Г. Продолжая литургической опыт в Церкви, мысль о конце земного бытия и ожидающем нас страшном суде Божием отмечает личную духовную жизнь верующих. Когда верующие спросили великого исповедника XX века, который подвизался в Сиастрийской монастыре в Румынии, о чем мы должны в первую очередь думать изо дня в день, он ответил: «О смерти», «А во-вторых?» он ответил: «О смерти», «А в-третьих?» — «О смерти».
Отходя ко сну, христианин привык размышлять о своем ложе и молиться так: «Владыко Человеколюбче, неужели мне одр сей гроб будет, или еще окаянную мою душу просветиши днем? Се ми гроб предлежит, се ми смерть предстоит. Суда Твоего, Господи, боюся и муки безконечныя, злое же творя не престаю».
Монашеский образ жизни всецело выражает этот эсхатологический аспект каждодневной жизни. В некоторых монастырях у монахом есть обычай держать в своих кельях гроб или череп, чтобы всегда напоминать себе о конце мирской жизни. В деревнях верующие готовят еще молодыми все, что потребуется для их погребения, что означает подготовку к началу вечной жизни как часть нынешней жизни. Возвращаясь к монашескому опыту, мы должны сказать, что когда человек становится монахом, он соглашается распять себя и уподобиться человеку мертвому для этой жизни, как будто эта жизнь уже закончилась. Так и для крещеного его жизнь кончается, потому что он погребается вместе с Христом в таинстве Крещения (ср. Рим. 6). Иначе говоря, для монаха эсхатон начинается в момент, когда он дает три монашеских обета, требуемых для монашеской жизни. Для христианина эсхатон начинается с момента Святого Крещения.
Е. Но помимо всех этих аргументов мы должны сказать, как утверждает Иоанн Зизиулас, что вся структура Божественной Литургии — это образ эсхатологии. Тот же автор пишет: «Православная литургия настолько сильно связана с эсхатологией, что мы можем только удивляться, как это живущие в Православной Церкви богословы пишут учебники о догматическом богословия и не слова не говорят о роли и месте эсхатологии». Мы можем добавить, богословие, не вдохновляемое литургическим опытом — чистая спекуляция, лишенная силы, подобно молитве Церкви, которая не обоснована догматически и является просто религиозным фольклором. Как эсхатологический аспект Церкви отражается в структуре Божественной литургии?
Прежде всего, мы должны сказать, что Божественная Литургия не может совершаться без обязательных литургических предметов. В этой категории очень важная роль принадлежит двум иконам: иконе Богоматери с младенцем (образ Его первого пришествия) и иконы Спасителя, сидящего на судном престоле (образ Его второго пришествия). Так Божественная Литургия «наполняет» временное пространство между двумя пришествиями Спасителя, и потому Литургия носит печать этих двух событий.
Во-вторых, мы должны сказать, что то, как совершается Евхаристия в православной традиции, и то, как раскладываются частицы на дискосе вокруг Святого Хлеба, Агнца, отражает на самом деле Царство Небесное. Даже Николай Квасила говорит о связи между Евхаристией и Рождеством о Страстями Христа. Дискос — это образ Царства Небесного, в котором все народы, верующие в Него и уповающие на Него, всегда и везде — вокруг Христа.
Третий аргумент предлагает нам торжественное благословение, которое мы произносим в начале Божественной Литургии: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков». Эти слова выражают то, что Царство Небесное есть нынешняя реальность среди нас («Царствие Божие внутри вас есть», сказал однажды Спаситель (Лк. 17:21). Слова «и ныне и присно и во веки веков» выражают то, что Царство Небесное — это реальность, которую мы ожидаем и к которой устремляю всю нашу жизнь. Иначе говоря, Царство, к которому мы стремимся, уже здесь, но «еще» нет. «Диалектическая связь между «уже» и «еще», говорит Макарий Симонопетритский, является фундаментом литургического времени. Оно не предстает противоречием в себе, как казалось бы, а как антиномия, не только динамическая, но и божественная и человеческая. Вечность присутствует и передается во Христе, в сердце времени. Но обожение, полное исполнение литургической тайны, требует свободного соработничества верующих ради своего спасения».
Четвертый аргумент предлагает анамнесис Божественной Литургии. В этот момент священник поминает святые события прошлого, но и говорит о будущих: «Воспоминая же эту спасительную заповедь и все, ради нас совершившееся: крест, гроб, воскресение на третий день, на небеса восхождение, по правую руку сидение, второе и славное пришествие вновь».
Литургическое «сегодня» («Вечери Твоей тайной, днесь Сыне Божий причастника мя прими») или «Вчера спогребохся Тебе, Христе, совостаю днесь воскресшу Тебе, сраспинахся Тебе вчера, Сам мя спрослави, Спасе, во Царствии Твоем», как поем мы на Пасху) являются не только прошлыми событиями, но и будущими. По этой причине мы говорим сегодня: «что произошло ради нас», в том числе Второе пришествие Христа. В то же время, вспоминая вместе события прошлого и будущего, мы утверждаем, что прошлое приобретает смысл только в перспективе будущего.
Последним аргументом, который я избрал для доклада здесь, — это Святое Причастие к Телу и Крови Спасителя нашего Иисуса Христа. Верующие принимают Святое причастие «во оставление грехов и жизнь вечную». Это предвкушение вечной жизни, в которой мы совершенно возрадуемся в Царстве Божием. После участия в Божественной Литургии, в тот момент, когда мы кладем в Святую Чашу частицы, вынутые в честь девяти чинов святых, мы молимся, «О Пасха великая и священнейшая, Христе! О, Мудрость, и Слово Божие, и Сила! Даруй нам совершеннее к Тебе приобщиться в вечно светлом дне Царства Твоего». Святое причастие является поэтому предвкушением изобильной трапезы, данной Господом в грядущем Царстве небесном.
Вместо заключения я скажу, что в литургическом пространстве в православном богослужении мы «уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу» (Еф. 2:19). Даже если мы ограничены конечным временем, мы часть вечности. Будучи частью вечности, мы живем в конечном времени, стремясь перейти к вечности. Если мы посмотрим на богослужение с этой точки зрения, молитва Церкви, говорящая «стоя в храме Славы Твоей, мы думаем, что мы на небеси», имеет значение для каждого из нас.
(проф. Виорель Сава, Ясский Университет. Доклад на Богословской конференции Русской Православной Церкви «Эсхатологическое учение Церкви»)