Медведь в представлении бурят
В традиционном мировоззрении бурят особое место занимают представления о животном мире. Идеи единства всего живого, родства двух миров — людей и зверей, как известно, относятся к наиболее ранней истории человечества. Этнографы выявили в культуре бурят реликты тотемизма. Так, орел почитался бурятами как родоначальник шаманов и как сын хозяина острова Ольхон. Лебедь считалась прародительницей одного из основных этнических подразделений бурят — хори. Широкое распространение получили культы лесных зверей — волка, оленя, кабана, соболя, зайца, а также медведя.
В шаманской традиции бурят медведь считался священным зверем; он воспринимался как существо, превосходящее по магической силе любого шамана. В бурятском языке сохранилось такое выражение: ‘Медведь выше полета шамана’. Известно также, что шаманы использовали в своей практике кору с пихты, ствол которой был оцарапан медведем. Такое дерево буряты называют «медведем освященным деревом». Во время проведения хори-бурятами обряда посвящения в шаманы в качестве обязательных атрибутов использовали медвежьи шкуры.
В бурятском народном календаре с образом медведя связаны некоторые прямые ассоциации. Один из зимних месяцев в календаре хоринских бурят, а также в календаре, зафиксированном в свое время В. Котвичем, называется бурган и ехэбурган, по П. Баторову — ехэ буран. По мнению П. Баторова, месяц ехэ буран нааларском наречии дословно означает ‘большой медведь-самец’. М. Хангалов пишет, что именно в этом месяце проводилась облавная артельная охота на кабанов, лосей, изюбрей, коз. Исследователи в связи с этим приходят к выводу, что «в основе народного календаря бурят лежит общесибирская архаичная календарная традиция древних охотников тайги, у которых выход медведя из берлоги весной знаменовал завершение холодного осенне-зимнего сезона, сезона таежной охоты и начало весенне-летнего периода».
Семейно-бытовые обычаи
В семейном и общественном быте бурят с середины XVII—XVIII века ярко проявлялись черты патриархально-родового строя. Сохранилось деление на роды. По свидетельству Палласа, во второй половине ХVШ века насчитывалось около 80 бурятских родов. Кроме того, на территории Бурятии находились многочисленные группы монголов джунгаров, сартолов, прибывших из Монголии в период междоусобиц. По установившейся традиции, незнакомого бурята при встрече спрашивали, к какому роду (ясу, утха) он принадлежит. Каждый бурят должен был знать название своего рода и перечислить предков по мужской линии до седьмого-десятого поколения.
В бурятских общинах бытовал обычай взаимопомощи—туhаламжа при перекочевках, строительстве юрт, катании войлока, организации свадьбы, похорон. Позднее, в связи с развитием земледелия и сенокошения, помощь оказывалась при уборке хлеба и заготовке сена. Взаимопомощь особенно была развита среди женщин при выделке кожи, стрижке овец, катании войлока. Туhаламжа был полезен тем, что общими усилиями быстро и легко выполнялись трудоемкие работы, создавалась атмосфера дружбы и коллективизма.
Тем не менее, бурятская родовая община конца XVII и XVIII веков уже была далека от идиллии всеобщего благоденствия и мира: в ней существовало социальное и имущественное неравенство со всеми вытекающими из него последствиями.
В новых социально-экономических условиях обычай туhаламжа нередко использовался бурятской родовой верхушкой в целях накопления богатства. Так, например, наделение имущими бедняков скотом под видом бескорыстной помощи в действительности было одной из форм эксплуатации, прикрываемой патриархально-родовой оболочкой. Таким путем бедняк-скотовод попадал в экономическую зависимость к более могущественному сородичу. С усилением социально-экономического неравенства крупный собственник узурпировал функции родовой помощи, превращая ее в средство эксплуатации.
Родовые традиции обязывали бурят приглашать ближайших соседей на свежину, когда резали барана, коня или быка. Это правило было более строгим, если охотник убивал козу, лося или медведя, если сосед по каким-либо причинам не мог прийти на трапезу, хозяин посылал ему куски мяса.
У бурят широко было развито гостеприимство. «Их гостеприимства и человеколюбие, читаем в одном из ранних сочинений о бурятах, - сделали бы честь всякому образованному народу. Буряты, далекие от того, чтобы почитать бедных, как бы оставленных богом, всегда подают помощь путешественнику и доставляют разорившемуся средства к поправлению его состояния, стад, юрты, оружия... Когда путешественник, земляк или иностранец остановится в их улусе, всякий считает за великую честь принять его и заколоть барана для угощения. Принимая гостя, бурят всегда делает ему подарок по своему состоянию, хотя бы он прежде вовсе не знал его, и при отъезде от чистого сердца желает ему благополучного пути, всякого возможного счастья и прочее. Он провожает его сам, или посылает проводить до ближайшего улуса, где передает его своим родственникам и друзьям». Так писал Ю. Джулиани в 1834 году.
С патриархально-родовыми отношениями было связано такое явление, как гостевание. Гости приезжали не к одному лицу, а к группе родственников, но останавливались у кого-либо из старших. Каждый одноулусник-сородич считал своим долгом пригласить к себе прибывшего и угостить его. Вокруг гостей составлялась целая компания, которая обходила все юрты. Обычно по гостям разъезжали летом, во время общеродовых религиозных праздников — тайлаганов.
У бурят существовал древний обычай почитания белого цвета, который в их представлении, олицетворял чистое, священное, благородное. Посадить человека на белый войлок, значило пожелать ему благополучия. Лица знатного происхождения считали себя белокостными, а бедняков—чернокостными. В знак принадлежности к белой кости богачи устанавливали юрты из белого войлока. Шаманы, «имеющие белое происхождение», носили белую одежду, ездили на лошади белой масти.
Жизнь бурят-скотоводов не была такой скучной и однообразной, как это представлялось путешественникам XVIII века. М. Татаринов верно подметил, говоря: «Братские, как сидя в юртах, так и в кампании между собою охотники петь песни и голосу протяжного, так же играют молодые в юртах, воркуют по-голубиному или кричат по-гусиному, по-утичьи и прочих птиц голосами. И так их игра весела и смешна». Многие игры, танцы и пантомимические сценки имели древнее происхождение и были связаны с охотничьим бытом предков бурят. К числу таких игр относятся «Тетеревиный танец», «Глухариная пляска», «Медвежья игра», «Волчья игра» и другие. Во всех этих играх и танцах исполнители стремились как можно точнее воспроизвести характер движений и голосов изображаемых животных. К древнему периоду относится и «Танец выкапывания сараны».
У бурят существовали специальные игровые онгоны - наадани онгон, которые дошли вплоть до XX века. Этих онгонов призывали во время вечерок, чтобы позабавить молодежь. То же делалось и во время обряда кормления онгонов. Главным действующим лицом в таких случаях выступал шаман, который призывал онгонов и изображал тех или иных зверей, птиц, людей, имеющих недостатки или своеобразные качества (вспыльчивость, склонность к спиртным напиткам, насмешливость и ветреность).
Из праздников обрядного характера, связанных со скотоводством, следует отметить стрижку грив и хвостов у лошадей. Стрижка производилась весной с помощью соседей. После окончания работы хозяин делал брызгание и бросал в огонь несколько кусков сваренного мяса вместе с вырванными из грив и хвостов белыми волосами, а затем угощал собравшихся.
Торжественными были дни перекочевок. Например, при переезде в летники весь улус в один день приготовлял молочное вино, резал баранов и устраивал общее гуляние.
Танец ёхор устраивался с наступлением теплых весенних дней. На ёхоре проявлялись различные стороны духовной жизни бурят: одни просто исполняли песни, другие демонстрировали свой богатый песенный репертуар, одни шли наёхор блеснуть красотой голоса, другие— исполнить вновь созданные ими песни. Наёхоре веселились, встречались с друзьями и товарищами, юноши и девушки знакомились и влюблялись. Все это происходило в рамках степного этикета.
Общественными праздниками, тесно связанными с шаманизмом, были тайлагуны, или тахилы. Слово «тайлаган» происходит от древней общемонгольской формы «тахиху», перешедшей в «тайху», что значит «чествование» (чествование богов).Тайлаганы начинались молебствиями и жертвоприношениями местным духам-покровителям и заканчивались общей трапезой, питьем молочного вина и различными играми—состязаниями, борьбой, стрельбой из лука, конскими скачками. У большинства бурят существовали три обязательных тайлагана в году — весенний, летний и осенний. Самым большим праздником считался летний тайлаган. Участие в тайлагане считалось добровольным и почетным. Приносить натайлаган свое «сасали» (вино для возлияния божествам) и иметь пай — хуби от мяса жертвенного животного было делом чести не только хозяина, но и всех родичей. Поэтому бедным, которые не могли внести свою долю в организацию торжества, оказывали помощь. На тайлаган, как правило, разрешалось выходить только мужчинам и детям обоего пола. После тайлагана в течение двух-трех дней в улусах шла гулянка, молодежь устраивала наадан и ёхор.
У бурят существовал своеобразный культ слова. Сказочники, улигершины, песенники, знатоки загадок, пословиц и поговорок, остроумные и талантливые импровизаторы пользовались особой популярностью. Без признанных певцов, импровизаторов, тухэчинов не проходило ни одно празднество, ни одно важное событие в жизни улуса. Нередко лучшие из них специально выезжали в соседние улусы, чтобы посостязаться. В таких случаях хозяева, приняв гостей, выставляли против них местных мастеров, которые должны были отстаивать честь улуса и рода. Подобные состязания являлись своеобразным культурным событием и привлекали многих людей.