Довольно тяжкие наказания применялись к лицам, совершившим преступные деяния против церкви, так как ее догмы возводились в ранг государственной политики и были непоколебимы.
Однако при дальнейшем рассмотрении существа вопроса о преступном деянии и лице, его совершившем, следует обратить внимание на Судебник царя Федора Иоанновича 1589г., который явился новым законодательным актом по отношению к Судебнику 1550г. (Ивана IV Грозного) и значение которого, так же как «Русской Правды», для различных отраслей права велико. И хотя Судебник 1589 г. исправляет терминологию и текст Судебника 1550 г., но в сфере уголовных понятий, как отмечал М. Ф. Владимирский-Буданов, обыкновенное право дало очень мало материала составителю этого закона[9]. Вместе с тем Судебник 1589г. устанавливает ряд преступных деяний, которые не были предусмотрены в Судебнике 1550г. К ним относится дурное содержание мостов и дорог, в результате чего произошли несчастья с людьми и животными.
Таким образом, в Судебнике 1589г., как и в предшествующем Судебнике 1550г., отсутствуют понятия преступного деяния, а также ничего не говорится о субъекте, его совершившем. Однако, так или иначе из этих памятников русского права можно определенно сделать вывод, что субъектом преступного деяния является только физическое лицо – человек.
Следовательно, преступное деяние в законодательных памятниках права рассматривается как проявление индивидуального состояния физического лица, т. е. только человека. И то простое положение, как в свое время еще подметил В. В. Есипов, что субъектом преступления может быть лишь физическое лицо, есть не что иное, как продукт медленного исторического развития в истории русского права[10].
Что же касается Уложения царя Алексея Михайловича 1649 г., то оно является важнейшим законодательным памятником не только в истории России, но и в истории уголовного права нашего государства, так как имеет для данной отрасли огромное значение. Признавая преступлением всякое нарушение и неисполнение закона, Уложение впервые дает классификацию преступных деяний. При этом на первое место поставлены преступления против церкви, т. е. религиозные преступления. Глава первая, которая так и называется – «О богохульниках и о церковных мятежах», состоит из 9 статей[11]. Так, в соответствии со ст. 1 богохульство наказывалось квалифицированной смертной казнью – через сожжение, независимо от того, является богохульник православным или иноверцем. В главах 2 и 3 предусмотрены преступления против государя и государства. Эти главы содержат 22 статьи. Преступления против порядка управления, в частности против судебной власти государства, предусмотрены в главах 4, 6, 10.
Следовательно, в связи с достаточно сильным влиянием церкви религиозные преступления, бывшие объектом церковного законодательства, в Уложении стояли выше преступлений, которые совершаются против государства. Однако за умолчание о государственных преступлениях лицо подвергалось смертной казни. В гл. 2 ст. 6 говорилось: «А жены будет и дети таких изменников про ту их измену ведали, и их потому же казнити смертию[12]». При этом одной из разновидностей преступлений против государства являлось «воровство» в смысле восстания, заговора или скопа, направленных в основном против представителей государственной власти, сопровождавшихся, как правило, погромами их дворов и принадлежавшего им имущества.
Лица, совершившие такие действия, признавались государственными преступниками, назывались ворами и подвергались смертной казни. В гл. 22 ст. 13 так и сказано: «А которые воры чинять в людях смуту и затевают на многих людей своим воровским умышлением затейные дела: и таких воров за такое их воровство казнити смертию»[13]. К «воровским делам» относились и преступления против порядка управления: изготовление поддельных печатей, писем и фальшивых денег, за которые также предусматривалась смертная казнь. Особо следует отметить, что преступные действия в Уложении 1649 года достаточно четко классифицированы по сравнению с предшествующим законодательством, а вся система наказания детально проработана и содержит в себе основной принцип – устрашение.
Из текста Уложения видно, что все предусмотренные в нем преступные деяния могут быть совершены только человеком. При этом сложно установить возрастные характеристики преступника и признаки, связанные с его вменяемостью. Следовательно, субъектом преступления признавалось лицо, которое совершило предусмотренное законом преступное деяние. Однако звание, к которому принадлежал преступник, чин, который он имел, учитывались при определении наказания, применяемого к нему.
В законодательстве Петра I уже окончательно определяется понятие преступного деяния. Преступлением признается нарушение указа или закона, за которое следует наказание, предусмотренное самим законом. Без закона, по справедливому замечанию А. Богдановского, отсутствует и наказание, точно так же, как не имеет места и само преступление[14]. Но на практике, как отмечает А. П. Шорохов, эти артикулы применялись и к гражданскому населению при определении наказания, например, за преступления против религии[15]. Таким образом, помимо специального субъекта – военнослужащего, речь в данном случае может идти об общем субъекте преступления, совершенствование же уголовного законодательства при Петре I ограничивалось в основном изданием Воинского артикула, который, являясь первым уголовным кодексом, был по своей идее военно-уголовным законом.
Следует заметить, что в уголовном законодательстве эпохи царствования Петра 1 – и в Воинских артикулах, и в Указе от 25 января 1715 г. «О подметных письмах» и других законодательных актах – очень мало информации о субъекте преступления. Так, в Воинском Уставе 1716 г., например, в толковании на арт. 195 сказано: «Наказание воровства обыкновенно умаляется или весьма отставляется, ежели... вор будет младенец, которых дабы зарание от сего отучить, могут от родителей своих лазами наказаны быть»[16]. Вместе с тем о возрасте младенца в законе ничего не говорится. Данное обстоятельство затрудняет возможность определить, с какого возраста младенец освобождается от уголовной ответственности за совершенное им противоправное деяние. Практически не разрешены вопросы, связанные с невменяемостью субъекта преступления.
Нет конкретности и определенности в отношении возрастных особенностей субъекта преступления и в законодательстве послепетровского периода, например в императорских Указах 1742 г., 1765 г., 1766 г. По описанию П. Гуляева, малолетние преступники вместо смертной казни и кнута наказывались плетьми, отсылались в монастыри под караул и покаяние, а при наличии малой вины били их розгами в зависимости от виновности и возраста[17]. Указом императрицы Елизаветы Петровны, отмечал В. В. Есипов, было определено лиц, моложе семнадцати лет, которые совершили тяжкие преступления, представлять в Сенат, где с ними разбирались по мере их вины, а малолетних, совершивших преступления от 10 до 15 лет, наказывать розгами[18]. Данное положение нашло отражение в дальнейших указах Екатерины II, в частности было закреплено в Своде законов Российской Империи 1832 г., вступившего в силу с 1 января 1835 г.
Свод законов 1832 г. более конкретно определил само понятие преступного деяния, которое в ст. 1 сформулировано следующим образом: «Всякое деяние, запрещенное закономъ подъ страхомъ наказания, есть преступление». По Своду законов 1832 г. в соответствии со ст. 126 уголовные дела о малолетних, не достигших семнадцатилетнего возраста и совершивших тяжкие преступления, представляются Правительствующему Сенату, который решает их по своему усмотрению. Вместе с тем за преступления менее тяжкие, но заслуживающие телесные наказания, малолетние без предоставления в Сенат по решению Советных судов и Уголовных палат подвергаются наказанию: в возрасте от 10 до 15 лет – розгами; от 15 до 17 лет – плетьми; до 10 – отдаются для наказания родителям, дети, же крепостных людей отдаются помещику. Малолетним совершенные преступления в вину не вменяются. Следовательно, субъектом преступления по Своду законов 1832 г. могло быть малолетнее лицо, достигшее возраста 10 лет. В свою очередь, не признается субъектом преступления по Своду законов лицо, совершившее преступление в невменяемом состоянии. Так, в ст. 136 сказано: «Преступление, учиненное в безумии и сумасшествии, не вменяется в вину, когда действительность безумия или сумасшествия доказана будеть с достоверностию и порядком, для сего в законах установленным»[19].
Шагом вперед в совершенствовании уголовного законодательства России явилось Уложение о наказаниях уголовных и исправительных от 15 августа 1845 г., вступившее в действие с 1 мая 1846 г. в период царствования Николая I. В первом разделе Уложения, который представлял собой как бы Общую часть уголовного кодекса, состоявшем из 181 статьи, говорилось о существовании преступлений и проступков, а также степени виновности. При этом следует отметить, что понятие преступного деяния, по сравнению со Сводом законов 1832 г., сформулировано более полно. Так, в ст. 1 Уложения 1845 г. говорится: «Всякое нарушение закона, чрез которое посягается на неприкосновенность прав Власти Верховной и установленных Ею властей, или же на права и безопасность общества или частных лиц, есть преступление»[20]. Лица, совершившие преступления и проступки, подвергаются уголовным наказаниям. Особо следует заметить, что в Уложении более четко определены признаки субъекта преступления, касающиеся возраста и вменяемости. Например, согласно ст. 100 дети, которые не достигли 7-летнего возраста и не имеющие достаточного понятия о своих деяниях, не подлежат наказаниям как за преступления, так и за проступки и отдаются родителям, опекунам и родственникам для воспитания и исправления. Не являются субъектом преступления в соответствии со ст. 143 данного Уложения и дети в возрасте от 7 до 10 лет, не подвергающиеся определенному в законе наказанию, однако, которые отдаются родителям и благонадежным родственникам для строгого за ними присмотра, исправления и перевоспитания.