Но гораздо больше покаянно-умилительного настроения в канонах Октоиха и Триоди Постной. Уже в самом наименовании Октоиха <параклитиком> ясно выражается внутренний характер этой книги - покаянно-утешительный, чтобы возбудить души читающих и слушающих побудить грешников к покаянию. Такого же характера п песнопения Постной Триоди. Ранее мы указывали относительно Октоиха, что все здесь направлено к одной цели-умилить и привести к покаянию. Для. автора важно дать почувствовать грешнику свое состояние, осознать его, осудить и отказаться от него и с чистым раскаянием обратиться к Богу. Автор часто говорит о своих греховных состояниях, но он не делает связного психологического анализа их, а если и пытается проанализировать их, то очень мало; он, скорее, дает только описание своих переживаний, состояний, нередко очень живое, драматическое. Для того чтобы умилить, растрогать душу, он прибегает к разным примерам из Ветхого и Нового Заветов-положительным и отрицательным; первые приводит для того, чтобы побудить душу к подражанию (<сим поревнуй>), а с помощью вторых старается вывести из состояния греховной беспечности и устрашить грешника, причем нередко указывает на смерть и на праведный Страшный суд Божий, когда дела каждого человека, как враги, будут говорить против него (Октоих, 4 гл., понедельник, канон на утрени, п. 6, тр. 2). Но, осознав все множество своих прегрешений, увидев всю безнадежность положения и страшась праведного суда Божия, человек может дойти до отчаяния. Певец предвидит это и примерами Божественного милосердия старается утешить грешника, побуждает его обратиться с теплою мольбою к Господу о прощении. Примеры Петра утопающего, Петра раскаявшегося, блудницы, разбойника, мытаря постоянно, в разных комбинациях, приводятся в этих канонах.
Состояние греховной беспечности-самое гибельное: человеческая душа как бы каменеет: она не чувствует страха пред Богом, она не сознает опасности. Иногда, под минутным впечатлением, человек как бы расчувствуется, умилится, пожалуй, и поплачет, но ненадолго: он тут же забывает свое состояние и приходит в большее ожесточение. Вся надежда здесь на Бога. И певец, имея в виду подобные случаи, неоднократно обращается к Божественной любви и просит: <Умягчи окаменение сердца и, ущедрив, спаси благими Твоими судьбами>. Для примера приведем покаянно-умилительный канон из Октоиха (3 гл., вторник). Певец приглашает всех к покаянию: <Вернии, сами себе плачем от всей души прежде своего конца. Жених приближается: зажгем, как светлыя свечи, своп деяния, чтобы достигнуть вместе Божествоннаго чертога> (п. 1, тр. 1). Но оказывается, что таких деяний нет; душе необходимо покаяние. Певец обращается к своей душе и приводит ей в пример покаяние Манассии: он, покаявшись, был спасен; <тому ревнуй, душа, и спасешься> (п. 1, тр. 2). Но покаяться человеку грешному, связанному страстями, трудно. У него так много грехов; он несмысленно отверг закон Божий и имеет быть осужденным. Он приходит в отчаяние. <Что сотворю?-думает он.-Не знаю, Судия Праведнейший. Одна надежда на Твою милость; ущедрив, спаси меня Своим милосердием. Ты Восток востоков, возсияй мне свет правды, избавляя меня омрачения страстей и тьмы мучений. Ты древле из камня источил воду людям непокорным и <пререкающим>; ныне источи от невлажной моей души каплю умиления. Ты-Врач болящих, исцели страсти моего сердца Своим благоутробным мановением, прилагая к нему покаяние, как пластырь Божественнаго былия> (п. 4). <Покаяние, как кропление иссопом, очищает от скверных страстей. Благодаря ему и я являюсь Тебе, Господи, чистым, когда Ты будешь всех судить Своим праведным судом> (п. 5, тр. 1). Далее автор описывает свое душевное состояние: <Спаситель, раны преокаянной моей души покрылись гноем. Ты-Исцелитель болящих и Податель благих; исцелив, спаси меня ради многой Твоей хилости> (п. 5, тр. 2). <Положение мое весьма тяжело. Я омрачался мглою греха и лежу, как без движения, не действуя своими членами. Христе Боже, ради меня уязвивыйся иногда копнем, ущедри меня Твоим милосердием> (п. 6, тр. 1). <П что весьма плохо, -это то, чту я стенаю и во зле пребываю; плачу, а суда не боюсь и страдаю нечувствием. Слове Божий, ущедри мя и спаси благими Твоими судьбами> (п. 6, тр. 2). <Я обнажился и вопию Тебе: Боже щедрый, просвети меня и покрой одеждами добродетелей. Я загрязнился очами блудными; я осквернился осязанием невоздержания и мерзок пред Тобою. Иисусе, но Ты, как блуднаго, приими меня> (п. 7). <Яне имел в сердце своем страха пред Тобою; я всю плотскую сласть испытал, безсовестный, и теперь трепещу Твоего суда, Всецарю. Не возгнушайся меня. кающагося. Сподоби меня прийти на землю святую, где живут кроткие, покаянием избавив меня земных грехов> (п. 8). В заключение он обращается к своей душе: <Душа, вот время благоприятное и день очищения, обратись. Сотвори плоды покаяния, чтобы не застала тебя смертная страшная секира и, посекши, не бросила тамошнему огню, как древнюю смоковницу>. Но с горечью видит певец, что душа окаменела, подобно богачу, жившему только для себя и бывшему немилосердным к ближним, душа не страшится огня неугасимого: <Владыко, умягчи окаменение моей души, да просвещусь Твоим милосердием> (п. 9). В Богородичнах автор просит Богородицу избавить его страстей, быть Ходатаицей за него у Христа, открыть двери правды, <отогнать облаки грехов и просветить Божественным светом>. В таком же духе написаны н таким же настроением проникнуты и другие каноны Октоиха и песнопения Постной Триоди.
В большинстве канонов святым, как уже было замечено выше, преподобный Песнописец является добросовестным историком в смысле использования материала. Но он не передает самого процесса подвига или события из жизни святого, он только воспоминает н как бы только констатирует тот или другой факт, подвиг и спокойно-радостно воспевает его. Как он пользуется житийным материалом, покажем на некоторых примерах. Вот канон святому апостолу Филиппу (11 октября). Вначале Иосиф прославляет его, как второй свет, священно световодящий верных, после того как сам озарился светом Христовым; воспоминает его избрание со Стефаном и другими; его проповедь, когда он поведал сущим во тьме славу Бога, когда он покорил медоточными глаголами тех, которые были отринуты далече неразумием. В частности, он воспоминает факт обращения Симона, лицемерившего на свою погибель; затем обращение самарян, принявших свет познания, евнуха Ефиопской царицы Кандакии, которого вразумил Филипп, объяснив ему пророчество Исаии. Далее называет Филиппа величайшей звездой и удобрением Траллии, где лежит его честное тело, содевая преславные чудеса (п. 7-9). Как видим, здесь изложена, хотя и в перечне, вся фактическая сторона жизни апостола Филиппа. Или еще пример - канон святым мученикам Прову, Тараху и Андронику. Первое впечатление от чтения этого канона таково, что здесь одни только общие выражения. Но при внимательном рассмотрении исторических и агиологических памятников окажется, что в эти общие, по-видимому, выражения преподобный автор вложил почти целые мученические акты. Мы оставляем 1-ю и 9-ю песни канона, так как первая представляет как бы вступление, последняя-заключительное прославление. Собственно историческую часть составляют 3-я, 4-я, 5-я, 6-я, 7-я и 8-я песни. По мученическим актам [13] и по синаксарным сказаниям, мученики допрашивались поодиночке, и сам допрос был в таком порядке: сначала, как старший годами, Тарах, потом Пров и, наконец, Андроник. Этого порядка придерживается и певец, воспевая сначала те страдания Тараха, которые тот испытывал во время истязания при первом допросе. <Ты, - говорит певец, -Тарах, поддерживаемый силой Духа Святаго, мужественно (крепко) противясь гонителю, претерпел жесточайшее <сокрушение лица> (п. 3, тр. 1), <наличные умножения> (т. е. множество палочных ударов) (п. 4, тр. 2). В мученических актах читаем, что, когда Тарах был приведен и исповедал себя христианином, игемон Максим, допрашивавший мученика и раздраженный его смелыми ответами и обличениями, говорил своим воинам: <Бейте его по зубам... сокрушите его челюсти... снимите с него хитон и пустите в дело палки>. Через некоторое время был произведен второй допрос. Игемон уговаривал Тараха последовать его разумному совету и принести жертвы богам. <Я-христианин, -отвечал дерзновенно Тарах, -я молюсь, чтобы ты и твой самодержец оставили ослепление и познали истиннаго Бога>.-<Бейте его камнями по зубам>. И зубы были сокрушены. Но Тарах говорил: <Ты ничем не заставишь меня отказаться от истиннаго Бога, хотя бы все члены мои были сокрушены; я стою твердо, так как меня укрепляет Христос>. - <Бейте его по рту>. - <Вот зубы мои выпали и челюсти сокрушены, я не могу кричать, но ты не повредишь душе моей. Я побеждаю тебя именем Бога, меня укрепляющего>. Такое дерзновенное исповедание вызывает большее раздражение, и игемон придумывает новые казни, одну тяжелее другой... <Бейте его, влейте ему уксус с солью в нос. Поднимайте его>. И все терпит мученик. Все это передает Песнописец в своем каноне: <Витийствуя Божественная и богословствуя о спасительном учении, ты, Тарах, терпишь устен растерзание, крепостию ума своего заграждая уста, говорящия нечестия на Бога> (п. 5, тр. 2). Или: <Тарах терпит в ребра пробождение, оцтом напаяется, огнем попаляется> (п. 6, тр. 3). С новым дерзновением Тарах исповедует себя христианином на третьем допросе, обличая безумие и слепоту игемона и язычников. Игемон в неистовстве опять приказывает бить святого, жечь его руки, голову, отрезать бритвой уши и терзать. Как точный протоколист, заносит все это преподобный Песнописец в свой канон (7, тр. 1-3), где певец указывает и на отъятие ушей, и на терзание, и на поджигание рук и головы мученика.