Варфоломей, оставшись один, прежде всего, захотел стать настоящим монахом, но он считал, что неосновательным будет связать себя с обетами монашества, прежде, нежели приучить себя к строгому исполнению всех установ монашеской жизни, ко всем трудам и подвигам не только телесного, но и внутреннего, духовного делания. В одном из приходов, окружающих пустыню, быть может, в самом Хотьковом монастыре, он нашёл игумена – старца Митрофан, которого и попросил постричь себя в монахи. Не стал противоречить старец-игумен его желанию; он пошёл немедленно в свой монастырь, взял там нескольких из братии и всё, что нужно для пострижения, и возвратился к отшельнику. Митрофан постриг его, нарекши ему имя в честь святого того дня – мученика Сергия, память которого празднуется вместе с памятью мученика Вакха 7 октября. Преподобный Сергий принял монашество в 23 года. Семь дней провёл новопостриженный Сергий, не выходя из своей церквицы; каждый день старец-игумен совершал литургию и приобщил его Святых Христовых Тайн, и во все эти семь дней Сергий ничего не вкушал, кроме просфоры, которую ему давал постригавший.
В пустыне в совершенном одиночестве преподобный прожил около двух лет. Время пустынно-уединённой жизни Сергия проходило в молитве внешне церковной, состоявшей в отправлении всего круга дневных служб, за исключением литургии, в молитве внутренней или умной домашней, в непрестанном богомыслии, в чтении слова Божия и в телесном труде [1]. Все скорби и лишения он воспринимает со спокойной душой; его молитва изливается в слезах. Так бывает в начале подвига, но вот первый восторг проходит; дни, когда сердце полно горячей ревности и умиления сменяются днями душевной тоски: мысли не покоряются разуму, молитва не помогает, душа рвётся бежать и становится холодна ко всему духовному. А ко всему остальному ещё и примешивается голод и жажда, холод, опасение за жизнь со стороны диких животных. Даже отдых и естественный сон становятся врагами подвижника. Мир между тем манит его к себе воспоминаниями прошлого: ведь там ему жилось так тепло и уютно, ни в чём он нужды не терпел, ведь и там можно спастись: можно пойти в какую-нибудь обитель, где вместе с братией разделять невзгоды. Нелегко было выполнять правила иноческой жизни и для того, чтобы понять всю сложность пустынножития приведу вкратце эти правила: 1) чтить и слушать слово Божие; 2) каждый вечер рассматривать свои мысли и желания, молить Господа о прощении всего, что было сделано против заповедей; 3) как можно чаще размышлять о смерти, о втором пришествии Христа, о муках грешников и блаженстве праведных; 4) любить молитву; 5) любить пост; 6) всегда помнить, что Господь видит всё, что ты делаешь и думаешь; 7) сравнивать все свои мысли, желания, поступки, слова с тем, что написано в Евангелие, строжайше исполнять заповеди.
В это время, как сообщает нам Епифаний, с Сергием произошёл необычный случай: однажды он пошёл в уединённую церковь, чтобы читать заутреннею, лишь только Сергий начал молитву, как перед его взором расступилась стена и через неё зашёл сатана с целым «полчищем бесовским», но стоило подвижнику прочитать молитву как это вскоре исчезло. Но примечательное в этом то, что «полчище» всё было в остроконечных шапках и в литовской одежде. Литовцев уже тогда на Руси боялись не меньше татар, и великий святой как бы предвидел будущую борьбу с завоевателями. В результате этих событий вера Сергия только укреплялась.
Можно допустить, что единственными книгами Сергия были Псалтырь и Евангелие, поэтому он знал их наизусть. Ему также приходилось каждый день вырубать деревья вокруг кельи, чтобы сделать себе поляну для огорода или небольшого поля.
Как известно к Сергию часто в течение года каждый день приходил не столько свирепый, сколько голодный медведь, и потому как преподобный один раз поделился с ним хлебом, зверь каждый день после этого приходил к нему, требуя своего куска. А Сергий воспринимал животное как утешение и небольшая радость среди лесной скуки.
Воду Сергий брал из родника, который находился рядом, а хлеб время от времени присылал его младший брат Пётр, который жил в Радонеже. Кроме хлеба у Сергия не было никакой другой пищи, да и бывало, что не доставало и его.
Через два-три года Сергий стал довольно известной личностью в округе и к нему начали идти люди, желавшие разделить с ним невзгоды пустынножития. Говорили о его строгом воздержании, трудолюбии и других подвигах. Сначала приходили за духовной беседой, а потом появились желающие и пожить рядом с ним. Сергий не соглашался принимать их, представляя им все трудности пустынножития. Но в итоге решил принять их. Ведь шёл он в пустыню не с тою мыслью, чтобы подвизаться в одиночестве, а с тою мыслью, чтобы в большем или меньшем товариществе подвизаться вне мира. И стали новопришедшие строить хижины вокруг кельи Сергия.
В непродолжительном времени к Сергию собралось двенадцать братьев, которые ежедневно пели в своей церквице полуночную, заутреню, часы и вечерню с мефимоном или навечерницей, а для служения литургии призывали к себе былого священника или иеромонаха («игумена-старца»). Когда были построены кельи для всех братьев, то преп. Сергий отнёс монашескую слободку тыном, превращая всё это в маленький монастырь. У каждого монаха был свой небольшой огородец. Одним из первых к Сергию пришёл некто Василий, прозванный Сухим за строгое воздержание, он уже был довольно старым и вскоре умер. Вторым был Иаков, прозванный Якута, он служил для братии рассыльным. Сохранились ещё такие имена первых сподвижников: диакон Онисим, Елисей, Сильвестр Обнорский, Мефодий Пешношский, Андроник и др.
Первоначально монастырь преп. Сергия имел такой вид: в глухом бору, на берегу речки, полуразчищенная поляна, на которой кое-где стоят деревья и при том, что везде лежат колоды от срубленных деревьев и торчат пенья; стоит маленькая церквушка и кругом неё между деревьев разбросано тринадцать келий, обнесённых тыном, внутри которого в свою очередь были огороды. Не было в церквушке ни начальника, ни даже пресвитера, но зато соблюдался весь порядок церковных служб, исключая литургию.
Новообразовавшемуся монастырю необходим был игумен, и Сергий через год запросил Митрофана, который постриг его в монахи. Он сразу же стал и игуменом и священником. Но прожив в монастыре около года, Митрофан скончался. Тогда по прошению и настоянию братии Сергий принял на себя игуменство вместе с восприятием сана священства.
ВЫВОДЫ
В первом разделе был рассмотрен период жизни святого от самого рождения и до получения Сергием игуменства. В это время наблюдается много примеров проявления святости сначала у Варфоломея, а потом уже у Сергия. Всё начинается с рождения, когда будущий святой закричал в животе у матери во время церковной службы, потом Варфоломей обучается грамоте с помощью молитв. В 20 лет он духовно созревает для пострижения в монахи и спрашивает разрешение у родителей, но те просят подождать его пока они не отойдут в мир иной. Своё обещание Варфоломей сдержал, похоронив родителей, он идёт вместе со своим старшим братом Стефаном в лес, где строят небольшую церквушку, но старший брат в итоге не выдерживает пустынножительства и уходит в Москву. Свой путь Варфоломей продолжает сам и слава о его подвижничестве доходит до ближних сёл, к нему начинает сходиться братия, количество которой достигает 12 человек. Братия решает открыть монастырь, для которого необходим был игумен. Запросили Митрофана, который стал и игуменом и священником, но через год он умирает. Тогда по упрошению и настоянию братии Сергий принял на себя игуменство вместе с восприятием сана священства.
РАЗДЕЛ II. ИГУМЕНСТВО И ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Перед тем как принимать сан игумена, Сергий Радонежский долго не хотел об этом слышать. Хотя он на деле был истинным руководителем в духовной жизни своих учеников; но всё же он не был ещё и, без священного сана, не мог быть их духовным отцом в таинстве покаяния; а эта должность в древних обителях нередко соединялась с должностью игумена или настоятеля обители. Притом неудобно было каждый раз для богослужения призывать соседнего священника. Особенно должна была сказаться нужда в священнослужителе в то время, когда над русской землёй разразилось тяжкое бедствие – моровая язва, известная в истории под именем чёрной смерти; она появилась в пределах России в 1348 г. и опустошала её в продолжение нескольких лет: вымирали целые города, становились безлюдными целые области. В Киеве, Чернигове, Смоленске и Суздале едва уцелела одна третья часть населения; в Глухове и Белозерске не осталось ни одного человека. Не успевали хоронить умерших: отпевали по тридцать – по сорок человек зараз, клали по три, по пять человек в один гроб… В короткое время умерли: митр. Феогност, два сына великого князя и сам великий князь Симеон Иванович… К преп. Сергию в это время приходило много людей, искавших спасения.
После того как Сергий долго не соглашался принимать сан игумена, братия поставила такое условие: «Но если уж ты не хочешь пещись о душах наших и быть нашим пастырем, то мы все принуждены будем оставить это место». Тогда преподобный ответил: «не хочу более прекословить вам; но не нам решать это дело: пусть решить его святитель; и так пойдёмте же к нему». То есть необходимо было идти к митр. Алексею, которого в то не было в России: в 1354 г. он ездил в Константинополь, а на время своего отсутствия по управлению делами в митрополии поставил волынского епископа Афанасия, который жил в Переяславле Залесском, в Нагорном Борисоглебском монастыре. Туда и отправился преп. Сергий, взяв с собой двух старших иноков. Имя Сергия давно было известно Афанасию: он много слышал об его пустынных подвигах и долго беседовал с ним о спасении души. В конце этой беседы гость поклонился и стал просить у него игумена для новой обители. Но тот сказал, что пусть сам Сергий будет новым игуменом для братии. После того когда уже иеромонах Сергий совершил божественную литургию, преподобный первый раз благословил свою братию. Обычно перед тем как благословлять, он рассказывал небольшое поучение, которое обнаруживало глубокое знание Библии, но по-прежнему, преподобный учил не сколько словом, а сколько своим примером. Сергий и в сане игумена продолжал по-прежнему служить братии в домашних делах: он сам скатывал свечи, варил кутию, особенно же просфоры приготавливал всегда сам, не допуская никого из братии участвовать в этом.