Исследователи в дореволюционный период обращались преимущественно к опубликованным источникам и материалам архивов центральных органов управления. Наиболее полным трудом, основанным на изучении архивных материалов, хранившихся в архивах консистории, стало исследование Н.П. Розанова. Работая в архиве Московской духовной консистории, Н.П. Розанов собрал и обобщил сведения о системе епархиального управлении, доходах духовенства, его повседневном быте, проступках и наказаниях за них. Автор весьма скуп на интерпретацию приводимых им фактов, его задача – изложить в систематическом порядке все доступные сведения о жизни московского духовенства при том или ином архипастыре. Лишь подводя итоги деятельности церковных иерархов, Н.П. Розанов допускал в своей работе оценочные суждения, в которых иногда проглядывает позиция автора по некоторым проблемным вопросам истории духовенства. Например, подводя итог деятельности митрополита Платона (Левшина), природного великороссиянина, Н.П. Розанов приводит следующее пространное суждение: "Мы полагаем, что духовные власти из малороссиян, с Петра I стоявшие в главе управления российской Церкви, потому более противоборствовали постоянным стремлениям высшего правительства отделить церковные вотчины от ведомства духовного, что с интересами церковными соединяли свои интересы. Но когда в главе управления российской Церковью стали духовные власти, происходившие из великороссиян, то они с одной стороны, зная быт белого духовенства и неудовлетворительность его состояния, с другой стороны оценивая те блага, которые высшее правительство, при новых переменах давало белому духовенству, бескорыстно отказалось от своих выгод, и сами приняли участие в распоряжениях об отчислении монастырских и церковных вотчинных земель в ведомство Коллегии Экономии".[29] Предпринял попытку написать исторический очерк о Псковской епархии председатель Псковского церковного историко-археологического комитета протоиерей В. Д. Смиречанский. История епархии представлена через деятельность псковских архиереев. В. Смиречанский привел в своей работе биографические сведения об архиереях и кратко изложил содержание их указов, показавшихся ему наиболее значимыми.[30]
Очень многие проблемы жизни приходского духовенства во второй половине XVIII в. затрагивает работа Б. Семевского. Работа основана на неизданной "Записной книге священника Иоанна Матусевича", которую тот вел с 1774 по 1780 гг. Автор также приводит ряд интересных сведений из жизни Вологодской и Ярославской епархий. Самая сильная часть работы Б. Семевского это детальный анализ структуры доходов и расходов сельского священника, сделанный на материале имеющегося в распоряжении автора источника. Заслуживает внимания также сделанный им вывод об отсутствии различий в материальном и нравственном отношениях между сельским пастырем и его прихожанами.[31] Н.И. Барсов проанализировал записки протоиерея одного из санкт-петербургских храмов Сергия Алексеева, которые тот вел с 1780 по 1816 гг. В своих записях Сергий Алексеев обстоятельно изложил около 900 указов Синода и Санкт-Петербургской духовной консистории, а также описал случаи своей "частной и личной жизни", деятельность в качестве настоятеля храма и благочинного.[32]
Специальное исследование вопросу происхождения фамилий в среде духовенства посвятил В.В. Шереметевский. Именно во второй половине XVIII в. присвоение фамилии стало обязательным при поступлении в духовную школу.[33]
На протяжении XVIII – начала XIX вв. исследователями были подготовлены и опубликованы многочисленные работы по истории отдельных монастырей и храмов. В Псковской епархии начало такому виду исследований положил псковский архиепископ Евгений (Болховитинов). В начале 20-х гг. XIX в. он создал описания всех существовавших при нем в епархии монастырей. Особо ценны те работы, авторы которых изучили документы, хранившиеся в архивах описываемых ими монастырей и храмов. Среди них Е. Лебедев, игумен Иоанн, А. Березский, Н. Быстров, А. Канавин и другие.[34]
Материалы по истории Православной церкви на польских и лифляндских землях, вошедших в состав Псковской епархии, нашли отражение в очерках И. Беляева и Б. Добрышева, в "Историко-статистическом описании церквей и приходов Рижской епархии" и других работах.[35]
Подводя итоги дореволюционного периода истории изучения положения духовного сословия второй половины XVIII в., нужно отметить, что в XIX – начале XX вв. в научный оборот было введено значительное количество источников из архивов многих церковных учреждений, детально изучено законодательство, касающееся духовного сословия, выделены характерные явления жизни духовного сословия и предприняты попытки их интерпретации. Наиболее актуальными для исследователей были вопросы о материальном обеспечении духовенства, его профессиональном образовании и месте среди других сословий Российской империи. Это связано с тем, что указанные вопросы не были еще до конца разрешены и в современной исследователям России. Вопрос о мотивах государственной политики и о характере складывающихся между государством и церковной организацией отношений, за редким исключением, либо вовсе замалчивался, либо сводился к объяснению всех действий светской власти в этом направлении монаршей заботой о нуждах бедного духовенства. Особенностью дореволюционного периода, также является преобладание среди авторов работ по истории духовного сословия лиц духовного звания и наличие потребности в их исследованиях церковной организации. Эти характерные особенности дореволюционного периода отечественной историографии дали повод В.Н. Асочаковой охарактеризовать ее как "ведомственную церковную" или "клерикальную".[36]
В советский период развития отечественной историографии по известным политико-идеологическим причинам произошел резкий спад интереса к истории церкви. В период с 1931 и до 1967 гг. единственной монографической работой, касающейся истории церкви в XVIII в., оставалась иллюстрированная "История русской церкви" профессора Н.М. Никольского, чье становление как ученого состоялось в дореволюционный период в Московском Университете. Научно-популярная публикация Н. М. Никольского написана с марксистских позиций, на богатом фактическом материале, чем выгодно отличалась от современных ей работ Г. Рыбкина, Е.Ф. Грекулова и других авторов.[37] Н.М. Никольский подчеркивал прежде всего политическую функцию духовенства и защищал тезис об огосударствлении Православной церкви в Российской империи в XVIII в. "Государственная церковь, - писал он: должна была прежде всего и главным образом исполнять те обязанности, которые на нее возлагало государство.[38] Вместе с тем Н.М. Никольский анализировал вопросы духовного образования, разборов духовенства. К рядовому духовенству автор относится с некоторой долей сочувствия, подчеркивая бесправие основной массы белого духовенства и зависимость его благополучия от помещика.[39] В последующих работах исследователи прибегали к еще более резким оценкам роли духовенства в истории России, акцентируя внимание читателя на антинародной сущности православной церкви, "которая проявилась с наибольшей силой в 1773-1775 гг.".[40]
Обращаясь к вопросам, связанным с деятельностью духовенства во второй половине XVIII в., исследователи повторяли выводы сделанные Н.М. Никольским. Так, А.И. Клибановым и Н.И. Павленко было отмечено, что правящий класс требовал от церкви "более активного воздействия на массы", а главной задачей церкви стало удерживание бунтующих крестьян от волнений.[41] Рост интереса к истории православной церкви, наметившийся в советском обществе к концу 80-х гг. XXв. не привел к переосмыслению роли духовного сословия в жизни страны. Так, в 1987 г. В.С. Щульгин главнейшей функцией церкви, по-прежнему, считает политическую. Поддерживая тезис о "бюрократизации клира", он отмечает несоответствие между поставленными перед "чиновниками в рясах" задачами и их относительно низким социальным статусом, а также тяжелым материальным положением клириков.[42] Полную зависимость церкви от государства подчеркивали составители «Очерков истории СССР». В этой работе был также сделан вывод о превращении системы церковного управления к концу XVIII в. в «неотъемлемую часть государственного аппарата».[43] М.Т. Белявский, отмечая зависимость духовенства от власти "помещиков, городничих, капитан-исправников", также обращает внимание на "некоторое повышение образовательного уровня духовенства".[44] Указывая на «нищету и забитость» части церковников, авторы работы «Крестьянская война в России в 1773-1775 гг. Восстание Пугачева» признают важную роль церкви в усмирении восставших, подробно останавливаются на описании успешных действий отдельных представителей духовного сословия.[45]
Одной из первых в советской историографии обобщающих работ по истории православной церкви в XVIII в., основанной на использовании дореволюционных исследований П.В. Знаменского, И. Знаменского, А. Добросклонского и других, а также на анализе законодательных актов и архивных источников, стала глава, написанная П.Г. Рындзюнским для коллективной монографии "Русское православие: вехи истории", вышедшей в 1989 г. П.Г. Рындзюнский еще использует для характеристики роли духовенства в жизни общества идеологические штампы, как например "прямые союзники эксплуататоров", но тут же отмечается "нищета и забитость сельского священника", которые иногда "приводили его в ряды участников восстания".[46] Весьма широк круг вопросов, охваченных вниманием автора. Относительно порядка наследования священнослужительских мест П.Г. Рындзюнский высказывается в пользу точки зрения о существовании подобного обычая.[47] Характеризуя уровень материальной обеспеченности приходского духовенства, исследователь высказал мысль о его неравномерности и неустойчивости.[48]