В окружных судах на долю присяжных заседателей приходилось в 1873-78 гг. в среднем по стране 75,8 процента всех решенных дел. Таким образом, можно с уверенностью говорить, что суд присяжных, играя огромную роль в уголовном судопроизводстве, являлся центральным звеном пореформенной судебной системы России.
Репрессивность суда присяжных (отношение количества осужденных обвиняемых к общему числу подсудимых) составляла в 1873-78 гг. 64,3 процента, репрессивность остальных судов - 72,6 процента. Следует отметить, что именно большее количество оправданий присяжных заседателей по сравнению с профессиональными судьями являлось серьезной причиной нападок на суд присяжных. Даже французский историк XIX в. К. Кардонн отмечал, что суд присяжных не оправдал возлагавшихся на него надежд, так как он разочаровал всех своей мягкостью и снисходительностью к опасным преступникам[6].
Наибольшее беспокойство правительства вызывали служебные преступления и против порядка управления. По первым из них присяжные оправдывали 58 процентов обвиняемых, в то время как коронные судьи - лишь 24,5 процента. Причина этого кроется в сложности и запутанности служебных преступлений, когда присяжные далеко не всегда могли вникнуть в суть разбираемого дела. Преступления против порядка управления судились присяжными довольно строго - 64 процента подсудимых признавались виновными, но все же разница и здесь была существенной. Основную массу таких преступлений на практике составляли различные сопротивления распоряжениям правительства, неповиновения властям, оскорбления должностных лиц (городовых, десятников, старост и пр.) при исполнении ими служебных обязанностей. По мнению некоторых юристов такая чрезмерная снисходительность присяжных является уже в некоторых случаях, по меньшей мере, неосновательною. Если эту "неосновательность" замечали активный защитник суда присяжных, как Н. П. Тимофеев, то не могли ее оставить без внимания и в Министерстве юстиции.
Уже в циркуляре от 28 февраля 1874 года отмечалось, что в некоторых окружных судах процент оправдательных приговоров составил 40-50, и поэтому требовалось к посылаемым в Министерство юстиции судебно-статистическим данным о деятельности суда присяжных добавлять, по возможности, особые разъяснения с указанием причин, вызвавших оправдательные приговоры, в том случае, если их количество превысит 20 процентов от общего числа.
13 марта 1874 года был издан аналогичный циркуляр, требующий разъяснений от лиц прокурорского надзора[7].
В новом циркуляре от 14 мая 1874 года опять отмечался высокий процент оправданий, и спрашивалось у председателей окружных судов, по каким причинам этот процент так велик. Также требовaлось высказать соображения "о том, какие меры могли бы содействовать успешному поддержанию... обвинения перед судом присяжных... (и) насколько самый порядoк составления списков присяжных заседателей признается ими удобоприменимым на практике и действительно соответствует цели, и не следует ли, в видах замечаемого иногда неудачного выбора присяжных заседателей, допустить какие-либо изменения в этом порядке и какие именно". К циркуляру прилагалась особая форма для отправки в Министерство юстиции сведений об оправдательных приговорах по преступлениям должностным и против порядка управления. В последующих циркулярах (от 23 сентября 1874 года, 20 февраля 1875 года и др.) К. И. Пален, бывший тогда министром юстиции, просил председателей окружных судов ускорить сообщение сведений, требуемых циркуляром от 14 мая 1874 года, а также более точно и конкретно разъяснять причины оправдательных приговоров (если их было более 20 процентов), вынесенных присяжными.
На судебную практику, однако, поступающие с мест разъяснения и предложения, как и все вышеперечисленные циркуляры, серьезного влияния не оказали. Репрессивность суда присяжных не только не увеличилась, но даже уменьшилась. Присяжные заседатели непроизвольно показали свою независимость от администрации и столичных циркуляров, но тем самым убедили правительство, что оказать влияние на их деятельность можно только путем изменения законодательства. Низкая репрессивность суда присяжных, как в целом, так и по отдельным родам преступлений (особенно против порядка управления, служебных и против общественного блaгоустройства и благочиния), не вполне отвечающий требованиям судопроизводства состав заседателей, особенно в уездных городах (небольшое количество образованных людeй, невысокий уровень грамотности крестьян и мещан и т.п.), халатное отношение Временных комиссий к своим обязанностям по составлению списков присяжных заседателей (в списки попадало немало людей умерших, сумасшедших, не отвечающих требованиям установленных законом цензов и пр.) привели к тому, что уже во второй половине 70-х годов ХIХ века в Министерстве юстиции были собраны обширные материалы, которые послужили практической базой для законодательного преобразования института присяжных заседателей в России[8].
§ 1.2 II период - 9 мая 1878 года-7 июля 1889 года.
Второй период - время кризиса российского суда присяжных. 9 мая 1878 года был принят первый закон, серьезно изменивший законодательство 1864 г. о суде присяжных, 7 июля 1889 года - последний закон такого рода. К концу 70-х-началу 80-х годов ХIХ века выяснились многочисленные недостатки российского суда присяжных, ставшие причинами его кризиса.
Можно выделить три группы причин кризиса: юридические, ментальные и политические[9].
Важнейшие из них - юридические: несовершенство законодательства, мешавшее нормальному функционированию суда присяжных. Сюда можно отнести несоответствие материального и процессуального права (Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Судебным уставам 1864 г.); неудачный состав Временных комиссий, составлявших списки присяжных (их члены совершенно не были заинтересованы в результатах своего труда и воспринимали свои обязанности как лишнюю обузу); наличие "служебного ценза" и неравномерность имущественного ценза, нечеткость некоторых формулировок закона и др.
Ментальные причины кризиса стали следствием несоответствия русскому характеру введенного "сверху" западноевропейского правового института. Судебные уставы 1864 г. разрабатывались с учетом европейского опыта, и российским присяжным, в итоге, оказалось подсудно большое количество категорий преступлений. Однако это сыграло лишь отрицательную роль. Российские "судьи общественной совести" оказались не в состоянии объективно судить ряд преступлений и проступков (нарушения паспортного устава, финансовые преступления, некоторые виды преступлений против порядка управления и др.). Эти преступления оказались изначально слишком сложны и труднодоступны для понимания российских присяжных. Не постигнув до конца сути дела, заседатели нередко оправдывали действительно виновных людей. Заведомо виновных оправдывали и тогда, когда народное правосознание не соответствовало понятиям и нормам законодательства, а такое на практике случалось довольно часто (оскорбления должностных лиц, сопротивления им и пр.). К. П. Победоносцев в своем докладе "О необходимости судебных реформ" верно, отметил, что суд присяжных оказался "совсем несообразным с условиями нашего быта и с устройством наших судов". В юридической практике дореформенной России часто подсудимых освобождали от суда "за недоказанностью" и оставляли "в подoзрении". Может быть, здесь коренится то обстоятельство, что при малейшем сомнении заседатели часто оправдывали подсудимых. И, несмотря на то, что после судебной реформы 1864 г. от старой дореформенной системы судоустройства и судопроизводства не осталось и следа, психология людей, живших поколениями при судах старого типа, менялась очень медленно.
Несоответствие российского менталитета характеру и форме суда присяжных должно было привести либо к изменению законодательства о суде присяжных, либо к изменению менталитета. Последнее в короткий промежуток времени практически невозможно, поэтому было изменено законодательство[10].
Институт присяжных по своей сущности противоречил условиям самодержавной России, он оказался для нее слишком радикальным нововведением. И. В. Гессен отмечал: "С первых дней обнаружилось, что новый институт (имеется в виду вся судебная реформа 1864 г.) вошел в государственный организм инородным телом, которое по общему физиологическому закону должно быть aссимилировано или отвергнуто". Положение было обострено и условиями внутриполитической жизни страны ("революционной ситуацией"). Непредсказуемость решений присяжных по делам, носящим политический оттенок, не отвечала стремлениям правительства обеспечить порядок в стране. Естественно, правящие круги постарались изъять из ведения суда присяжных такие преступления, как сопротивление властям, убийство и покушение на убийство должностных лиц и т.п. Более того, кризис начался с принятия закона 9 мая 1878 года, временно изъявшего из компетенции присяжных заседателей преступления такого рода.
Причем названный закон совершенно обоснованно считается в истории следствием оправдания Веры Засулич Санкт-Петербургским окружным судом с участием присяжных заседателей в апреле 1878 года.
Под воздействием совокупности юридических, ментальных и политических причин с 1878 по 1889 гг. было принято более десяти временных и постоянных законов, значительно изменивших законодательство о присяжных. Фактически был создан новый суд присяжных, отличающийся существенным образом от подобного института образца 1864 года.
Вряд ли можно считать правильным наличие в историко-юридической литературе термина "судебная контрреформа", появившийся еще в конце ХIХ-начале ХХ веков. Впервые он был ясно выражен А. А. Кизеветтером, четко концепция судебной контрреформы была отражена в работах саратовских юристов и историков (М. В. Немытиной, Н. А. Троицкого и др.). Наиболее же ярко она сформулирована в монографии