Данные эти, начиная с конца 1960-х гг., стали предоставлять естествознанию две дисциплины – геомикробиология и палеомикробиология. Первая исследует историю метаболической деятельности древнего прокариотного мира с помощью микроскопирования шлифововых (от нем. Schliff – тонкий слой горной породы), срезов биохимической идентификации хемофоссилий (химических ископаемых), изотопного фракционирования элементов (12С/13С; 32S/34S). С помощью данных этой науки установлено, что закладка основных осадочных пород произошла на границе докембрия и фанерозоя, а главные факторы гипергенеза (химический состав атмосферы и органическое вещество) остаются стабильными на протяжении всей истории Земли. В пользу этих выводов приводятся факты, подтверждающие неизменность распределения в осадочных породах углерода, серы, урана, окисленного железа. А последнее оценивается как довод в пользу докембрийского появления кислорода в атмосфере, что подтверждается и широко признанным представлением о том, что уже при 1%-ном от современного содержания О2 в атмосфере (“точка Пастера”) мог образоваться защитный озоновый слой – одно из условий благоденствия жизни и перехода от анаэробного образа жизни к аэробному.
Что же касается палеомикробиологии, то она исследует преимущественно микроскопические морфологические ископаемые – микрофоссилии, главным образом, строматолиты (морфологические остатки древних цианобактериальных сообществ) с широким использование метода изотопного фракционного анализа. Бурно развивавшаяся в период 1960 – 80-х гг., эта наука получила данные, подтверждающие не только не подозреваемую ранее древность живого мира (микроскопические ископаемые Исуа-формации датируются по 12С-изотопу 3,8 срд. лет, в то время как общепризнанной датой зарождения жизни все еще пока остается дата 4.2–3.8 млрд. лет), но и поразительное метаболическое разнообразие древнего прокариотного мира. А это – еще одно подтверждение необычайного научного предвидения В.И. Вернадского, который опираясь лишь на геохимические данные, неотступно пропагандировал идею древнейшего происхождения и одновременного сосуществования метаболического разнообразия первичной биосферы.
Биосфера – “один огромный организм”
Автором этого тезиса был отечественный микробиолог С.Н. Виноградский, произнесший его в речи, озаглавленной “О роли микробов в общем круговороте жизни”. Главный ее смысл – в подтверждении гениальной идеи Л. Пастера: “Все стадии работы смерти обусловлены явлениями жизни”. Виноградский продемонстрировал незыблемость этой идеи, проанализировав, как и в каких масштабах происходит глобальный круговорот разнообразных элементов благодаря метаболической деятельности микробного мира. В этом – его планетарная роль: не будь этой деятельности, планета оказалась бы погребенной под “остатками смерти”, т.е. неразложившимися останками жизни.
Как же соотносятся идеи двух великих микробиологов – Пастера и Виноградского – с идеями автора учения о биосфере – геолога и геохимика Вернадского?
Оказывается, как части единой концепции, данными для которой послужили разные области естествознания.
Чтобы убедиться в этом, достаточно привести пять положений, или пять постулатов В.И. Вернадского, с помощью которых он представил структуру и функции первичной биосферы.
Постулат первый: “С самого начала биосферы, жизнь, в нее входящая, должна была быть уже сложным телом, а не однородным веществом, поскольку связанные с жизнью ее биогеохимические функции по разнообразию и сложности не могут быть уделом какой-нибудь одной формы жизни”. Смысл сказанного однозначен: первобытная биосфера изначально была представлена богатым функциональным разнообразием.
Постулат второй: “Организмы проявляются не единично, а в массовом эффекте… имеет значение совокупность неделимых”. И далее: “Первое появление жизни… должно было произойти не в виде появления одного какого-нибудь вида организмов, а их совокупности, отвечающей геохимической функции жизни. Должны были сразу появиться биоценозы”.
Третий постулат: “В общем монолите жизни, как бы не менялись его составные части, их химические функции не могли быть затронуты морфологическим изменением”. Смысл приведенных постулатов таков: первичная биосфера была представлена “совокупностями” организмов типа биоценозов, которые и были главной “действующей силой” геохимических преобразований, а морфологические изменения компонентов этих “совокупностей” не отражались на их “химических функциях”.
Постулат четвертый: “Живые организмы… своим дыханием, своим питанием, своим метаболизмом… непрерывной сменой поколений… порождают одно из грандиознейших планетных явлений… миграцию химических элементов в биосфера”, поэтому “на всем протяжении протекших миллионов лет мы видим образование тех же минералов, во все времена шли те же циклы химических элементов, какие мы видим и сейчас”.
И пятый постулат: “Все без исключения функции живого вещества в биосфере могут быть исполнены простейшими одноклеточными организмами”.
Какие же именно “геохимические функции” имел в виду Вернадский? Он определил их такими терминами: газовая, кислородная, окислительная, кальциевая, восстановительная, концентрационная, разрушение органических соединений, восстановительное разложение, метаболизм и дыхание. Функций этих было достаточно, чтобы “былая биосфера” сыграла свою определяющую роль в становлении оболочек Земли – атмосферы, гидросферы, литосферы и геосферы. Современная наука о биосфере те же функции классифицирует по пяти категориям: энергетическая, концентрационная, деструктивная, средообразующая, транспортная.
Естественно возникает вопрос, какой же механизм функционировал и продолжает обеспечивать способность биосферы выполнять геологические, а также и экологические функции?
Ответ на этот вопрос дает четвертый постулат Вернадского: трофико-метаболические связи между компонентами биосферы, обеспечивающие глобальный круговорот элементов, а самой биосфере – целостность единой живой системы – “огромного организма”.
Длительное время концепция биосферы В.И. Вернадского замалчивалась: она не соответствовала господствовавшей догме А.И. Опарина, утверждавшей идею постепенного морфо-функционального усложнения живой материи путем замены одних форм на другие – “более приспособленные”.
Правда, идея структурной целостности биосферы и изначального ее функционального многообразия продолжала жить в отечественной биологии: в трудах о биогенетическом покрове планеты В.Н. Сукачева, в концепции геомериды, или живого покрова Земли В.Н. Беклемишева, в теории живой материи Э.С. Бауэра.
Опытные данные, обобщенные В.И. Вернадским
1. Первым выводом из учения о биосфере является принцип целостности биосферы. “Можно говорить о всей жизни, о всем живом веществе, как о едином целом в механизме биосферы”[4]. Строение Земли, по Вернадскому, есть согласованный в своих частях механизм. “Твари Земли являются созданием космического процесса, необходимой и закономерной частью стройного космического механизма”[5].
Узкие пределы существования жизни – физические постоянные, уровни радиации и т.п. – подтверждают это. Как будто кто-то создал такую среду, чтобы жизнь стала возможна. Какие условия и константы имеются в виду? Гравитационная постоянная, или константа всемирного тяготения, определяет размеры звезд, температуру и давления в них, влияющие на ход реакций. Если она будет чуть меньше, звезды станут недостаточно горячими для протекания в них ядерных реакций; если чуть больше, звезды превзойдут “критическую массу” и обратятся в черные дыры, выпав тем самым из круговорота материи. Константа сильного взаимодействия определяет ядерный заряд в звездах. Если ее изменить, цепочки ядреных реакций не дойдут до углерода и азота. Постоянная электромагнитного взаимодействия определяет конфигурацию электронных оболочек и прочность химических связей; ее изменение делает Вселенную мертвой. К этому добавляется еще антропный принцип, с которым мировые константы как бы подгоняются к возможности существования жизни.
2. С принципом целостности биосферы и неразрывной связи в ней живых и косных компонентов связан и принцип гармонии биосферы и ее организованности. В биосфере, по Вернадскому, “все учитывается и все приспособляется с той же точностью, с той же механичностью и с тем же подчинением мере и гармонии, какую мы видим в стройных движениях небесных светил и начинаем видеть в системах атомов вещества и атомов энергии”[6].
3. Роль живого в эволюции Земли. “На земной поверхности нет химической силы, более постоянно действующей, а потому и более могущественной по своим конечным последствиям, чем организмы, взятые в целом… Все минералы верхних частей земной коры – свободные алюмокремниевые кислоты (глины), карбонаты (известняки и доломиты), гидраты окиси Fe и Al (бурые железняки и бокситы) и многие сотни других непрерывно создаются в ней только под влиянием жизни[7]”. Лик Земли как небесного тела, заключает Вернадский, фактически сформирован жизнью.
4. Космическая роль биосферы в трансформации энергии. Можно рассматривать всю эту часть живой природы как дальнейшее развитие одного и того же процесса превращения солнечной световой энергии в действенную энергию Земли.
5. Растекание жизни есть проявление ее геохимической энергии. Живое вещество, подобно газу, растекается по земной поверхности в соответствии с правилом инерции. Мелкие организмы размножаются гораздо быстрее, чем крупные. Скорость передачи жизни зависит от плотности живого вещества.
6. Понятие автотрофности. Автотрофными называют организмы, которые берут все нужные им для жизни химические элементы в биосфере из окружающей их косной материи и не требуют для построения своего тела готовых соединений другого организма. Поле существования этих зеленых автотрофных организмов определяется прежде всего областью проникновения солнечных лучей.