3) Монархия абсолютная, в которой монарх имеет только власть управления, но не верховную власть, остающуюся у народа, "хотя без употребления, но в полной потенциальной силе своей"(24).
В исторической действительности эти формы монархической власти смешиваются в различных комбинациях. Однако в самом их существовании прослеживается один общий принцип, состоящий в постоянном стремлении монарха вести свою власть "по пути прогрессивной эволюции"(25), которая заключается, по Тихомирову, "в приближении искаженных форм к истинному самодержавному типу монархии"(26). Переход от абсолютизма к самодержавию ведет монархию к усилению и расцвету. Регрессивная эволюция — к упадку или даже гибели.
Характер эволюции власти зависит опять-таки от степени ясности осознания народом своего высшего нравственного, религиозно-этического идеала. Так, влияние религиозной идеи может придавать абсолютизму оттенки верховной власти. Падение религиозных идеалов способно превратить монархию чистую, самодержавную в деспотическую, а укрепление нравственных идей может повышать самовластие до истинного самодержавия(27).
Обобщая вышеприведенные формулировки, можно заключить, что теория монархической государственности Тихомирова представляет своего рода опыт создания целостного культурно-социального идеала: этот идеал постулируется и аргументируется ее автором в контексте обоснования первостепенности для общественной консолидации принципов религии и морали. Такое объяснение логично, если исходить из того, что Тихомиров стремился в своих рассуждениях обновить и модернизировать консервативно-охранительную идею монархии в России с целью привлечения на ее сторону как можно более широких кругов общества. Этой задаче подчинены и его трактовка моральных и религиозных принципов как базовых структур монархической государственности, и создание новой для общественной мысли рубежа веков теории "прогрессивной эволюции" российского самодержавия, служившего, по глубокому убеждению Тихомирова, на всем протяжении исторической истории "примиряющей силе высшей правды"(28).
Анализируя конкретные условия реального существования монархического принципа, рассматривая функции монархической организации власти и государства, Тихомиров часто возвращается к вопросу о взаимоотношениях общества, государства и власти, расставляя свои акценты касающиеся целей и обязанностей государственной и верховной власти в сфере жизнедеятельности личности и социума. Иными словами, он рисует образ идеальной монархии, реализующей правильную, т. е. соответствующую психологическим и религиозно-нравственным основам своего верховного принципа, монархическую политику(29).
На примере аргументов, выдвинутых Тихомировым в обосновании актуальности монархического принципа для России, можно сделать концептуальные выводы о новых моментах в консервативных установках конца XIX века. Во-первых, отметим, что в целом консервативному сознанию Тихомирова присущи романтизация существующего порядка и утопизм, связанный с представлением о будущем этого порядка. Драматичен сам факт несовпадения его консервативных идеала и практики, столкновения консервативного романтизма с реальной политикой. Во-вторых, попытки выйти из противоречий между ними вылились у Тихомирова в символизацию традиционалистских политических мыслительных стереотипов, что наложило на консервативную модель отпечаток утопического конструирования, хотя Тихомиров трезво оценивает существующее положение вещей. Историзм консервативного мышления — с его обращением к идеалам и ценностям, почерпнутым из истории, оказался (это видно на примере воззрений Тихомирова), достаточно эффективным и для анализа настоящего; весь проективный потенциал консервативной установки переносится на утопическое преображение этого настоящего, потому что именно в силу самого внутреннего смысла консервативного мироощущения оно не склонно требовать изменений и ограничивается идеализацией прошедшего исторического опыта, переносимого на будущее.
Попытка Тихомирова очертить правильную политику русской монархии, которую он характеризует в перспективе как идеальную, — не исключение в социально-политических утопиях консервативного сознания рубежа ХХ века. На наш взгляд, конструирование Тихомировым монархического идеала и выявление принципов монархической политики, основываются у него на трезвом и реалистичном анализе русской пореформенной действительности; но они сопровождаются идеализацией уходящих в прошлое институтов русской самодержавной монархии.
Достоинства монархии анализируются Тихомировым с единственной целью — определить политические приоритеты власти: "Сознание преимуществ монархии… должно составлять основной пункт монархической политики"(30). Для твердого, правильного и, что самое главное, успешного действия монархия должна помнить, что она действительно составляет высший из всех принципов верховной власти. Русской монархии не хватало именно этого сознания важности политического. Так, анализируя современное ему социально-экономическое и политическое положение России, Тихомиров приходил к выводам, согласно которым причины кризисного состояния российского государства как раз и заключались в том, что русские перестали быть "самосознающей нацией, понимающей саму себя и живущей сообразно со своими сильными, идеальными сторонами"(31).
Монархия нуждается для своего сохранения и развития в том, чтобы в нации существовал абсолютный нравственный идеал, не подчиненный, не утилитарный, а верховный. Так как монархическая власть признается и поддерживается только той частью нации, в которой живет "сознание верховенства нравственного начала над всеми остальными", в своей исповедной политике монархия должна стремиться к поддержанию именно таких элементов "национальной души". В этом отношении монархическая политика должна придерживаться двух правил: 1) монархическая верховная власть может держаться лишь на почве национальной религии; 2) она должна всеми силами способствовать прогрессивной эволюции религиозного сознания нации(32).
В свете данных требований, отношения монархии к религии наиболее адекватны истинной политике с точки зрения создания их союза, который достигается подчинением монарха религиозной идее и личной принадлежностью к церкви, при независимости его государственной верховной власти. "Это можно назвать — замечал Тихомиров — истинным выражением теократии (а не иерократии), то есть владычеством Бога в политике посредством царя, Богом (а не церковной властью) делегированного"(33). Поэтому для того, чтобы нравственное начало могло оказывать свое благодетельное влияние на политические отношения, необходимо, чтобы источники его возникновения были независимы от государства. Разумная государственная политика в этом вопросе состоит в том, чтобы никак не подрывать источников нравственности. "Если Монархия начнет работать над подчинением морали политике, — писал Тихомиров, — подчинять нравственное начало государству — она тем самым отнимает у нравственного начала его верховенство, а стало быть, уничтожает и себя как силу верховную. Все это делает обязательным для монархии — хранить самостоятельность тех религиозных учреждений, в которых нация живет духовно, своим религиозно-нравственным содержанием"(34). Все это вместе взятое, означает, что "Церковь должна быть самостоятельной и влиятельной силой нации"(35).
Таково в целом понимание Тихомировым задач монархической политики в отношении своего нравственного идеала и питающего его религиозного начала. Однако характеристика идеальной политики монархической власти будет не полной, если не остановиться еще на одном аспекте философии государственности Льва Тихомирова — мы имеем в виду проблему национальных целей политики. Тихомиров убежден — разум в политике связывает конкретные текущие государственные дела с вопросом о "целой жизни нации, о ее исторических судьбах". Русский самодержавный строй Тихомиров именовал "глубоко национальным"(36). Национализм означает для него принцип, согласно которому "мы должны, жить сообразно… своим национальным чертам, ибо только создавая жизнь, с ними сообразную, мы можем руководить ею и жить счастливо, можем работать энергично и производительно, возвышая свою нацию и в ее работе давая кое-что полезное для человечества вообще"(37). Таким образом, политика должна относиться к исторической жизни нации и государства целостно, служа высшим и общим целям этой жизни. И поэтому общие цели монархии "могут быть только национальными, и, в своем разумном и благородном смысле, политика может быть только национальною"(38).
Однако это не означает, что она имеет национальные эгоистичные цели. Как и другие русские консерваторы Тихомиров верил в силу и универсальные возможности русского народа России: "русская национальность есть мировая национальность", она несет идеалы общечеловеческой жизни. "Именно эта черта и делает русский народ великим мировым народом"(39). Таким образом, вопрос заключается не столько в "племенном эгоизме" политики, сколько в том, что всякая великая нация, служа всему человечеству, осуществляет различные стороны общечеловеческого блага. "Но для того, чтобы служить человечеству — нация должна жить не день, а века и тысячелетия. Политика и указывает… способы осуществления государственных целей в непрерывной связи с историческими судьбами нации… Политика должна быть национальною, иметь своим объектом целостную историческую жизнь нации"(40).
Иначе говоря, монархия возможна лишь для нации, т. е. в обществе с устоявшейся логикой внутреннего развития, с известной преемственной у традицией, с тем, что и составляет "дух народа". Монархия, переставшая осуществлять национальную политику, становится ненужной данному обществу и часто невозможной для него. Все, что политика делает для развития народного благосостояния, умственного и нравственного развития, правильных государственных учреждений, свободы и права личности и т. д., — все это связано не только с потребностями "злобы дня", но и с историческими судьбами нации. "Солидарность отдельных поколений в целостной жизни нации, — умозаключает Тихомиров, — есть основа политики, потому, что чувство это есть душа нации"(41).