На деле власть царя на первых порах серьезно ограничивало боярство. По свидетельству современников, без боярского совета Михаил не мог ступить ни шагу. Опора царя на боярство и Земские соборы была идеологически оформлена в трудах келаря Троице-Сергиева монастыря А. Палицына, противопоставлявшего эту политическую систему практике самовластия. Однако существованию в России сословной монархии препятствовало отсутствие у сословий, кроме боярства, понятия о своих правах и их законодательном оформлении. Земские соборы не шли дальше челобитных к царю с требованием укрепить порядок в государстве. В частности, собор 1619 г. просил вернуть хозяевам беглых крестьян.
Земские соборы не могли остановить тенденцию к закрепощению податных сословий, в том числе городских жителей. Все большую роль на соборах играли боярство и дворянство. Но и они могли лишь временно ограничить царскую власть. Зачатки сословной монархии в России оказались незначительными, прежде всего из-за слабости городов и правосознания населения.
Реальным путем усиления власти государства было развитие местной администрации. В XVI в. воеводы существовали только в некоторых пограничных городах. В 1614 г. они правили уже в 103 городах, в 1616 г.— в 138, в 1625 г.— в 146. Полномочия воевод были шире полномочий наместников-кормленщиков до их упразднения Иваном Грозным, поэтому поток жалоб на их злоупотребления не прекращался. В Москве даже был учрежден особый приказ, принимавший жалобы населения. Воеводы все чаще вмешивались в дела местных органов самоуправления, в частности “губных старост”, ведавших судом. Но население было неспособно бороться за отстаивание своих прав на Земских соборах, не понимало необходимости создания системы защиты сословных прав. Единственным авторитетом для народа был царь.
Вместе с тем российское государство мало-помалу восстанавливало свою силу. Это проявилось прежде всего во внешней политике. В 1617 г. по Столбовскому миру со Швецией России был возвращен Новгород, но выход к Балтийскому морю все еще был у шведов. В 1618 г. было заключено Деулинское перемирие с Польшей. За ней оставались смоленская и черниговская земли. Но войну удалось прервать почти на 15 лет. Результатом этого было то, что Россия смогла стать активным фактором европейской политики. В XVI в. ее появление на арене европейских событий во время Ливонской войны по своим последствиям было малозначительным. В XVII в., во время разразившейся в Европе Тридцатилетней войны (1618—1648) Россия активно вмешивается в противостояние Испании, Германии и Речи Посполитой, с одной стороны, и Швеции, Дании, Франции, Голландии, создавших антигабсбургскую коалицию,— с другой. Ее поддержка коалиции, предотвратившая помощь Речи Посполитой Священной Римской империи, помогла шведам добиться крупных военных успехов и способствовала ослаблению этих государств.
Правда, сама Россия была еще слаба для того, чтобы воспользоваться результатами Тридцатилетней войны. Когда в 1632 г., в годы “бескоролевья” в Польше после смерти Сигизмунда III Россия попыталась вернуть Смоленск, это не удалось. По заключенному в 1634 г. Поляновскому миру удалось лишь добиться отказа короля Владислава от права на русский престол.
Причиной поражения русской армии была ее техническая и организационная отсталость, отсутствие опыта войны с регулярными европейскими войсками. Главной силой русской армии была дворянская конница. Она оказалась неэффективной в сражениях с европейскими армиями, основную мощь которых с конца XVI в. составляла дисциплинированная, вооруженная огнестрельным оружием пехота.
Смутное время оставило русской истории сложное и противоречивое наследство. С одной стороны, выявилась необходимость приспособления экономики и военного дела к потребностям обороны от активизировавшихся западных соседей. В народе стали появляться признаки осознания своих сословных прав. Но, с другой стороны, окончательно оформился идеал “природного царя”, ставший на века опорой российского самодержавия и впервые нашедший глубокий отклик в народе. С этих пор самозванец должен был сначала представить соратникам “знаки” природного царя и уже затем требовать их повиновения. Власть царя все более приобретала надправовой характер, становилась своего рода выражением единой воли народа, возвышалась над обществом.