В советской историографии так же имеется несколько работ, посвященных отдельным вопросам церковной истории в разных частях Российской империи. Это, прежде всего, основанные на архивных документах работы Н. Д. Зольниковой, в которых автор рассматривает проблемы взаимоотношений приходского духовенства с местными властями и прихожанами, анализирует деятельность органов епархиального управления и различные способы получения духовного образования детьми служителей церкви.[49]
Непосредственно Псковской епархии касается работа патриарха Алексия (написана в 1984 г.), построенная на анализе научной литературы дореволюционного периода, посвященной истории православия в Прибалтике.[50]
В целом же можно отметить, что вопросы, связанные с историей духовного сословия, не являлись популярной среди исследователей темой. Труды историков дореволюционного периода оказались невостребованными. Сократился круг рассматриваемых исследователями вопросов. Упор делался на поиск фактов поддержки духовенством "крепостнического режима"
В то же время изучение истории православия вообще и, в XVIII в. в частности, велось за рубежом. Речь идет, прежде всего, о работе профессора Богословского института в Париже А. В. Карташева, эмигрировавшего во Францию в 1920 г. Его "Очерки по истории русской церкви" были изданы в Париже в 1959 г. и переизданы на русском языке лишь в 1991 г. К сожалению, истории церкви во второй половине XVIII в. А.В. Карташев посвятил очень небольшой и последний фрагмент своего фундаментального труда. В своей работе автор уделяет большое внимание духовному образованию, ходу разборов, вопросу о наследственности мест и участию служителей церкви в антипомещичьих выступлениях. А.В. Карташев настойчиво доказывает тезис об имевшем место "самозамыкании в сословную касту" духовенства, пагубно отразившемся впоследствии на взаимоотношениях паствы и пастырей.[51]Одним из примеров сословной замкнутости был порядок наследования церковных мест, который постепенно вытеснялся новым порядком предоставления прихода образованным кандидатам.[52] Вместе с тем духовенство и в конце XVIII в., по мнению профессора, будучи тесно связанным с крестьянами в "сельском быту", "втягивалось невольно в те крестьянские волнения, которые перерождались и в политическую революцию".[53] Характеристики отношений, сложившихся между церковью и государством, автор, следуя дореволюционной традиции, не приводит, ограничиваясь замечаниями об отношении того или иного монарха к церкви и религии.[54]
В те же годы работал над историей русской православной церкви и немецкий профессор И. К. Смолич. По большинству вопросов И.К. Смолич пришел к тем же выводам, что и А.В. Карташев. Он полагал, что во второй половине XVIII в. духовное сословие становиться замкнутым, чему способствует принцип наследования приходов, постепенно вытесняемый принципом распределения вакансий среди образованного духовенства.[55] Меры, предпринимаемые правительством, И.К. Смолич трактует как либеральные и направленные на освобождения от "податного состояния" рядовых служителей церкви.[56]
И.К. Смолич и А.В. Карташев, активно используя научные труды дореволюционных авторов, а также опубликованные источники, не имели возможности обратиться к материалам, хранящимся в архивах на территории СССР, что сильно ограничивало их исследовательские возможности.
Весьма интересной в плане анализа дореволюционной литературы и архивных источников является работа Г. Фриза, в которой приводятся статистические сведения и свидетельства современников, характеризующие социально-экономическое положение рядового духовенства центральных епархий Российской империи.[57]
В современной историографии нет работы, ставившей перед собой цель дать всестороннюю оценку процессам, происходившим внутри духовного сословия во второй половине XVIII в., проанализировать различные направления деятельности духовенства и изучить особенности взаимоотношения церкви и государства в этот период истории. По широте поставленных задач из числа многочисленных работ выделяется труд Б.Н. Миронова «Социальная история России периода Империи (18-начало 20 вв.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства». С точки зрения Б.Н. Миронова "церковь попала в зависимость от государства и вынуждена была проявлять в отношении к нему гораздо большую лояльность, чем ей того хотелось".[58] Весь XVIII в. продолжался протяженный во времени процесс освобождения духовенства от крепостной зависимости, чему "в решающей степени способствовало то, что с начала XVIII в. правительство стало смотреть на духовных лиц как на свою социальную и идеологическую опору в обществе, призванную распространять идеи самодержавия и православия". Таким образом, интересы церкви и государства в деле превращения духовенства в привилегированное сословие совпали.[59] Вместе с тем Б.Н. Миронов вслед за А.В. Карташевым отмечает отрицательное отношение как дворянства, так и непривилегированных слоев населения к духовенству.[60]
Целый ряд работ так или иначе касается взаимоотношений церкви и государства. Преимущественно этому вопросу посвящена, в частности, работа З.П. Тининой. Хотя автор и ставит своей целью изучение истории церковно-государственных отношений в первой четверти XIX в., некоторое внимание в работе уделяется и политике Павла I в отношении духовенства, характеру его взаимоотношений с церковными иерархами.[61]А.М. Кузнецов, анализируя политику Павла I по отношению к православной церкви, пришел к выводу о его стремлении поднять авторитет служителей церкви, и , "не ослабляя контроля светской власти над церковью", "поднять значение духовенства в государственной жизни".[62]К выводу о сочетании двух явлений: огосударствления и либерализации в жизни духовного сословия во второй половине XVIII в. приходит Л.Ю. Зайцева. В самом понятии государственная служба духовенства она выделяет такие ее разновидности как информативная, просветительская, миссионерская, внешнеполитическая и другие.[63] Важная роль духовного сословия в процессе формирования бюрократии отмечается в работе Л.Ф. Писарьковой.[64]
Интерес научной общественности к вопросу о взаимоотношениях церкви и государства привел к появлению посвященных этому учебных пособий. Автор одного из них И.В. Левченко главным итогом реформы 1764 г. полагает "полное превращение церкви в ведомство государственного управления, а епископов – в чиновников".[65]
Изучением вопросов, связанных с подготовкой и проведением секуляризации церковных вотчин, занимался А.И. Комиссаренко.[66]
Другую группу составляют исследования, посвященные отдельным аспектам жизни духовного сословия в отдельных регионах. А. В. Карасев, на материале Тверской епархии изучив процессы наследования в среде духовенства и переход детей служителей церкви в ряды чиновников, пришел к выводу о неспособности сословия "удержать молодежь" и его ориентации на "экспорт кадров" для губернских канцелярий и других государственных учреждений.[67]Матисон А.В. приводит в своей работе интересные рассуждения о перспективах изучения генеалогии приходского духовенства, уделяя важное место частному генеалогическому исследованию.[68]Социальной структуре и динамике численности духовенства посвящена работа Н.А. Ершовой. Особое внимание она уделяет изучению переходов в другие сословия, как возможности "более точно определить место приходского духовенства в общественной структуре".[69]Порядок заполнения церковных вакансий изучил на материале Олонецкой епархии М.В. Пулькин, обозначив как специфическую местную проблему "катастрофическую" нехватку в епархии образованных кадров.[70]Им же проведена работа по изучению вопроса о материальном обеспечении храмов Олонецкой епархии со стороны прихожан, в которой он сделал вывод о высокой активности прихожан в деле обеспечения церквей всем необходимым для проведения богослужений.[71] К выводу об отсутствии серьезных противоречий между клиром и прихожанами на Севере России пришел А.В. Камкин.[72] Изучению источников существования ростовского духовенства посвящена работа А.Е. Виденеевой.[73]А.В. Рощектаев изучив влияние реформы 1764 г. на жизнь монастырей Казанской епархии, сделал вывод, что она «как бы следовала принципу естественного отбора, упразднив слабых и дав развиваться другим».[74]