Итоги
1. Философия античного мира никогда не разрывала связь с его религией, откуда черпала безличностное мировосприятие.
2. Презрение к плоти стало следствием рефлексии духовного опыта грубых языческих культов.
3. Греческие философы отвергали апостола Павла с его проповедью невиданного и страдающего Бога, личность Которого возвышалась над абсолютом чувственного – материального космоса, в котором материя была сама по себе, а дух сам по себе.
3. Психологический аспект адаптации идеи кеносиса в рамках эллинистического мировоззрения
Рассматривая идею кеносиса на фоне культуры и религии античной цивилизации, стоит обратить внимание на некоторые психологические особенности вопроса её адаптации в сознании древних греков. Для этого интересно ознакомиться с проблемой искусства в теории катарсиса Л.С. Выготского. Цель исследования заключается в том, чтобы оценить характер и причины человеческих переживаний, вызванных информацией особого рода. Для начала анализа учения о кеносисе следует определиться с основными положениями теории катарсиса.
Во-первых, современная психология разделяет понятия «смысл» и «значение» слова. Смысл означает «переживание личностью своего мотивоционно-напряжённого отношения к миру, созданного волевой задачей, на которой сосредоточена эта личность»[60]. Давным давно было замечено, что искусство оказывает на человека определённое, в некоторых случаях очень сильное воздействие. Аристотель назвал этот эффект катарсисом, применив популярный тогда медицинский термин «очищение» к эмоциям. С немедицинским содержанием понятия «катарсис» дело обстоит очень сложно. Считается, что термин восходит к древнему пифагореизму, использовался Гераклитом и многими другими. В «Поэтике» Аристотеля про катарсис говориться буквально следующее: «Трагедия есть подражание действию важному и законченному…и совершающее посредством сострадания и страха очищение подобных страстей»[61]. Однако подобное определение оставляет место для множества различных интерпретаций. В последующее время понятие «катарсис» активно использовалось в эстетике, для объяснения действия искусства, а в конце XIX в. понятие было применено для обозначения ситуации переживания сильных эмоций в состоянии гипноза, что приводило к облегчению страдания. Термин «катарсис» в учебной литературе по психоанализу используется в настоящее время нечасто. Его заменяют понятием «инсайт». Терапевтическое использование эффекта катарсиса предполагает, что в безопасной обстановке человек может пережить, испытать те чувства, которые когда-то по определённым причинам были подавленны, вытеснены из сознания. В результате чего он получает опыт того, что он в силах вынести эти чувства, что он может принять такие свои желания, которые до того казались ему совершенно чуждыми. Слова, таким образом, обретают свой истинный смысл, когда имеет место и вовлечённость в похожую ситуацию, позволяющую реально соотнести переживаемые чувства со словами. Это «может быть не только страшно, но и отвратительно, как слишком животное и слишком телесное. Катарсис не только соединяет чувства со словами, ослабляя непоседственное действие чувств, но и предаёт словам преобразующую силу (способность воздействия). Таким образом, катарсис не очищает от нечто нечистое, но, напротив, позволяет принять то, что оценивалось как «нечистое», отвратительное, не испытывая страха загрязнения. Получается, что при этом значении меняется смысл самого переживания»[62]. Как это подходит к эллинам, которым предстояло обратиться ко Христу сердцем, принять распятого Бога, целовать крест, который до того был самым большим позорм, считался отвратительным во всех смыслах. Итак вопрос встаёт следующим образом: производило ли катарсис слово о кеносисе в проповеди апостола Павла?
Конечно, Выготский соглашался с невозможностью понять, что именно имел в виду Аристотель, но признавал, что нечто, что можно назвать катарсисом существует: «Несмотря на неопределённость его содержания и не смотря на явный отказ от попытки уяснить его значение в аристотелевском тексте, мы все же полагаем, что никакой другой термин, из употреблявшихся до сих пор в психологии, не выражает с такой полнотой и ясностью того центрального для эстетической реакции факта, что мучительные и неприятные аффекты подвергаются некоторому разряду, уничтожению, превращению в противоположные и что эстетическая реакция как таковая сводиться к катарсису, то есть сложному превращению чувств»[63]. Эстетический катарсис, по мнению Выготского, заключается в нейтрализации разнонаправленных эмоций. Кеносис сопрягает в сознании язычника чувство любви к Богу и чувство отвращения от Его креста и позора. Какой эффект может вызвать одновременное переживание разнонаправленных эмоций? С медицинской точки зрения схожую структуру описывал И. Павлов, говоря о физиологическом механизме формирования невроза как сшибке возбуждения и торможения. В жизни этому соответствует ситуация, когда один и тот же объект вызывает и положительные чувства, потому что связан с удовлетворением потребности, и отрицательные, как источник опасности. Опасность была неотъемлемым состоянием в языческой религии, которое возникало сразу, когда речь касалась богов. Но вот любви было неоткуда взяться, поскольку боги никогда не жертвовали собой, но напротив, искали жертвы от людей. Крест как видимое и действительное орудие казни вселял страх в каждого, кто пробовал представить себя на месте преступника. Полюбить крест – означало увидеть в нём орудие освобождения, что в принципе стало возможным после проповеди апостола Павла, раскрывающей подвиг любви Спасителя.
Пример катарсиса Выготский находит в искусстве, используя для наглядности музыкальное произведение. Учёный замечает, что музыка действительно «раскрывает путь и расчищает дорогу самым глубоко лежащим нашим силам; она действует подобно землетрясению, обнажая к жизни новые пласты…»[64]. Возможно ли, что христианская проповедь действовала подобно землетрясению – очевидно, что да. В начале прошлого века было хорошо известно, что переживание любой эмоции всегда сопровождается каким-либо телесным действием или изменением. В виде сжатых кулаков или в виде повышения давления, либо эмоция будет выражена изменениями в действии желудочной секреции – тем не менее всегда следуют телесные изменения. «Эстетический же катарсис, в понимании Выготского, чувства формирует, усиливая переживания за счёт отсутствия внешнего поведенческого компанента»[65]. Психологи считают, что такое «не телесное» существование чувств, позволяет переживать их без какой-нибудь оценки уместности, без оглядки на возможные последствия, и тем самым построить дополнительную реальность, значимую, но безопасную. В ходе самого этого процесса чувства преображаются. «…Та же самая боль, то же самое волнение, когда они вызываются искусством, заключают в себе ещё нечто сверх того, что в них содержится…чувство первоначально индивидупльно, а через произведения искусства оно становится общественным или обобщается»[66], чтобы обобщённый опыт был присвоен и пережит как интимно личный. Проповедь – это, прежде всего, выражение личного опыта, который через слова может быть усвоен и пережит по-новому другими людьми. Таким образом, получается, что проповедь как и искусство буквально записывает в теле культурно-исторический эмоциональный опыт, который в последствии может быть осознан. Развивая аналогию, можно сказать, что произведение искусства, вызывая эстетический катарсис, производит двойную работу – создаёт переживание и одновременно обеспечивает возможность понимания. Понимания чего? Опираясь на сегодняшнее представление о психике человека, учёные утверждают, речь идёт об узнавании своих собственных вытесненных переживаний, которые есть у каждого человека, но о которых зачастую люди не догадываются. Работа эстетического катарсиса состоит в узнавании себя в том, что вызывает «ужас и сострадание», и что при видении «со своей стороны» выглядит невинно и обыденно. Важным условием является несовпадение эмоций читателя (зрителя) и эмоций персонажей, что создаёт необходимую дистанцию. Не имея в самом себе точки, с которой может быть узнано переживание, зритель находит эту точку во вне, в пространстве текста. По мнению Аристотеля, это происходит по тому, что текст трагедии содержит помимо описания действия и характеров нечто большее, составляющее самое лучшее и вызывающее страх и сострадание. Именно эти чувства характерны в первую очередь в отношении страдающего Спасителя, поскольку Безвинный и Безгрешный предаётся на ужасные мучения и унижения, через крестную смерть. Изучение интересного явления эстетического катарсиса может способствовать пониманию механизма адаптации идеи кеносиса в контексте древнегреческой и древнеримской культур. Феномен добровольного страдания выходил за рамки античной цивилизации, с другой стороны, присутствуя в полной мере в христианском обществе, то есть Церкви.
После проповеди кеносиса Спасителя, процесс страдания перестал отрицательно оцениваться человечеством, поскольку наполнился необходимым смыслом. «Ранний Л.С. Выготский сделал попытку ответить на вопросы: За чем беречь траур? Как относиться к страданию? Для ответа на эти вопросы он предлагает метафору: «Печальна в вышине звезда моя». Два ключевых слова в этой метафоре: печаль и вышина. Одно без другого не существует: только печаль достигает вышины переживания как человеческой жизни, так и человеческой трагедии. Смысл страдания не в бегстве от него и не в мазохизме его болезненной ткани, он обретается при вознесении страдания, в молитве к Богу в себе и в реализации себя в Боге, то есть в жизни»[67].