ослабления вождя (о чем раньше других узнавали его многочисленные жены) подчиненные ему вожди умерщвляли его, что нисколько не мешало возданию божеских почестей его духу. Сходный обычай был у соседнего народа динка, где вожди были, прежде всего «делателями дождя»; у них сам вождь, лишь только он замечал, что начинает стареть или слабеть, говорил сыновьям, что ему пора умирать, и желание его исполнялось.
Таким образом, на этой стадии развития — стадии военной демократии — обычаи и верования, связанные с культом вождей, хотя и весьма почетны для последних, но в то же время зачастую весьма обременительны для них самих и даже прямо угрожают их жизни. Поэтому не удивительно, что по мере упадка общинных демократических традиций и усиления власти вождей они восстают против этих обычаев. Вот один из примеров. В 70-х годах XVIII в. повелитель небольшого королевства Эйео (Ойо) решительно воспротивился предложению «отдохнуть от трудов», которое ему сделали его приближенные (понимая под этим добровольную смерть), и заявил, что он, напротив, намерен и впредь трудиться для блага подданных. Возмущенные подданные подняли восстание против короля, но были разбиты, и король-новатор установил новый порядок престолонаследия, отменив неприятный обычай. Однако обычай оказался живучим и, судя по некоторым сообщениям, еще через 100 лет, в 80-х гг. XIX в., не был забыт.
В деспотических государствах Гвинейского побережья, Межозерья и других районов Африки короли, хотя нередко и подвергались ритуальным ограничениям и строгому этикету (ритуального же происхождения), в большинстве случаев уже не уходили преждевременно из жизни в угоду суеверной традиции. Особа короля обычно считалась священной, ему воздавали почести как живому божеству. Как сообщали наблюдатели, король Бенина (государство в низовьях р. Нигер) — фетиш и главный предмет почитания в своих владениях, занимал «более высокий пост, чем папа в католической Европе, потому что он не только наместник бога на земле, но сам — бог, подданные которого и повинуются и почитают его как такового». Бронзовые изображения короля и его жены ставились на алтарь предков во дворце и служили предметом поклонения. Умершие же вожди и короли повсеместно, по всей Африке, были предметом племенного или общенародного культа, и притом едва ли не важнейшим. Этот культ тесно связан с родовым и семейным культом предков (разница та, что первый был публичный, а второй — частный, домашний). В то же время он был неотделим от культа живых вождей. В демократически организованных племенах культ предков вождей состоял из обычных молений и жертвоприношений, таких же, как при поклонении родовым и семейным предкам. Так обстояло дело у гереро, у тхонга, у зулусов и у многих других народов. Но в деспотических государствах культ умерших вождей приобретал особенно внушительные, и притом жестокие формы. Нередко приносились человеческие жертвы — как при погребении вождя, так и при периодических или иных поминках. Убивали в качестве жертвы рабов, осужденных преступников; жертвоприношение было одновременно формой смертной казни. В том же Бенине был обычай при погребении короля зарывать с ним вместе и тела принесенных в жертву слуг, а также ближайших сановников. На поминках приносились еще более обильные человеческие жертвы, по прежним сообщениям до 400— 500 человек за раз. Если недостаточно было осужденных, которых специально для этого случая держали в тюрьмах, то хватали и ни в чем не повинных, свободных людей. У некоторых народов Западной Африки эти люди, принесенные в жертву при поминках по умершему королю, считались как бы вестниками, которых отправляют в загробный мир, чтобы доложить умершему повелителю, что в его царстве все обстоит благополучно. Объективный же смысл этой террористической практики состоял в том, что подобные религиозные обычаи и верования помогали укреплять власть вождей, оторвавшихся от общины и ставших над ней как принудительная сила.
2.10 Культ племенного бога
Культы вождей и королей, как живых, так и умерших, составляли важнейшую форму общеплеменного культа у народов Африки и настолько развитую, что она оттеснила на второй план другую форму племенного культа — почитание племенных богов. Представления о богах у африканских народов весьма разнообразны, их трудно привести в систему, и не всегда ясны их корни. Не всегда ясно также отношение образа бога к культу. Почти у всех народов известна мифологическая фигура небесного бога (зачастую помимо него также подземного бога, морского бога и пр.). У северо-западных банту имя небесного бога почти у всех одинаково: Ньямби, Ямбе, Ндьямби, Нзамбе, Замбе и пр. Этимология этого имени спорна; возможно, оно значит «тот, кто творит, делает». В южной части бассейна Конго бога чаще всего называют Калунга. У народов Восточной Африки бог называется Мулунгу, Леза, Нгаи (Энгаи), Киумбе и другими именами. У некоторых народов имеется по нескольку имен бога, которым соответствует иногда несколько образов, а иногда и один. Но различаются не только имена, а и характерные черты образа бога. По этому вопросу обильный материал собран и исследован африканистом Германом Бауманном. Оказывается, в одних случаях в образе бога преобладают черты создателя мира и человека; в других — черты атмосферного божества, посылающего дождь, грозу; в третьих — это просто олицетворение неба. Но почти во всех случаях это небесное божество — не предмет культа; о нем редко вспоминают и еще реже обращаются к нему с молитвами или просьбами. «Гереро (народ в Юго-Западной Африке.— С.Т.) знают бога неба и земли,— писал миссионер Ирле,— но они не почитают его». То же самое можно сказать о большинстве африканских народов. Даже если представление о боге связывается как-то с дождем (столь необходимым для людей и скота), к нему обращаются с молитвами о дожде лишь в самых крайних случаях, когда не помогают предки — обычный предмет культа. Почти всюду господствует убеждение, что если бог и создал землю и поселил на ней человека, то с тех пор он совершенно не вмешивается в дела людей, не помогает и не вредит им, а потому незачем беспокоить его просьбами. Это так называемый duesotiosus(бездеятельный бог). У некоторых племен бог к тому же служит предметом всяких легкомысленных, малоуважительных рассказов и анекдотов. Очень сложен вопрос о связи образа небесного бога с культом предков. Если бы была верна манистическая теория Спенсера и его последователей (что бог — это обожествленный предок), то именно в Африке, где повсеместно господствует культ предков, можно было бы доказать эту теорию на фактах. На самом же деле таких фактов почти невозможно привести. У подавляющего большинства народов, особенно в Западной и Центральной Африке, никакой связи представлений о небесном боге с образами предков не видно. Только у некоторых народов Восточной и Южной Африки, где облик небесного бога отличается особой сложностью, в него влились или перемешались с ним и некоторые манистические элементы. Так, зулусы верят в некое небесное существо Ункулункулу (этот пример приводил еще Спенсер): это бог, создавший человека и прочие вещи на земле, но с другой стороны, он — и родоначальник зулусского народа. Имя его, видимо, эпитет и значит «большой-большой» (повторение корня «rulu» — большой). Однако, по мнению современных исследователей, Ункулункулу был вначале лишь мифическим родоначальником и культурным героем, и только позже его образ — отчасти даже под косвенным влиянием христианских миссионеров — заместил образ прежнего небесного бога Умвелинканги. У народов восточнобантуанской группы (яо, чвабо, макуа и др.) есть довольно расплывчатое религиозное понятие Мулунгу (слово это означает старый, большой): им называют и небесного бога, посылающего дождь, и духов предков, и вообще потусторонний мир. Но есть основания считать, что само имя Мулунгу распространилось здесь сравнительно недавно, вытеснив имена более старых небесных богов, никак не связанных с образами предков. Нелегко прощупать связь африканских небесных богов с возрастными инициациями, потому что сама система инициации здесь сильно модифицировалась. Имеющиеся сведения крайне скудны. Так, известно, что у народа эве (в Южном Того) проведение операции обрезания мальчиков (и аналогичной операции над девочками) было связано с культом божества Легба, но культ Легба у эве не общеплеменной, а как бы личный и необязательный. Только у немногих народов небесный бог стал предметом настоящего религиозного почитания. И это как раз у тех, у которых наметились прочные племенные и межплеменные союзы и были частым явлением межплеменные и завоевательные войны. Небесный бог у них стал племенным богом-воителем. Примером этого могут быть восточно-африканские масаи, воинственный народ, который чтил бога-воителя Энгаи (одновременно небесное божество дождя). Масаи верили, что Энгаи разрешил им производить грабительские набеги на соседей, захватывать у них скот и другую добычу; ему молились воины во время похода и по возвращении с добычей (благодарственное моление); правда, женщины тоже молились Энгаи. Другой пример — племена Золотого Берега (нынешняя Гана). Здесь было два племенных союза — южный и северный; первый почитал бога Бобовисси, второй — бога Тандо. Оба эти образа сложные, но в обоих хорошо видна связь с межплеменными отношениями, с войнами. Им молились перед военными походами. Племена, отпадавшие от северного союза (во главе которого стояли ашанти), переставали почитать бога Тандо и переходили к культу Бобовисси. Когда в 70-х годах XIX в. англичане нанесли поражение ашанти, престиж бога Тандо, не сумевшего защитить свой народ, пошатнулся.