Классовый подход в отношении вызова в суд заключался не только в этом. Властель должен был вызываться в суд в подходящее для него время, чтобы у не го была возможность подготовить судебную защиту. Для более низких сословий данное требование не соблюдалось, поскольку законодательство средневековой Сербии не содержит правового механизма его реализации. Так, статья 50 "Законника Огефана Душана" гласит: "Властель да не призывается (на суд) вечером, разве призывается прежде обеда, и да объявляется ему (о том) предварительно; и кто будет позван с приставом прежде обеда и к обеду не придет, да будет виноват и уплатит властелю 6 волов" [4, 89].
Правосудие средневековой Сербии, в отсутствие иных судебных доказательств, широко практиковало ордалии (суд божий). Обвиняемого заставляли брать руками раскаленное железо и переносить его на определенное расстояние. Согласно статье 152 Призренского списка рукописи "Законник Стефана Душана", расстояние совершаемого процессуального действия равнялось расстоянию от церковных ворот до церковного алтаря. «И если кто на суде обвиняет, кого в разбое и воровстве, — гласит статья 152 "О воровстве" Законника, — а не будет улик, да будет им в оправдание железо, как то постановило мое царское величество; да вынут его (железо) у церковных ворот из огня и да (понесут и) положат его на святой алтарь» [3, 87]. Если при данном испытании сторона процессуального действия не получала больших ожогов, а полученные вследствие этого раны заживали быстро, то предполагалась ее невиновность.
Нередко в ходе ведения труднодоказуемых дел сербские судьи прибегали к использованию распространенного в средние века института судебного процесса — клятвы. Причем сербские судьи были уверены в том, что бог не оставит ненаказанным клятвопреступника. Поклявшаяся сторона судебного разбирательства освобождалась от всякой ответственности, будь даже она отвечающей стороной. Вместе с тем, если впоследствии было установлено, что клятва была ложной, то поклявшегося ожидало суровое наказание. Лжесвидетельство на суде подпадало под действие статьи 167 "О мошенничестве" "Законника Стефана Душана", в соответствии с которой за обман, ложь и клятву наказывали как за воровство и разбой, т.е. правонарушителя ослепляли и вешали.
Нередко в сербском средневековом процессе применялся и институт "сопри-сяжников", или поротников. "Соприсяжники" в сербском праве использовались при разрешении споров об установлении размера причиненного истцу убытка или для снятия вины с подозреваемого в совершении преступления. Это люди, которые пользовались добрым именем и доверием суда. Они клятвенно подтверждали факты, которые имели определяющее значение для вынесения приговора суда. В данном случае мы полностью разделяем точку зрения русского ученого, ставшего профессором юридического факультета Белградского университета, получившего мировое признание, Теодора Васильевича Тарановского, что заявления поротников были решающими для исхода процесса [5, 760].
В статье 153 "О пороте" Призренского списка рукописи "Законник Стефана Душана" говорится, что по большим делам должно быть 24 поротника, по менее значительным — 12, а по мелким делам — 6.
Если поротники принесли ложную клятву, то они наказывались 1000 перпе-ров штрафа, лишались права быть поротниками в будущем [6, 79].
Собственное признание было важнейшим видом доказательства во всей системе доказательств средневековой Сербии. Причем суд принимал к рассмотрению только добровольно сделанные признания отвечающей в суде стороны. Об этом свидетельствует постановление статьи 10 Закона Винодольского, который был составлен в 1288 г. и записан на хорватском языке. Статья 10 Закона Винодольского гласит: "Когда разбирается дело по татьбе из мощуны (хлева) или по содержанию хлеба, стоящего на поле в копнах, или по краже сена из стога ночью, по такому преступлению обвиняемый должен присягнуть сам (т.е. подтвердить свои показания)" [7, 919].
Вместе с тем не следует исключать возможность получения признаний для судебного разбирательства с использованием пыток. В средневековой Европе применение пыток в отношении обвиняемых было делом обычным.
Наиболее распространенным и значимым доказательством в средневековой Сербии были свидетельские показания. Ответ на вопрос, кто может быть свидетелем в суде и что должно быть предметом свидетельских показаний, дает славянская редакция "Эклоги". Согласно титулу XIV статьи 1 указанного выше Закона в качестве свидетелей могли выступать такие лица, которые имеют "либо положение, либо должность, либо профессию, либо богатство". Если такие свидетели не будут найдены, а имеются "неизвестные свидетели", то последние, в случае когда будут оспорены их показания, должны быть подвергнуты истязаниям, для того чтобы судьи могли "найти истину" [1, 63].
Свидетелям, занимающим определенное положение в обществе, имеющим должность, профессию или богатство, противопоставляются так называемые неизвестные свидетели. Это противопоставление говорит о том, что имеются в виду представители эксплуатируемого класса. Так как законодателю ясно, что такие свидетели обычно не раскроют той "истины", которая нужна господствующему классу, то он предписывает при оспаривании показаний таких свидетелей подвергать их пыткам.
С помощью комбинирования двух положений, т.е. провозглашая вначале в качестве допустимых доказательств показания свидетелей — представителей господствующего класса, а также указывая на необходимость подвергать пыткам тех свидетелей, которые не принадлежат к этому классу, законодатель старается обеспечить обнаружение "истины", которая выгодна господствующему классу.
Рассматривая предмет свидетельских показаний, необходимо отмстить, что в "Эклоге" и "Законе Судном Людем" свидетели давали показания на основании собственных восприятий того, что они видели и слышали (славянская "Эклога", титул XIV, ст. 2; "Закон Судний Людем", ст. 20). Указанные выше нормативно-правовые акты содержат нормы, запрещающие допрос в качестве свидетелей лиц, которые находятся в родственных или иных взаимоотношениях со сторонами в процессе. Согласно действовавшим правовым нормам не допускалось, чтобы родители свидетельствовали против своих детей и наоборот (славянская "Эклога", титул XIV, статья 1); раб и освобожденный соответственно в пользу своего господина или в пользу бывшего своего господина (славянская "Эклога", титул XIV, статья 1). В соответствии с нормами "Закона Судного Людем" не должны допрашиваться в качестве свидетелей те, кто был уличен во лжи, те, кто преступил божий закон, а также те, кто ведет предосудительный образ жизни.
С институтом свидетелей связан и так называемый свод, о котором идет речь в источниках средневекового сербского и русского права. Если у какого-либо лица находили украденную вещь, оно обязано было указать истцу, от кого была получена эта вещь. Передавший вещь, в свою очередь, должен был указать лицо, от которого он ее получил, и так до тех пор, пока не дойдут до лица, которое не сможет указать источник получения данной вещи. Лицо, не давшее четких разъяснений представителям дознания, считалось вором и уплачивало штраф, за исключением случаев, когда оно с помощью "поротников" могло доказать, что купило данную вещь за границей или на базаре.
Вынесению решения сербского средневекового суда предшествовали устные объяснения сторон, обосновывавшие предмет своего иска и возражения против него. Так, статья 163 "О поротииках" Призренского списка рукописи "Законник Стефана Душана" гласит: "На суде, когда судятся и тяжутся две стороны о своей тяжбе. Да не волен ответчик за то, что его обвиняет противник, говорить на своего истца наговорные речи, уличая его в измене или в ином деле, но только да отвечает ему..." [3, Э5\.
Статья 165 "О судьях" Призренского списка рукописи "Законник Стефана Душана" указывает на то, что судопроизводство в средневековой Сербии велось в письменной форме, которая предусматривала не только ведение протокола суда, но и выдачу решения суда тяжущимся сторонам.
О форме документа, в которую облекалось судебное решение, у нас нет достоверных данных. Не обладаем мы и сведениями об институте обжалования судебного решения и приговора, которое, несомненно, допускалось.
Судебные решения и приговоры исполнялись специальными судебными чиновниками-приставами, которые взимали пошлины, штрафы и следили за выполнением решения или приговора суда. Так, статья 157 "О приставах" Бистричского списка рукописи "Законник Стефана Душана" (по Призренскому списку Законника статья 164) гласит: "Пристава без судейской грамоты или без грамоты моего царского величества никуда да не ходят, но куда их посылают судьи, да пишут им грамоты, и да не берет пристав ничего иного, кроме того, о чем написано в грамоте. А судьи пусть держат (у себя) копии тех грамот, какие дали приставам, которые послали, чтобы они исполняли (судебные приговоры) по земле царской. Если же будет донос на приставов, что они поступили иначе, чем написано в грамоте, или что они другим образом переписали грамоты, то они должны оправдаться и да явятся перед судьями, и если окажется, что они поступили так, как написано в судейской грамоте, которую (у себя) имеют, то они правы; если же окажется, что они переиначили судебный приговор, то отсечь им руки и вырезать язык" [6, 81-82].