В понимании Философского Энциклопедического Словаря закон – это «категория, отображающая существенные, необходимые и повторяющиеся связи между явлениями реального мира»[13]. Или чуть по-другому: закон – это «существенная связь между явлениями в природе и обществе»[14].
Возможно ли, чтобы тот, кто посмел проигнорировать закон природы и поступил вопреки ему, не пожалел бы об этом немедленно? Исключено. Потому, что закон природы не нуждается во внешнем контроле, его не издают, он просто есть, как некий порядок, устройство мира, основа его целостности. Этот закон есть нечто единое, являемое во множестве. Законов природы много и все они – проявления единого закона, единого строя, лада, единого «космоса». Вспомним пифагорейцев, стоиков, других философов, которые интуитивно его познавали и старались добиться от себя максимального соответствия ему, полагая в этом сущность мудрости. Отождествляли они его с Богом или сознавали Бога трансцендентным Творцом и мира, и самого мирового закона – другой вопрос, но существование этого единого строя, порядка, они сознавали. «Закон – это нахождениесущего»[15].
Законы природы не издаются и не предписываются. Они суть нормы и условия существования мира. Они не публикуются и не провозглашаются, но познаются человеком в процессе взросления, в процессе физического и умственного развития. Теми же, кто целенаправленно занимается исследовательской деятельностью, они осмысливаются и формулируются. Поэтому и говорится, что законы науки являются «отражением законов объективного мира в сознании людей»[16]. В основе «научного законотворчества» – наблюдение за природой.
Еще в младенчестве начинается познание мира и его законов, самопознание, а вместе с тем и формирование навыков жить по этим законам. Возьмем, к примеру, закон гравитации. Силу земного притяжения младенец познает опытно сразу после рождения. Он учится ее преодолевать, усиливаясь двигаться, переворачиваться, ползать. Он пытается встать на четвереньки и учится держать равновесие в этом положении, затем пытается принять подобающий человеку вид, поднявшись на ноги. Но, преодолевая земное притяжение, он вовсе не спорит с законом природы. Это не сопротивление природе, но умение жить в ней, считаясь с ее законами – умение жить своей жизнью, добиваться своих целей, вписываясь в природу, соответствуя ее законам. Ребенок сам выбирает, куда ему идти, но при этом он старается следить за собой, так как по опыту знает, что потеря равновесия сделает его беспомощным – его стремительно и больно притянет к земле. Он познаёт на собственном опыте и то, что чем выше заберешься, тем опаснее прыгать и больнее падать.
Продолжая взрослеть, человек все больше узнает о том, что полезно и что вредно для жизни в этом мире. То есть он отчасти с чьих-то слов, отчасти из книг и других источников информации, отчасти же на своем опыте познаёт, что способствует укреплению его жизни, а что ее разрушает. Другими словами: он познаёт, что соответствует его природному устроению, а также поддержанию и укреплению его связи с окружающей природой, а что нарушает естественный жизненный процесс в нем и ослабляет, разрушает связь его с окружающей жизнью (человек сознательно может вредить себе, но это уже его выбор).
Ясно одно: игнорирование человеком в повседневной жизни законов природы неизбежно влечет за собой расторжение органического единства с природой и как следствие – приводит к нарушению природного процесса в организме, результатом которого является разрушение самого организма и страдание, как чувство (переживание) происходящего разрушения.
Это тоже – закон природы: биологическое несоответствие природе влечет за собой частичное ослабление и постепенную или внезапную утрату биологической жизни, так как жизнь – только в единстве с природой и все, что в нее не вписывается, не причастно и жизни. А причастность эта не метафорическая.
Мы причащаемся природе, миру. Все живое причащается миру, питаясь носителями его жизни: растения питаются всем, что им дает почва, атмосфера и солнце; животные питаются растениями, иные питаются другими животными, принимая тем самым в себя жизнь этого мира, затем сами по смерти обращаются в удобрение для почвы, питающей растения – все живое поддерживает в себе жизнь, принимая в себя частичку этого мира, в свою очередь, становясь частью этого мира. В том числе и человек. Если мы перестанем питаться, то есть впитывать в себя мир, то наша с ним связь будет ослабевать, организм наш будет истощаться, пока присутствие мира в нас не иссякнет до предела, после которого жизнь невозможна.
Жизнь биологическая нам свойственна в силу нашей причастности живой природе.
Естественный нравственный закон
Но, говоря о жизни биологической, мы не можем лишь ею ограничиваться в понимании естественного закона, который отнюдь не исчерпывается законами физики. Существует еще и так называемый естественный нравственный закон. Он как некий стержень проявляется в любом историческом периоде, в законодательствах и обычаях всех племен и народов, государств и других сообществ. Как живое растение, которое пробивается сквозь асфальт навстречу солнцу, так же и естественный закон пробивается сквозь помутненное грехом сознание, сквозь искаженные язычеством представления об истине.
Впрочем, следует отметить, что в философии нет единого мнения на этот счет. К примеру, Паскаль хотя и не отрицает бытие всеобщего естественного закона, однако считает неправомерным доискиваться его, как будто бы лежащего в основе обычаев и законов, принятых у разных народов, ибо это с его точки зрения неверно. Он склонен рассматривать обычай и государственный закон скептически, т.е., не вникая в его суть и не доискиваясь его правды, считая необходимым соблюдение законов страны проживания и утверждая, что «обычай правомочен по той простой причине, что общепринят, – в этом смысл его таинственной власти. Всего ошибочнее законы, исправляющие былые ошибки: кто подчиняется им потому, что они справедливы, тот подчиняется справедливости им самим вымышленной, а не сути закона, который сам себе обоснование. Он – закон, и больше ничего»[17].
Кто докапывается до корней обычая, тот, считает Паскаль, его уничтожает, ибо «искусство подтачивания и ниспровержения государственных устоев как раз и состоит в колебании установленных обычаев, в исследовании их истоков, в доказательстве их несостоятельности и несправедливости»[18]. Скептицизм Паскаля оправдан его неприятием всякой смуты, порождаемой «правдоискательством»: «Почему люди следуют за большинством? Потому ли, что оно право? Нет, потому что сильно. Почему следуют стародавним законам и взглядам? Потому ли, что они здравы? Нет, потому что общеприняты и не дают прорасти семенам раздора»[19].
Иную точку зрения мы находим у Гегеля, который рассматривает законы гражданские именно в органической связи с законом естественным. Нравственный естественный закон – это дух «законов свободы», раскрывающихся в полноте в Новом Завете, это «не нечто внешнее, случайное, а природа самого чистого духа… Если мы постигаем, познаем, находим разумным тот закон, согласно коему преступление наказывается, он не есть для нас нечто существенное в том смысле, что имеет силу для нас потому, что он позитивен, потому что это так есть, но он имеет силу также и внутренне, он есть нечто существенное для нашего разума, потому что он внутренне разумен… Закон свободы должен иметь силу не потому, что он есть, а потому, что он есть определение самой нашей разумности»[20].
По мнению Гегеля «духовное как таковое не может быть подтверждено недуховным, чувственным», потому что «духовное выше внешнего, оно может быть удостоверено только самим собой и в самом себе. Это есть то, что может быть названо свидетельством духа»[21].
Это свидетельство духа «может быть многообразным, оно может быть неопределенным, общим, тем, что вообще говорит духу, пробуждает в нем глубокий отклик. В истории нас привлекает благородное, высокое, нравственное, божественное, наш дух его подтверждает… Это свидетельство может выступать как более или менее развитое, оно может составлять предпосылку человеческого сердца, человеческого духа вообще; это могут быть предпосылки всеобщих принципов, которые имеют для него силу и сопровождают человека на протяжении всей его жизни»[22].
Полнота (πληρωμα) интуитивно ощущаемого закона раскрывается в добродетели – в склонности «действовать так, как следовало бы по подлинным предписаниям закона», в единении «склонности с законом, благодаря чему последний теряет свою форму закона»[23].
Закон теряет принудительную форму положительного закона, оставаясь законом естественным, проявляясь как в мире физическом, так и в нравственной жизни человечества. «Как в мире физическом господствует всеобщий и неизменный закон, производящий повсюду порядок и красоту, – пишет свящ. М. Менстров, – так и в мире духовном, и в частности в области человеческой жизни, господствует такой же всеобщий и неизменный закон, устанавливающий повсюду порядок и производящий благо. Оба закона имеют основание свое в святой, всемогущей и благой воле Бога. Но если в природе физической закон осуществляется с необходимостью, то в человеческой жизни он исполняется свободно. Там принужденность и неизбежность, а здесь обязательство (т.е. повеление без принуждения). Свободное или добровольное исполнение обязательств, налагаемых на нас законом или волею Бога, как Творца и как Искупителя нашего, называется нравственностью или нравственной жизнью, точнее – нравственностью христианской… Под именем естественного, нравственного закона разумеется тот внутренний закон, который посредством разума и совести говорит каждому из нас, что хорошо и честно, и что худо и бесчестно, что мы должны делать и от чего должны отдаляться»[24].