Обоснование идет на общем принципе заповеди, принципа запрета и табу, дано в рассказе о грехопадении Адама и Евы; идея табу, с нарушением которого связано с изгнание из сакрального пространства "Сада Сладости" (Эдема) и утрата первоначальной гармонии, выставлена очень четко и освобождена от всякой детализации.
Вкушение запретного плода с древа познания добра и зла тоже полагает "начало": с него начинается опыт добра и зла (следовательно, телесная стыдливость), с него начинается история как противоборство добра и зла (следовательно, преступление). Не только добро, но и зло, и преступление должны иметь возведенные к нормативному началу первообразы; отсюда важность фигуры первого убийцы на земле – Каина. Последний настолько великий грешник, что принадлежит непосредственно суду Яхве и составляет табу для человеческой мести; он отмечен вошедшей в поговорку "каиновой печатью".
Библейский рассказ о всемирном потопе особенно интересен. Семья Ноя, всего состоящая из 8 человек, не подверглась грехам, которые привели к уничтожению человечества. Возможно, какие-то грехи были и у членов семьи Ноя. Но они не привели их к гибели. Человеческий род теперь уже начинает происходить от 8 членов семьи Ноя.
Таким образом, прослеживается Божья благодать, так как человечество в лице семьи Ноя уцелело от вод потопа, ведущего к уничтожения. И Бог благословил Ноя и его семью и всех потомков, в том числе и нас.
"…И всё остальное живое с ковчега было благословлено также" (Бытие, 9).
"…И вся планета благословлена Богом". (Бытие, 9-10).
"…Мы живём благодаря Божьей Благодати. Даже дышим, движемся и существуем по милости Божьей, а не сами по себе". (Деяния, 24-28).
Рассказ о всемирном потопе близок к циклу вавилонских сказаний. Но даже здесь сходство относится к частностям, различие – к сути. В эпосе о Гильгамеше (эпизод Ут-Напиштима, месопотамская "Ноя") речь и о потопе, устроенном богами, которые не могут сговориться между собой, во время потопа дрожат, "как псы", и после жадно слетаются на запах жертвоприношения Ут-Напиштима, "как мухи". Тема библейского повествования - правосудный гнев единого Яхве, который властно карает мир и милосердно спасает праведника. Образность стала проще, обобщеннее, чтобы дать место суровому нравственному содержанию. Стихия мифа покорилась поэтике притчи.
Первые одиннадцать глав "Книги Бытия" изображают "начало" в самом прямом смысле этого слова: начало мироздания, начало человечества.
Начиная с главы 12, темы книги мыслится как предыстория другого начала- народа Яхве. Герои повествования, библейские "патриархи", или "праотпы",- выходец из Месопотамии Авраам- избранник Божий и основатель нового народа, его родичи, сыновья, внуки и правнуки. Из двух сыновей Авраама Бог отвергает Исмаила и избирает Исаака (Бытие,7–8, 19, 21; 21:14; 25:6; 26:3-4); процесс избрания повторяется по отношению к потомкам Исаака (Бытие, 35:9–12). Божественное благословение, полученное вторым сыном Исаака, Иаковом, завершает период патриархов и открывает эпоху формирования израильской нации, которой Богом предназначена исключительная роль в истории мира.
Они изображены как старейшины небольших семейно-родовых сообществ, кочующих на пространствах Ханаана между Месопотамией и Египтом. Согласно библейскому рассказу, отдаленным потомками этих родов предстояло через полтысячилетие стать ядром еврейской народности.
Важно заметить тот факт, что здесь дан сквозной мотив всей древнееврейской литературы – обетование, на которое необходимо без колебания променять наличные блага. Многократно повторяемые в повествовании "Книги Бытия" благословения и обещания, которые вновь и вновь дает Яхве Аврааму, затем Иакову, а устами Иакова- детям Иакова, создают ритмическое ощущение неуклонно возрастающей суммы божественных обещаний счастья.
Неоднократно высказывалась гипотеза, согласно которой Авраам, Исаак и Иаков – мифологические фигуры в узком смысле слова, то есть, местные или племенные божества языческой Палестины, лишь впоследствии "очеловеченные" в соответствии с принципом монотеизма. Однако эта гипотеза становится неубедительной в результате новейших археологических данных. В целом мир библейских патриархов довольно точно соответствует тому, что с недавнего времени стало известно о северной Месопотамии и Ханаане века Средней Бронзы. Установление реальной основы саги о патриархах позволяет определить жанровую принадлежность соответствующих глаз "Книги Бытия". Весь характер изложения говорит, что это сага, родовое предание, историческая легенда, порой историческая сказка, но уже не миф в собственном смысле слова. Мифологические фабулы разных народов при всех несходствах выявляют принципиально одинаковый способ обобщения действительности, основанный на осмыслении исторического в образах природы, человеческого – в образах мироздания.
Среди рассказов о патриархах особенно выделяется эпизоды, посвященные Иосифу, очень большие по объему (главы 37-50) и отличающиеся своими новеллистическими подробностями. В данных главах описывается, как добродетель мудрого Иосифа вознаграждается Богом и Божественное Провидение обращает зло в добро (Бытие, 50:20).
Этот персонаж порой проявляет черты сходящего в преисподнюю бога растительности (вроде Таммуза), но повествователь сумел наполнить характерное для мифа чередование катастроф и взлетов на пути своего героя чисто человеческим смыслом. Много общего и Иосифа с героем древнеегипетской "Сказки о двух братьях", невинным праведником оклеветанной женщиной. Но личная судьба Иосифа ставится в многозначительную связь с судьбами всего народа в целом. В итоге выясняется, что на Иосифе лежала миссия- в трудный час спасти род, приготовив отцу и братьям приют в Египте. Иосиф является особым персонажем – любимчиком своего отца, отмеченным печатью избранничества, сочетающим красоту с целомудрием, а таинственный дар вещих снов и снотолкования- с практической рассудительностью, внушающим любовь чуть ли не всем, кто попадется на его пути, но навлекающим на себя злобу и зависть, по падающим в горнило страдания и выходящим из него умудренным победителем. Практически во всей древней литературе Ближнего Востока нелегко найти другой разработанный образ.
Образ Иосифа получил широкое распространение в литературе, так как его библейская история оказала исключительное широкое влияние на целые эпохи литературного творчества в русле иудаистской, исламской и христианской традиции.
Доказательством этого может послужить тот факт, что уже в первые века нашей эры в иудейской кругах возникла написанная на греческом языке "Душеполезная повесть о хлебодарстве Иосифа Всепрекрасного, и об Асенеф, о том, как Бог сочетал их": языческая девушка Асенеф охвачена любовью к красоте Иосифа, а потому должна смириться с верой Яхве, за что награждена счастливым браком с благочестивым красавцем. Этот апокриф представляет собой красочное соединение древнееврейской литературной традиции с веяниями мифологической образностью и числовой мистикой Египта, нежной чувствительностью греческой прозы.
Сирийская литература 4 века дала "Слово Иосифа Прекрасного" Ефрема Сирина (Афрема), где образ неповинного страдальца развертывал свои экспрессивные возможности, оказываясь при этом символом и прообразом страданий Христа. Йусуфу (арабский вариант имени Иосиф) посвящена знаменитая 12-я сура Корана, на которую оглядывались поэты ислама, воспевая любовь библейского героя и Зулейки. Для всего круга литератур христианского Средневековья от Евфрата до Атлантики "Целомудренный Иосиф"- один из популярных персонажей; стоит особо упомянуть богатую фольклорную традицию русских "духовных стихов"- фольклорных сказов, плачей и причитаний о скорбях проданного братьям праведника, восходящих к "Слову" Ефрема Сирина.
Новоевропейская литература также отразила разнообразные сюжеты, связанные с жизнью Иосифа. За одно лишь десятилетие после 1532 года появляется множество пьес об Иосифе (С. Биркк, Т. Гарт). О разработке этой темы писал молодой Гёте. В начале 20 века к ней обратился Т. Манн (романная тетралогия "Иосиф и его братья", 1933-1943гг.), превращая библейскую топику в предмет приложения психоаналитической и религиоведческой учености и одновременно в орудие утверждения либерального гуманизма.
Конец "Книги Бытия" оставляет род Иакова в Египте; с этой ситуации начинается "Книга Исход".
1. Библия: Кн. Священного писания Ветхого и Нового Завета: Канонические : В рус. пер. с парал. Местами. – М. : РОКИНФО – РМО", 1993. – 269с.
2. Библейская энциклопедия – М. : ТЕРРА, 1990. – 902с.
3. Религоведение. Энциклопедический словарь / Под ред. А.П. Забияко, А.Н. Красникова. М. : Академический проект, 2006. - 600 с.
4. Электронная энциклопедия Кирилла и Мефодия 2008.
5. Пауль Тиллих "Бытие и вопрос о Боге" (перевод Т.П.Лифинцевой)
6. Пятикнижие Моисея, Епископ Александр (Милеант),Издательство храма Покрова Пресвятой Богородицы.
7. История всемирной литературы С.С. Аверинцев, Москва 1983
8. http://www.eleven.co.il/article/10805
9. http://www.bible-center.ru/commentbook?comm=lopukhin_ru&id=ge
10. http:// www.blagoslovi7.narod.ru
11. http://ru.wikipedia.org/wiki/Книга_Бытие