Объем работ, выполняемый канцеляристами, был весьма значителен. Шла постоянная переписка с различными административными учреждениями, велись многостраничные дела, возникавшие иногда по самым пустяковым поводам. Вся переписка, внесение содержания дела в журнал, рассылка указов по результатам решенных дел, ведение протокольных записей, протоколирование показаний свидетелей и действующих лиц подобных дел отнимала у членов консистории массу времени. Кроме того, с 1788 г. при приведении границ Псковской епархии в соответствие с границами губернии, количество приписанных к епархии церквей увеличилось почти вдвое, добавилось 4 монастыря. Канцелярские служители уже не могли справиться с объемом возложенной на них работы, а увеличить штаты архиерей не мог. Выход был найден в приглашении из семинарии двух наиболее подходящих, по мнению ректора, семинаристов с назначением им жалования.[131] В 1793 г. Синод проявил заботу о качестве подготовки канцелярских служителей в консисториях и духовных правлениях к выполнению ими своих должностных обязанностей, предписав определять к указанным должностям учащихся семинарий и академий, выбирая тех, кто по своим способностям более других приспособлен к таким трудам.[132]
Когда дел, касающихся какой-нибудь одной стороны жизни приходов, становилось слишком много, консистория старалась предотвращать их появление путем рассылки по уездам разного рода указов и инструкций, обязательных к повсеместному исполнению. Как правило, они составлялись в подтверждение прежних и уже всеми забытых, а контроль за их выполнением возлагался на благочинных, десятоначальников и членов духовных правлений. Все инструкции отличаются обстоятельностью и обременительностью для тех, кому надлежало их исполнять и следить за исполнением. Так, частые кражи церковной суммы привели к тому, что присутствующим консистории пришлось изложить свое мнение на предмет того, как должно организовать ее хранение. Из составленной по этому поводу инструкции, в частности, следовало, что церковные деньги должны храниться в церкви, внутри окованного железом сундука, в специальном мешочке с ярлычком, на котором указана наличествующая церковная сумма. Деньги кладут в сундук и вынимают только священник вместе со старостой, при этом староста ключом закрывает замок, а священник прикладывает свою печать. Для большей сохранности церковного имущества церковнослужителям следовало ночью обходить церковь, осматривая окна и двери. Но более всего консистория требовала отчетности. Каждый месяц священник был обязан рапортовать о сохранности церковного имущества в духовное правление, которое, в свою очередь, каждые 4 месяца составляло рапорт для консистории; каждые два года настоятель храма предоставлял для проверки в консисторию шнурованные приходно-расходные книги. Заодно консистория напоминала белому духовенству о необходимости крайне экономно расходовать церковную сумму, употребляя ее лишь на самое необходимое для богослужения.[133] За промедление с подачей отчетной документации наказывали самым строгим образом. Так, за несвоевременную присылку формулярных ведомостей следовала отсылка в монастырь, с “определением в монастырские труды” священника на полгода, а причетников на 3 месяца за “ослушание команды”.[134]
Все отчеты составлялись по рассылаемым образцам. Многие указы консистории были как две капли воды похожи один на другой, например, о переводе или определении в должность. Но огромное количество дел требовало от членов присутствия знаний о жизни разных категорий духовенства и просто житейской мудрости. Консистория никогда не торопилась с принятием решения, стараясь собрать максимально подробную и достоверную информацию. Весьма распространенной в указах, посланных на места, является формула “узнать подлинно ли…”. Обычно показания обеих ведущих тяжбу сторон на бумаге выглядят убедительно и правдиво. Следует отметить, что выводы, сделанные членами консистории по рассмотренным делам, основаны на фактах, а не на предположениях, а вынесенные решения часто оригинальны и рационалистичны. В августе 1789 г. Синод распорядился в обязательном порядке сочинять экстракты следственных дел, содержащих ссылки на законы, которыми следовало руководствоваться при вынесении решений и скрепленные подписью секретаря консистории. До слушания дела в консистории следовало ознакомить с содержанием экстрактов все стороны, ведущие тяжбу, доносителей и подсудимых при обязательном их рукоприкладстве. До начала слушания желающим предоставлялась возможность внести изменение в свои показания. Причиной этого нововведения являлось, вероятнее всего, стремление архиереев сократить количество приходящих на их имя аппеляций, содержащих жалобы на допущенные в ходе суда и следствия ошибки.[135]В Московской епархии при митрополите Платоне (Левшине) на основе материалов следствия, которое вели секретари или повытчики, и выписок из законов, в консистории составляли определение, предоставляя его архиерею в виде доклада или протокола. На протоколе преосвященный ставил свою резолюцию.[136]
Служба в канцелярии консистории, несмотря на связанные с ней трудности, была весьма престижной и известно немало примеров, когда люди посвящали ей всю свою жизнь. Так, в 1780 г. архиепископ Иннокентий представил к награждению чином коллежского регистратора двух канцеляристов Никифора Титова и Трофима Никитина. Никифор Титов, который впоследствии стал секретарем консистории, начал службу в ней в 1754 г. простым писарем и только в 1763 г. дослужился до канцеляриста. Трофим Никитин служил при консистории с 1756 г., канцеляристом - с 1769 г.[137]
Особое место в системе управления епархией занимало Рижское духовное правление, возникшее почти одновременно с переходом лифляндских церквей в ведение псковского епископа. Все церкви Лифляндии были причислены к Псковской епархии 12 марта 1725 г., а уже в 1727 г. в Риге была учреждена контора духовных дел.В 1750 г. она стала именоваться духовным правлением. Одним из мероприятий по упорядочиванию управления епархией, которые предпринял в 1764 г. епископ Иннокентий, было посещение Риги. Епископ Иннокентий посчитал недостаточно большим штат правления, состоявший только из одного протопопа, приказав решать поступающие в правление дела трем присутствующим.[138]Один из двух, введенных в состав правления священников, должен был наблюдать за полковыми и гарнизонными церквами, а второй - руководить светскими приходами. Приступивший к работе священник Сергий Заклинский рапортовал в Псковскую духовную консисторию о страшном запустении, царившем в помещении Рижского духовного правления в 1764 г.: “ничего не приняли как только одно зерцало, стоящее на ветхом и весьма непристойном столе без прикрытия, насылаемых же указов и всяких письменных текущих дел, неотменено подлежащих для содержания и хранения в одном месте совсем ничего не оказалось, кроме ветхого сундука, запечатанного, давних годов с письмами и одного ветхого же, открыто стоящего небольшого шкафа также давних годов с ветхими письмами прежних правителей, но дела находились на дому у протоиерея... Присутствующие часто, когда приходят в правление, находят двери запертыми и через это терпят посрамление... Духовное правление не отопляется”. С 1764 г. в штате правления появляются писцы, сторожа и рассыльные. Три раза в неделю с 9 утра до часу дня проводились заседания правления.[139]
За светскими приходами наблюдать был поставлен Сергий Заклинский, за полковыми - священник лейб-кирасирского полка Алексей Малашевский . По ведомости 1770 г. в правлении помимо присутствующих членов соборного протопопа, протопопа Алексеевской церкви Семена Малгина и священника той же церкви Сергия Заклинского числились подьячий, рассыльные из дьячков и сторож из неграмотных церковников. По всем важным вопросам члены правления списывались с Псковской духовной консисторией и туда же отправляли на рассмотрение экстракты следственных дел.[140] Ведомость 1773 г. указывает присутствующими членами тех же лиц, уточняя при этом функции протопопа Рижского Петропавловского Собора Саввы Глазьева, который должен был присутствовать только на тех заседаниях, где происходило объявление указов местному духовенству. Должность копииста исправлял дьячок Замковской Успенской церкви Андрей Стефанов. Что касается сторожей, то их функции выполняли попеременно местные церковнослужители. Особенностью функционирования Рижского духовного правления была чрезвычайная удаленность от места его расположения некоторых приходов. В ее ведомстве состояли церкви не только в Риге, но и в Пернове (Пярну), Митаве (Курляндское герцогство), в Аренбурге на о. Эзель, в Веррожском уезде (г. Выру). Количество православных храмов в ведении правления было небольшим - в 1773 году 11, не считая полковых, и не имело тенденции к увеличению. Почти все приходы, расположенные на территории современной Эстонии в Ревеле, Балтийском порту и Нарве, были приписаны к Петербургской епархии. Дерптский приход, расположенный в 169 верстах от Риги, был самым отдаленным. Из-за своего положения он до 1788 г. имел статус прихода, подчиненного непосредственно Псковской духовной консистории.[141] Настоятель Дерптской Успенской церкви “чинил исполнение” по всем указам консистории.[142]
За пределами административных границ Псковского наместничества находилось так же Невельское духовное правление, устроенное на вновь приобретенных польских землях. В 1773 г. в его ведении находилось 23 православных храма, самые отдаленные из которых располагались в 40 верстах от Невеля. Присутствующими членами правления были игумен Невельского Преображенского монастыря Иустин и настоятель одной из местных церквей Иосиф Анисимов. До присоединения к в 1772 г. польских земель Невельское духовное правление носило наименование капитула.[143]В конце века количество православных храмов, находящихся под управлением Невельского духовного правления, несколько увеличилось и достигло 36. По одному православному храму было в Полоцке, Витебске и Себеже, 3 - в Невеле, в Динабурге располагалась батальонная церковь. Остальные храмы находились в уездах: в Полоцком -2, в Невельском - 20, в Велижском - 2 и в Суражском - 2.[144] В рапорте архиепископа Иннокентия о духовных правлениях в Псковской и Рижской епархии 1781 г. показано наличие в ведении Невельского духовного правления 44 церквей, но из них значительное число было приписными бесприходными. Всего подобных храмов насчитывалось 13. 11 из них находились в Невельском у. и по одному храму в Полоцком и Витебском. Общее число православных священно- и церковнослужителей при духовном правлении было невелико - 52 священника, 28 диаконов и 104 причетника. Поэтому Невельское духовное правление, так же как и Рижское, не испытывало большой нужды в помощи десятоначальников. Единственный десятоначальник находился Себеже.[145]