Смекни!
smekni.com

Жизнь и творчество Климента Александрийского (стр. 15 из 22)

Необходимо подчеркнуть, что любви Климент уделяет важнейшее место в своём нравственном учении [114]. Целью спасения являются гармоничное единство людей друг с другом и соединение их с Богом, а эта цель достигается преимущественно через любовь. Именно на любви, согласно александрийскому учителю, утверждается и ветхозаветный закон, и христианское учение (_Пед.II,11). Следуя свв. Апостолам Иоанну и Павлу и исходя из того, что "полнота закона есть любовь" (Рим.13,10), Климент называет христианство "нашим любящим по Христу научением" (Стром.IV,18). Постоянно подчеркивая связь любви с верой и прочими добродетелями, он особенно старается отметить и сопряженность её с ведением, ибо любовь, как говорит сам "дидаскал", "рождается ведением" (Стром.VII,11). Поэтому, как и веру, любовь Климент иногда называет "ведующей", подразумевая, что свет ведения Христова, просвещающий всех человеков, немыслим и без веры, и без любви. Здесь еще раз отчетливо проявляется указанная связь всех добродетелей, характерная для учения Климента [115]. Например, толкуя Прем.6,15-20, он высказывается так: "истинное воспитание(т.е. христианство в совокупности всех своих аспектов) есть некое желание ведения; упражнение - "подвизание" же в этом воспитании осуществляется через сочетание любви с ведением; а любовь есть соблюдение заповедей, ведущих к ведению; соблюдение этих заповедей есть незыблемое утверждение их, благодаря чему и проистекает нетление, приближающее нас к Богу" (Стром.VI,15). Такое приближение к Богу делает возможным уподобление Ему и созерцание Его, ибо "подобное созерцается подобным" (Стром.V,1). Но так как Бог есть Любовь, то истинный христианин ("гностик") в первую очередь через любовь соединяется с Богом [116]. Посредством "ведующей любви" преодолевается пространство и время; следствием же этой любви является "небесное наследие и совершенное восстановление", т.е. обретение изначальной чистоты созданной Богом человеческой природы. Более того, любовь делает "эсхатологическую реальность" как бы "реальностью настоящего" и "гностик" уже здесь на земле предвосхищает обладание предметом своей любви, веры и надежды, т.е. Богом (Стром.VI,9) [117].

Наконец, следует отметить, что нравственные воззрения Климента имеют несомненно аскетический оттенок. Прежде всего, он "был горячим противником роскоши в христианской жизни. "Знаю - рассуждает он - что Бог дал нам право наслаждаться, но только в пределах необходимого, и по Его воле наслаждение должно быть общим. Это не в порядке вещей, чтобы один в изобилии жил, тогда как многие терпят нужду. Как много славнее благодетелем многих быть, нежели в великолепном доме жить! Как много умнее свое имущество на людей издерживать, чем на золото и драгоценные камни! ... Кому расширение поместья столько пользы принесет, как расточение благодеяния! ... Простота есть предвестница святости: она сглаживает неравенство имуществ, она помогает от своих излишков нужде". И как на пример простоты и в качестве доказательства греха роскоши в христианской жизни, Климент указывает на пример Христа Спасителя" [118]. Кроме того, помимо акцента на бесстрастии, в нравственном учении Климента постоянно подчеркивается также значение воздержания и целомудрия [119]. Что касается первого, то Климент определяет его в духе, близком духу философии стоиков: "Воздержание есть внутреннее расположение [души], не позволяющее переступать через то, что представляется соответствующим правому разуму. Поэтому воздерживающимся является тот, кто удерживает свои стремления (порывы), противоречущии этому правому разуму". С воздержанием тесно сопрягается и целомудрие: оно определяется, как рассудительность, проистекающая из следования заповедям Божиим, и праведность, подражающая божественному состоянию (Стром.II,18). Обе эти добродетели являются, согласно Клименту, "даром Божиим" (Стром.III,14) и ведут к бесстрастию [120].

Впрочем, можно подчеркнуть, что аскетическая тенденция этики Климента, будучи чрезвычайно уравновешенной, не ведет, как уже говорилось, к полному отрицанию значимости телесного начала в человеке, которое обретает свою подлинную ценность лишь в подчинении началу духовному [121]. Следствием подобного "уравновешенного аскетизма" является тот факт, что Климент постоянно указывает на высокое значение и святость христианского брака. Полемизируя против различного рода еретическо-энкратистских течений и стоя в резкой оппозиции к "фанатизму гностического аскетизма" (типа аскетизма маркионитов) [122], он говорит, что в брак следует вступать, во-первых, ради интересов отечества, во-вторых, ради потомства и, в-третьих, "ради свершения мира, насколько это возможно для нас" - фраза достаточно трудная для понимания; вероятно, Климент подразумевает, что посредством брака мир обретает черты своего совершенства, ср. "плодитесь и размножайтесь"). Как и все христианские богословы, александрийский учитель признает высокую значимость деторождения, вследствие чего для него "брак есть "первый законный союз мужа и жены для рождения детей, согласно с общественными законами. Равным образом такой смысл имеет и другое место, где он рассуждает, что цель супружества и конец, к которому должны стремиться супруги, состоит в том, чтобы дети их были хорошими детьми и доставили бы им счастье собою. Их забота подобна заботе земледельца. Земледелец потому бросает семена, что печется о приобретении пищи, и цель земледельца - получение плодов... И человек потому образ Божий, что участвует в произведении человека. Рождение, по Клименту, "свято" и потому, что рождением поддерживается существование мира, обусловливается сущность вещей с их природными свойствами, и никто не может стать на пороге этой жизни, не вошед в нее путем рождения". Однако Климент в то же время подчеркивает, что "не в поддержании преемственности родов, а вместе и человеческой культуры, единственное и высшее назначение брака, как думали некоторые греческие мыслители. Высшая цель брака указана в словах Творца: "сотворим помощника по нему"; священ брак и по заповеди Логоса совершен, говорит александрийский учитель, если брачная чета послушна воле Божией (Тимоф.4,5), если во взаимных отношениях ее господствует искренность и доверие. Не следует полагать счастия брака ни в богатстве, ни в красоте, "ибо оно пребывает в добродетели" [123]. Поэтому в качестве одной из причин брака Климент упоминает также и телесные немощи, ибо заботы жены о больном муже вполне подтверждают слова Священного Писания о ней, как "помощнице" (Быт.2,8). Кроме того, в браке достигается "единодушие, соответствующее Слову Божиему" - или "согласие, соответствующее разуму", а поэтому брак следует блюсти в "наилучшем целомудрии", храня чистоту его, как "некое священное изображение". Причем, Климент, ссылаясь на Мф.5,32 и другие места Священного Писания, настаивает на единобрачии, подчеркивая нерасторжимость брака (Стром.III,23) [124].

Таково, в основных чертах, нравственное учение Климента. Сущностные черты этого учения александрийский "дидаскал" запечатлевает в образе идеального христианина - "гностика". И "в его нравственном идеале было соединено и притом в достаточной гармонии все, что представлял себе духовным совершенством в человеке эллинский, языческий мир, с тем, что привнесло христианское учение - учение Бога, явившегося в образе совершенного Человека" [125]. В то же время необходимо констатировать, что "не в философии лежит основа морали Климента, а в Св.Писании. Нравственный идеал учителя Александрийского неизмеримо превышает все, что было выработано самого высокого в древней философии. Изображая этот идеал, Климент имел пред глазами образец, которого не ведали не только Зенон, но даже Сократ и Платон. Это - образ Слова воплощенного, Богочеловека". Поэтому "гностик Климента… не есть только мудрец в смысле, данном этому слову древней философией; он - святой, формируемый по образу и при помощи Слова воплощенного" [126]. Вследствие чего в данном его идеале запечатлелось одно из существенных свойств религии Христовой - единство нравственного и интелектуального моментов в ней. Ибо "христианство не есть какая-либо научная доктрина, понять и усвоить которую нужен более или менее развитый ум. В христианстве, еще по замечанию древних отцев Церкви, людей изведавших его собственным опытом, есть многое, что усвояется и оценивается скорее сердцем, чем умом. В этом случае нравственное состояние человека составляет столь же важное условие для усвоения христианской истины, как и развитие его познавательных сил" [127]. Ясно осознавал это и Климент. Поэтому, при указанном единстве нравственный момент в его учении явно преобладал над интеллектуальным. Ибо "многие приступают к Господу, - немногие решаются последовать Ему. Многие читают Евангелие, услаждаются, восхищаются высотою и святостию учения его, - немногие решаются направить поведение свое по правилам, которые законополагает Евангелие" [128]. Климент не только учил других следовать правилам Евангелия, но и сам ревностно старался осуществлять их в своей жизни. Это и придает его нравственному учению вескость и убедительность.