3. Экоэтические ценности западноевропейской культуры
Западноевропейская культура со времен становления математического естествознания с его ориентацией на выявление рациональных смыслов в природе воспринимается как антропоцентричная, прагматичная и лишенная чувства моральной ответственности. Наука стремилась заменить собой все предшествующие исторические системы знания и полностью рационализировать миропонимание людей. При этом интересы и потребности людей были первостепенными, а весь остальной мир оценивался по человеческим критериям. Так формировалось устойчивое представление о том, что антропоцентризм — это «отсутствие этики».
Действительно, антропоцентризм суживает моральную проблематику и ограничивает ее сферой человеческих отношений: в его рамках трудно определить степень моральной ответственности людей за окружающий их природный мир. К тому же встает вопрос: способен ли сам антропоцентризм найти выход из этой ситуации или же его идеология изначально связана с процессом саморазрушения или разрушения других видов живого?
В поисках ответа экофилософ П. Тейлор выдвигает три классических аргумента в пользу антропоцентризма: позицию греков, акцентировавших внимание на рациональном начале человека, что выделяет его из мира животных и растений; иудейско-христианский взгляд - люди сотворены по образу и подобию Божьему и занимают высшую ступень в природной иерархии и картезианский подход, согласно которому люди более ценны, ибо имеют души, в то время как другие создания имеют лишь тела .
3.1 Древнегреческая культура
Задала нормы и идеалы всей западноевропейской рациональной традиции. Западное мышление принимает данный мир как несовершенный, поэтому противопоставляет ему мир идеальный: окружающая природа конструировалась по вечному идеальному образцу, поэтому понять ее строение можно только интеллектуальным путем и рациональными средствами.
Поскольку древнегреческая философия оформлялась на базе мифологического мышления, то она первоначально использовала его принципы. Это позволяло сохранять мифологический приоритет природы: и в новой системе знаний она оставалась эталоном для изучения и подражания. В результате философия становилась проводником мифологической целостности Универсума, выражая это в принципе гармонии микро- и макрокосма. Более того, философское знание признает за законами природы моральный статус и рассматривает их в качестве ценностного норматива поведения людей. Позднее Лукреций в поэме «О природе вещей» писал, что познание природы должно быть не ради самой природы, а ради человека, которого именно она способна охранить своей истиной от всех страхов и приблизить к состоянию превосходства и блаженства.
Природа, как считал Аристотель, определила образ жизни и животных и людей, который бывает разным в зависимости от условий добывания пищи.
Аристотель впервые систематизирует и классифицирует структуры живого мира, рассматривая его в виде «лестницы существ»: растения существуют ради живых существ, а животные- ради человека: домашние животные по своей природе стоят выше, чем дикие: первые служат человеку как для потребностей домашнего обихода, так и для пиши, вторые -для пищи и для других потребностей, чтобы получить от них одежду и другие необходимые предметы. Если верно то, что природа ничего не создает в незаконченном виде и напрасно, то следует признать, что она создает все вышеупомянутое ради людей.
Древнегреческая культура космоцентрична, и человек рассматривал себя в виде малого космоса, поэтому антропоцентризм как идеология в явном виде в ней еще не существовал. Однако по мере того, как в человеке появлялось стремление преодолеть зависимость от природы, начиналось становление личностного начала, прежде подавляемого природой и космосом. Это изменяло положение человека, делало его более свободным как физически, так и духовно, порождало у него желание созидать мир собственными усилиями, утверждаться в своем всемогуществе.
К тому же в период античности возрастает интерес к структурам социального бытия. Римское право определяет правила социальной жизни и стратегию европейской цивилизации. Формируется римское чувство жизни. Живой мир становится предметом развлечений: гладиаторские бои и травля зверей стати нормой этической, эстетической и социальной жизни римлян. Цицерон в работе «Об обязанностях» писал о том, что следует помнить, насколько человек по своей природе превосходит скот и прочих тварей; они не знают ничего, кроме удовольствия, и всем существом своим стремятся к нему, а человеческий ум питается познанием и мышлением, всегда что-то исследует или что-то творит. Рациональное мышление сумело объединить в себе первоначальные созерцательные устремления и позднейшую инструментально-технологическую направленность на преобразование природных объектов.
3.2 В иудейско-христианской картине мира
Природа является божественной конструкцией, искусственным продуктом, поэтому не она дает эталон человеку, а Бог в виде своих наставлений и «повелений». Смысл человеческого бытия - в возвышении над природой, которую должно «возделывать и хранить» (Быт.: 2.15), так как она «сама для себя недостаточна», поэтому у нее постоянно должен быть господин, чтобы повелевать ее стихиями. Именно христианство настояло на том. что воля Божия такова, чтобы человек эксплуатировал природу ради своих целей. Близок к этой оценке и Р. Атфилд. отмечая в Книге бытия как экофильные, так и экспансионистские устремления человека в мир природы.
Вместе с тем автор современного романа «История мира в 10,5 главах» Дж. Барнс утверждает, что человек не властен ни урезать, ни отменять права животных, дарованные им Спасителем, даже в том случае, когда их поведение неудобно для людей. Непризнание прав животных - это бунт и против законов Природы, и дерзкое неповиновение Творцу: «неужели люди. .. так уверены в своей смиренности и христианских добродетелях, что берутся обвинять кротчайших животных, не обвинив сначала самих себя? Бойтесь греха гордыни». Древесные черви, от имени которых идет повествование, не отрицают смышлености людей, их потенциала, но в нравственном плане относят их к ранней стадии развития.
Современные христианские теологи конфликт человека с природой связывают с библейским мифом о грехопадении первых людей. До грехопадения человек жил в ладу с собой и с природным миром, потому что не отвернулся еще от своего Создателя, не употребил во зло данную ему Богом свободную волю. У человека была особая миссия в мире: соединяя частицу «божественной души» и «тварность». он должен был сообщить «состояние одожепия всей твари». Однако первые люди решили стать «как боги, знающие добро и зло» (Быт.: 3.15). поэтому не выполнили свое предназначение, и зло явилось в этот мир. а с ним - скорби, болезни и смерть. Расстроилась жизнь природы, ставшей враждебной человеку: «проклята земля за тебя: со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей» (Быт.: 3. 17). Грехопадение вызвало к жизни разные виды хозяйственной деятельности людей, что создавало предпосылки для превращения природы в объект эксплуатации. Разрешение социоприродного конфликта теологи видят в «примирении» человека с Богом, которое возможно на основе «правильно понятых» библейских заповедей и осознания людьми своей ответственности перед Богом в управлении природой. Это избавит их от агрессии, и они научатся служению природному миру, а религиозная нравственность будет регулировать отношения человека к нему по законам добра, справедливости, совести.
Новый, «декартовский» этап «грехопадения» человека начинается с его «самобоожения», когда кумиром для него становится не природа, не Бог, а научно-технический прогресс. Бог как абсолютная субстанция выступает теперь лишь в функции первотолчка по отношению к природному миру, который после этого развивается по собственным законам. Как только наука становится лидером в культуре, она сразу же изменяет и прежнюю систему ценностей, придавая им инструментально-прагматический характер: установки аналитического мышления стали определять методологию познания природы. В соответствии с этим формируются и ценностные установки на практику природопользования и отношение к живому миру. Начинается этот радикальный переворот с Р. Декарта. Он сформулировал принцип автономии разума, а душу, обладающую чувством и воображением, свел к уму, что привело к противопоставлению мышления и природы. Более того. Р. Декарт лишил природу целесообразности, и она превратилась в мертвую реальность и объект научного конструирования. В природе, представленной в виде гигантской машины, животные - это всего лишь автоматы, только более сложные. Поэтому органическая и неорганическая природа рассматриваются без учета их специфики и объясняются согласно универсальным законам небесной и земной механики. Природа лишается самоценности и обладает ценностью только для человека, и поэтому вопрос о страданиях животных из-за его произвола утрачивает нравственное значение. В силу их нового статуса с ними следует обращаться как с механизмами, которые можно разбирать на части, вскрывать их, чтобы исследовать внутреннюю работу органов, и т. п.
«Самообожение» обернулось для человека потерей и себя самого, и природы. И. Кант предпринял попытку разрешить эту ситуацию тем, что вернулся к восстановлению пришита целесообразности в подходе к природе: живые существа организованы целесообразно и не могут быть поняты с помощью законов механики. Тем самым устанавливались границы механическому конструктивизму природы. Но идея целесообразности выражает субъективный подход к познанию органической природы, не обладающий объективным значением. Объективное знание помогло людям стать земными богами, но оно же превратилось не просто в инструмент, а в оружие войны, направленной на порабощение и уничтожение природы - войны, которую ведут агрессивно наступающие цивилизации. Кант считал, что «жестокое обращение с животными еще более противно долгу человека перед самим собой, так как этим притупляется сочувствие человека к их страданиям и ослабляются, и постепенно уничтожаются естественные задатки, очень полезные для моральности в отношениях с другими людьми... Даже благодарность за долголетнюю работу старой лошади или за длительную службу собаки (как если бы они были членами семьи) есть косвенно долг человека..., но непосредственно она есть долг человека перед самим собой».