В целях повышения эффективности контроля за условно-досрочно освобожденными Т. Ф. Минязева предлагает активно использовать положительный опыт ряда зарубежных государств в этой области (Англии, Бельгии, Франции). В частности, автор видит целесообразным внедрение в практику работы уголовно-исполнительных инспекций электронных браслетов, по типу радиопередатчиков, которые обязаны носить условно-досрочно освобожденные на протяжении всего срока неотбытой части наказания. Данные устройства смонтированы таким образом, что позволяют определять местонахождение лица в любое время суток, а в программу, обеспечивающую их системное функционирование, закладывается допустимые маршруты передвижения условно-досрочно освобожденного (на работу, в магазин или школу).
Отклонение лица от заданных маршрутов, равно, как и попытка избавления от этого браслета фиксируется на пульте дежурного.
По нашему мнению, использование подобного рода изобретений не способно в полной мере выявить реальные мотивы поведения условно-досрочного освобожденного в процессе осуществления над ним контроля. Дело в том, что применение рассматриваемых приборов изначально моделирует именно правомерное поведение лица, причем правомерное на безальтернативной основе. У осужденного с электронным браслетом по существу нет возможности сделать выбор на основании нескольких альтернатив поведения, а, следовательно, с его стороны будет отсутствовать и такой важный показатель поступка, как борьба мотивов.
Одна ситуация, когда освобожденный не покидает местожительства в вечернее время, заведомо зная, что о его поведении тут же станет известно контролирующему органу. Думается, исправительный индикатор при подобном положении вещей незначителен: вряд ли субъект вообще отважится на нарушение обязанности, поскольку весьма высока вероятность отмены условно-досрочного освобождения и он не может этого не понимать. И совсем другой случай, если лицо не нарушает вышеуказанный запрет, не находясь под постоянным надзором. Имея определенную альтернативу поведения, субъект сталкивается с гораздо более сложной дилеммой (рисковать или нет), и, если при данных обстоятельствах он все-таки исполняет наложенную судом обязанность, то это свидетельствует о формировании у него положительных поведенческих установок. Поэтому вывод об окончательном исправлении условно-досрочно освобожденных, думается, будет верным, лишь при условии наличия у них свободы выбора в поведении. Обеспечение же повышения качества контроля возможно, например, путем сбора информации о поведении лица (на работе, в школе, по месту жительства) представителями уголовно-исполнительной инспекции.
В соответствии с действующим уголовным законодательством суд, применяя условно-досрочное освобождение, не может устанавливать какой-либо испытательный срок, как, например, при условном осуждении, поскольку таковым является неотбытая осужденным часть срока наказания. Вместе с тем некоторые специалисты фактически не проводят никакой разницы между неотбытой частью срока наказания и испытательным сроком.
Чем обусловлена подобная позиция? Видимо тем, что между указанными юридическими категориями, выступающими в качестве своеобразных "периодов надежности", наличествует определенное сходство. Так, в течение испытательного срока и неотбытой части наказания проверяется целесообразность применения институтов условного осуждения и условно-досрочного освобождения; осуществляются цели общей и частной превенции, восстановления социальной справедливости; существует угроза возврата к исполнению наказания, в случае неисполнения осужденным определенных требований.
Однако констатировать тождество их социальной и юридической природы вряд ли оправданно. Между оставшейся частью наказания и испытательным сроком имеются и существенные различия.
Во-первых, испытательный срок назначается лицу, не отбывавшему наказание. В отношении же условно-досрочно освобожденного субъекта имеет место именно оставшаяся часть срока от того наказания, реальные правоограничения которого лицо уже претерпело.
Во-вторых, различны способы ресоциализации лица в данные периоды: в течение испытательного срока условно осужденный доложен доказать факт исправления за счет собственного инициативного поведения, без обязательного исправительного воздействия, оказываемого государством; на протяжении же неотбытой части срока наказания продолжается закрепление результатов начавшегося процесса исправления осужденных, достигнутых при исполнении / отбывании наказания.
В-третьих, при условном осуждении продолжительность испытательного срока устанавливается в зависимости от вида и размера наказания (ч. 3 ст. 73 УК). Временной интервал "режима испытания" при условно-досрочном освобождении определяется автоматически: им является та часть срока наказания, от отбывания которой осужденный был освобожден.
Определенные затруднения в правоприменительной практике вызывает вопрос о погашении судимости условно-досрочно освобожденных несовершеннолетних. В соответствии с ч. 4 ст. 86 УК при досрочном освобождении лица срок погашения судимости исчисляется с момента фактического освобождения от отбывания основного и дополнительного видов наказаний. При этом необходимо иметь в виду, что сроки погашения судимости у несовершеннолетних сокращены вдвое.
Стало быть, вполне возможно такое развитие событий, при котором состояние судимости как специфическое социально-правовое последствие назначения меры государственного принуждения может закончиться у освобожденных несовершеннолетних значительно раньше истечения срока неотбытой части наказания.
Например, при совершении несовершеннолетним преступления средней тяжести судимость погашается по истечении одного года с момента условно-досрочного освобождения (п. "а" ст. 95, ч. 4 ст. 86 УК). Допустим, З. был осужден по ч. 2 ст. 158 УК к лишению свободы сроком на три года шесть месяцев. Через один год и два месяца осужденный освобожден условно-досрочно. Продолжительность неотбытой части срока наказания составит два года четыре месяца. Однако, в этой ситуации, придется констатировать, что срок погашения судимости истечет раньше времени окончания неотбытой части срока наказания на один год и четыре месяца. Аналогичная ситуация возникает и при совершении несовершеннолетним тяжкого либо особо тяжкого преступлений.
Подобное положение вещей, как нам кажется, противоречит как самой сущности института судимости, так и здравому смыслу. Полагаем, что, если продолжительность неотбытой части наказания больше срока, необходимого для погашения судимости, то судимость может погашаться лишь по истечении неотбытой части наказания. Исходя из сказанного целесообразно п. "а" ч. 3 ст. 86 УК дополнить правилом, согласно которому у лиц, освобожденных условно-досрочно, судимость погашается по истечении неотбытого срока наказания.
При применении условно-досрочного освобождения, суд может возложить на осужденного обязанности, предусмотренные ч. 5 ст. 73 УК, которые должны им исполняться в течение оставшейся неотбытой части срока наказания. Суд имеет право заставить осужденного исполнять и другие поведенческие акты, способствующие его исправлению, например, не посещать определенные места (бары, дискотеки), находиться в ночное время дома, особенно, если преступление было совершено ночью.
Предписанные условно-досрочно освобожденному варианты позитивного поведения должны быть конкретными и исполняемыми. Поэтому нельзя, например, обязать лицо повысить свой культурный уровень, так как неопределенность и, вытекающая из нее неисполнимость данной обязанности, очевидны.
Трудно также согласиться и с мнением П. М. Малина о необходимости возложения на условно-досрочно освобожденных такой обязанности, как пройти курс лечения от ВИЧ-инфекции. Учитывая высокую стоимость курсов лечения от ВИЧ-инфекции, которые, кстати, больные должны проходить регулярно и материальное положение условно-досрочно освобожденных, реализация указанной обязанности весьма затруднительна, а, если точнее - вообще неисполнима. Автор также предлагает закрепить исследуемые обязанности в нормах об условно-досрочном освобождении . При этом, с одной стороны, отвергается целесообразность существования отсылочных норм права, с другой, произойдет дублирование нормативного материала, поскольку обязанности, возлагаемые на условно осужденных и условно-досрочно освобожденных во многом схожи: они преследуют, в конечном счете, одну и ту же цель - исправление лиц, совершивших преступления.
В юридической литературе не нашел однозначного решения вопрос о способах закрепления в уголовном законодательстве обязанностей, возлагаемых на условно осужденных и условно-досрочно освобожденных. Так, В. Ф. Щепельков считает, что отсутствие исчерпывающего перечня обязанностей в ч. 5 ст. 73 УК противоречит принципу законности , следовательно, это может влечь ущемление правового статуса условно-досрочно освобожденных в течении неотбытой части срока наказания.
Противоположной позиции придерживается А.А. Ашин. Он предлагает отдать решение вопроса о возложении обязанностей на условно-досрочно освобожденных на усмотрение правоприменительного органа - уголовно-исполнительной инспекции, а в уголовном законодательстве закрепить лишь общую для всех осужденных обязанность: подчиняться порядку осуществления контроля. Уголовно-исполнительная инспекция в отношении каждого конкретного субъекта будет самостоятельно определять перечень обязательных к исполнению заданий, необходимых для закрепления результатов его исправления.
Изменение же, дополнение и конкретизация этих правоограничений не должны иметь уголовно-правового значения. В развитие своей позиции он, в частности, предлагает исключить из ч. 5 ст. 73 УК такую обязанность, как извещение условно-досрочно освобожденным уголовно-исполнительной инспекции о смене своего места жительства учебы, работы, и закрепить ее в ч. 4 ст. 188 УИК, начав ч. 6 ст. 73 УК со слов "условно осужденный обязан подчиняться порядку осуществления контроля за его поведением, установленному органом, исполняющим приговор об условном осуждении".