В первую очередь стоит отметить то, что Книга Чисел входит в состав Священного Писания двух мировых религий. Причем она является их неотъемлемой частью, что само по себе обеспечивает ее огромную культурную ценность для верующих этих религий. Несомненно, что для иудея Книга Чисел, как неотъемлемый элемент Торы, является священной и непогрешимой. Из поколения в поколение эти тексты воспринимались в иудаизме прежде всего как действующая норма вероучения и культа. Соответственно, практически не рассматривались и остальные стороны этого памятника – его эстетическая, литературная и историческая ценность. Эти памятники воспринимались как литературные и культурные, но не рассматривались подробно. А в этих отраслях памятники древнееврейской литературы также имеют немаловажную ценность, отражая культуру и представления евреев о мире. Пятикнижие самой своей структурой, стилистикой, используемым словарным запасом, дает большой запас материала для филологического и литературоведческого исследования.
В частности, в Пятикнижии могут быть найдены отрывки древних фольклорных текстов. Так, повествование Книги Чисел, рассказывая о временах завоевания Палестины, приводит отрывок из древней народной песни-заклинания:
«Кладезь, излейся! Пойте ему!
Кладезь – князья ископали его,
Добрые из народа изрыли его,
Посохами своими, своими жезлами[49].»
Даже то, что по приведенным в Пятикнижии отрывкам, можно получить некоторое представление о древнем фольклоре народа Израиля, обеспечивает литературную ценность Пятикнижия, как переносчика этих народных песен до наших времен: ведь очевидно, что, не будучи записанными в каноне, они бы оказались утеряны или в значительной мере искажены.
Также все Пятикнижие, и Книга Чисел в частности, являются практически единственными источниками по ранней истории народа Израиля, по истории всего Палестинского региона, и держав, соседствующих с ним. Пятикнижие – далеко не беспристрастный и не всегда достоверный источник, в значительной мере сакрализованный, мистифицированный и легендаризированный, но, тем не менее, неоценимый своей уникальностью в отражении исторической действительности древнейшего периода истории Палестины. В частности, по Книге Чисел можно определить функции еврейского жречества, их социальный и духовный статус.
Языческие жрецы рассматривались как существа, одаренные магической властью, происходящие от богов, владеющие сокровенными знаниями и силами. Иначе понимается священство в ветхозаветной Церкви. Потомки Аарона и все прочие левиты предлагаются Богу как жертва и дар, как замена первенцев, посвященных Творцу. Поскольку весь Израиль еще не в состоянии быть "царством священников", некая часть народа (левиты) замещает его перед лицом Яхве. Тем самым левиты становятся предстоятелями народа, совершителями жертвы, трапезы и других видов богослужения. Такое понимание священства удержалось и в новозаветной Церкви, но с одним важным изменением[50].
Историческая судьба Торы – застывание в каноне – судьба довольно обычная для древневосточных культур[51]. В этот период культура народа евреев однозначно относится к древневосточному типу, что отражается в их литературе.
Уже сама трехчастная структура Ветхозаветного канона отражает принцип традиционалистской циклизации, когда каждая последующая стадия литературного развития представляется комментированием памятников предшествующей стадии, апеллируя к их авторитету[52]. Книга Чисел, как часть первичного Пятикнижия, является одним из первоисточников для таких «отсылок» в последующих книгах, но при этом и сама не избежала повторения элементов трех предыдущих книг – Бытия, Исхода и Левит.
В Пятикнижии выявляется многообразная связь с древними культурными традициями Египта и Месопотамии, Ханаана и Финикии. Но древнееврейская литература выработала и развивала совершенно новый тип идеологии, принципиально отличный от мифологических систем других народов[53].
Монотеистический принцип оказывал неизбежное воздействие на коренной склад воображения, на общий характер литературной топики. Главным является общая проблема взаимоотношений человека и Яхве – союза и спора[54].
Специфически религиозное истолкование политических и социальных проблем, содержавшееся ранее в проповедях пророков, теперь, с созданием единого канона, становится особенно последовательным[55]. В Книге Чисел, как и в остальном Пятикнижии, любая народная катастрофа интерпретируется как наказание, наложенное богом Яхве за недостаточную верность ему, но и как обещание тем более великих благ и в будущем, если верность будет проявлена[56]. Примерами, явно доказывающими предыдущую сентенцию, могут служить следующие эпизоды из Книги Чисел:
«Народ стал роптать вслух на Господа, и Господь услышал, и воспламенился гнев его, и возгорелся у них огонь Господень, и начал истреблять край стана[57]».
«Корей ... и Дафан и Авирон ... восстали на Моисея и с ними из сынов Израилевых двести пятьдесят мужей[58] ... и сошли они со всем, что принадлежало им, живые в преисподнюю[59]»
Но наиболее важным доказательством может служить тот факт, что, несмотря на многочисленные проявления неповиновения и ропота со стороны народа, Господь все же стремится ввести их в землю Ханаанскую, и в конце, после каждого наказания являет чудеса – расцветающие жезлы «избранных», успешные военные походы с богатой добычей и иные «явления божественной воли». Подобные ситуации напоминают воспитание методом «кнута и пряника», и не только создают определенный менталитет у всего народа и впечатление о его «богоизбранности», но и формирует дух беспрекословного подчинения правящим, власть которых обоснована «велением бога».
Книга чисел отражает как раз события тринадцатого века до новой эры. Это тот период, когда еврейские племена, роды, сплотившиеся культа бога Яхве, вторглись в Палестину. Изложенные в Книге Чисел библейские легенды повествуют о периоде окончания блуждания народа евреев по пустыне.
Нарративно-эпическая традиция в Книге чисел приобретает первенствующее значение. Здесь она используется для укрепления послушания устанавливаемым правилам и канонам, действует как пример. Так, в Книге Чисел на страх всем будущим отступникам и нечестивцам рассказан цикл историй о том, как бывали наказываемы хулители Моисея и его миссии: люди, брезговавшие манной в одиннадцатой главе, Аарон и Мариам в главе двенадцать, лазутчики Моисея, стращавшие народ паническими слухами в главах тринадцатой и четырнадцатой, первый осквернитель священной субботы в главе пятнадцатой и мятежники в шестнадцатой главе[60].
В целом же, этот памятник особенно ценен не только своими литературными достоинствами, но и тем, что передает нам не только культурные и религиозно юридические нормы и каноны общества древних евреев, но и тем, что является в какой-то мере летописным источником, непосредственным повествованием о событиях тринадцатого века до нашей эры.
заповедь религиозный пятикнижие завет
Итак, что же представляет собой такой памятник древнееврейской литературы, как Книга Чисел. Это – хроникально-законодательная книга, одна из частей Пятикнижия Моисеева. Период ее создания точно не установлен, но вероятно это 5-3 века до нашей эры. От остальных книг Пятикнижия Книга Чисел отличается несколько большим значением нарративно-эпической хроники в повествовании.
Каково же значение этого памятника в мировой истории? Его проявления очень многообразны. В первую очередь – это неотъемлемый элемент Библии и Торы. Именно за счет этого другие достоинства Пятикнижия в целом и Книги Чисел в частности долгое время оставались незамеченными.
Тем не менее, Книга Чисел ценна своими литературными достоинствами – специфическими чертами, характерными для древнееврейской литературы, элементами народного творчества и общей тематикой и стилистикой. В Пятикнижии выявляется многообразная связь с древними культурными традициями Египта и Месопотамии, Ханаана и Финикии. Но при этом оно, несомненно, обладает уникальными особенностями.
Эти особенности стилистики, канона, литературной традиции отражают особенности культуры, традиции и обычаи древних евреев. Древнееврейская литература выработала и развивала совершенно новый тип идеологии, принципиально отличный от мифологических систем других народов. Эта система явилась уникальной в культуре всего Древнего Востока, первой системой, основанной на монотеистическом принципе. Каноны, заложенные в Пятикнижии, создали такую систему.
Также все Пятикнижие, и Книга Чисел в частности, являются практически единственными источниками по событиям ранней истории народа Израиля, по истории всего Палестинского региона, и держав, соседствующих с ним. Пятикнижие – далеко не беспристрастный и не всегда достоверный источник, в значительной мере сакрализованный, мистифицированный и легендаризированный, но, тем не менее, неоценимый своей уникальностью в отражении исторической действительности древнейшего периода истории Палестины.
1. Аверинцев С. С., Древнееврейская литература // История Всемирной литературы в 9 т., т. 1., 1983.
2. Библия, М., 2006.
3. Крывелев И. А., Книга о Библии, М., 1958.
4. Мень А., Исагогика. Ветхий Завет., 1992.
5. Щедровицкий Д. В., Введение в Ветхий Завет. Пятикнижие Моисеево. Том 3: Книги Левит, Чисел и Второзакония., М, 2003.