5. типы наказания
Рассмотрим особенности наказания сектантов.
Изоляция от общества через ограничение прав и ссылку Основной опасностью исходившей от сектантов было их стремление проповедовать и обращать с свою веру православное население. По этой причине в первую очередь государство стремилось изолировать их от общества. Постепенно для этого была выработана целая система мер, которая включала в себя как гражданские:
- ограничение передвижения по стране
- запрет занимать общественные должности
- запрет приписываться к гильдиям и городским обществам
- запрет жить в имениях населенных православными. Имения брались под опеку государства (ст. 38)
так и уголовные меры. Последние, в частности, отображены в ст. 408 уложения о наказаниях, где речь идет о секте духоборов наиболее известной своим прозелетизмом:
- «строгий присмотр даже в ссылке
- если и там проповедуют, то судятся и отправляются в еще более отдаленные места
- селить их в Сибири в местах, где нет православных, а только местное население»138
- усугубление срока с случае продолжения проповедей (ст 499)
Возможность отмены наказания в случае раскаяния Поскольку основная цель государства была не столько наказание сектантов, сколько возвращение их к прежней жизни, государство стремилось сделать период в православие привлекательным. Поэтому обращенным в православие разрешено было возвращаться во внутренние губернии. При этом сектантам предоставлялись льготы по уплате налогов, которые ставили их даже в более выгодное положение, чем являвшихся православными постоянно.
Попытки вернуть в лоно церкви Другой особенностью были попытки вернуть отступников в лоно церкви путем увещевания и примера. Для этого государство использовало особый вид наказания – монастырскую ссылку
В «Извлечение из отчета обер-прокурора Синода за 1837 год» содержатся данные, которые могут дать представление о количестве заключенных содержащихся в монастырях (см. приложение 5)
Анализ этих данных свидетельствует о том, что в масштабах страны количество монастырских заключенных было невелико. Подтверждает приведенные сведения и исследователь сектантства А.С.Пругавин. Согласно его данным с 1766 по 1902 год общее число заключенных в монастыри политических и религиозных преступников по данным составило 400 человек. Тем не менее, данный вариант ссылки интересен нам, как феномен показывающий одну из сторон совместной политики светской и духовной властей по отношению к сектантству.
Для того, чтобы понять почему государственные власти считали монастыри подходящим местом для содержания особо опасных преступников обратимся к сведениям о том, как выглядела монастырская ссылка. На примере двух самых популярных монастырских тюрем – Соловецкой и Спасо-Евфимьевско й мы проследим насколько оправдывались ожидания светских и духовных властей относительно эффективности данной меры.
Итак, монастырская ссылка отвечала следующим требованиям:
1. Тяжелые условия существования. Жизнь в монастыре отличалась такой особой суровостью, что многие бы предпочли обычную каторгу. Так, в своей челобитной в 1743 году бывший секретарь Михаил Пархомов просил, чтобы «вместо сей ссылки в каторжную работу меня отдали, с радостию моей души готов на каторгу, нежели в сем крайсветном, заморском, темном и студеном, прегорьком и прескорбном месте быти»139
Условия содержания в монастырях-тюрьмах, определяли следующие обстоятельства: предписания сопроводительного указа, поведение заключенного и, наконец, воля архимандрита. От последнего зависело ослабление или усиление многих режимных строгостей.
В Суздальский Спасо-Евфимьевский монастырьтрадиционно посылали сумасшедших «до исправления в памяти», а также различных сексуальных извращенцев. Умалишенных охраняли и содержали так же сурово, как и политических узников, причем об их «опасном» политическом бреде следовало доносить по начальству . Вот, что говориться в инструкции по обращению с такими колодниками: «Содержать оных безумных в отведенных от архимандрита порожних двух или трех покоях, однако не скованных и иметь присмотр такой, что бы они себе и другим по безумию своему не могли учинить никакого вреда...так и писать им не давать.»140
Вообще, в монастырских тюрьмах был очень высок процент безумных, это связано с тем, что не все люди выносили тяжелые условия содержания с одиночных камерах на хлебе и воде в течение 20, 30, а то большего количества лет. Известен случай, когда один сектант просидел монастырский тюрьме 65 лет и был отпущен в 90 летнем возрасте.
Женщинам-колодницам так же не делали послаблений. Их ждали такие же тяжелые условия жизни, скудная еда, тяжелая работа, суровое «смирение» в случае непослушания железами, батогами, шелепами. Женских тюреммонастырей, было также немало. Примером могут служить Ризоположенский и Покровский монастыри в Суздале.
Однако на протяжении XVIII-XIX веков явно просматривается тенденция к улучшению качества содержания узников. Так, с начала XIX века арестантов стали помещать в более светлые и сухие помещения. Некоторых из них даже запирали только на ночь. Однако инструкции 20-30х годов XIX века определявшие порядок содержания и надзора отличаются большой строгостью. Арестантам запрещалось с кем-либо общаться, писать или получать письма. Также предписывалось хранить место содержания преступника в тайне, как и саму переписку по этому поводу.
Таким образом, содержание в монастырских тюрьмах было действительно тяжелым. Но достигались ли через испытываемые сектантами мучения цели покаяния и изоляции?
2. Невозможность распространять свои идеи. В монастыри, как правило, отправляли главарей сект, а так же тех сектантов, которые не просто отпадали от православия, но и активно проповедовали свои взгляды. Соответственно, это были люди убежденные, фанатичные и стремящиеся во что бы то ни стало обратить окружающих вы свою веру. Поэтому для их содержания применялись особые меры предосторожности.
Монахи следили за сторожами, чтобы тех «не совратили» колодники. «Шпионство в монастыре было развито до крайних пределов, каждый шаг, каждое слово были известны настоятелю»141
Особое внимание обращалось на то, чтобы «колодники ни с кем не разговаривали и никогда о вере никаких разговоров…иметь не могли, но пребывали бы в покаянии…»142 такой мерой они стремились оградить от соблазна православных. И не зря. Сохранились свидетельства того сколь убедительны могли быть сектанты. В 1849 году в связи с предложением оберпрокурора Протасова было признано «что содержание лиц в заключении арестанском несообразно с древним характером сих чисто духовных учреждений…они (арестанты) нарушают тишину и безмолвие обителей и своим примером сеют плевелы неповиновения и разврата в малоопытных молодых послушниках и церковнослужителях»143
Подтверждает эти сведения и исследователь раскола Мельников, указывая на то, что «соловецкие монахи к скопцам относились сочувственно»144 Соловецкий архимандрит Александр в 1855 году жаловался Синоду, что ему некому поручить увещевать сектантов так как «глупые и невежественные» монахи к этому неспособны, «а ученые и умные не только не имели успеха, но сами увлеклись еретичеством.»145 В результате, скопцы получали значительное послабления: «Солдаты-скопцы содержались в одной комнате, свободно собирались вместе, совершали радения в казематах и столько же свободно общались с другими арестантами.»146
Приведенные данные свидетельствуют о том, что задача изоляции сектантских проповедников решалась лишь отчасти. Безусловно, они оказывались оторваны от общества и не могли широко распространять свои взгляды. Однако своим присутствием они превращали монастыри из места святого подвига в места мучений и распространения чуждых православию идей. Помимо этого заключенные в монастыри инакомыслящие становились для оставшихся на воли символом страданий за веру.
3. Благотворная среда и возможность увещевания и раскаяния
Немаловажно так же выяснить давали ли такие тяжелые условия какой-то результат в смысле исправления сектантов.
«Обыкновенно в первое время арестант горячо защищал свою веру, горячо спорил с увещевателем, но после, увидев бесполезность и вред для себя этого, хладнокровно выслушивал все, что ему говорили, но крепко держался своих убеждений.»147 Но если узник не выдерживал тягот и раскаивался, то его признания записывались и посылались в Синод и после некоторого времени арестант присоединялся к церкви и выпускался из тюрьмы. Свободу давали через год или два. Чаще всего раскаяния были ложными. «Почти из 200 ссыльных найдутся единицы, которые под влиянием монастырских увещеваний добровольно, чистосердечно раскаялись, несколько более изъявили притворное раскаяние…»148
Заключенные в Суздале считались менее опасными по сравнению с ссылкой на Соловки. «Однако и суздальская монастырская тюрьма не выполнила своего назначения, которое заключалось в пробуждении совести и в возбуждении раскаяния"» 149поскольку, находясь в остроге, еретики не только не отрекались от своих вероучений, но и вовлекали в свои секты монахов, послушников, охрану и богомольцев. Уголовные меры не смогли принудить религиозных вольнодумцев исповедовать веру, которая противоречит их убеждениям»150