После поражения Килидж-Арслана, крестоносцы воспользовались лодками, доставленными им по распоряжению греческого императора, для военных операций против Никеи, со стороны Асканиева озера. На 18 или 19 июня 1097 г. был назначен общий приступ, которым заправляли Боэмунд Тарентский и Раймунд Тулузский. Утром того же дня ворота города были отворены, и в город вошел византийский отряд. Греческий стратиг, стоя у стены Никеи, вошел в отношения с комендантом и от имени греческого императора потребовал сдачи города. Крестоносцы были возмущены таким ходом дела. Они рассчитывали на богатую добычу, между тем представитель греческого правительства отнял у них возможность грабежа. На их заявления он ответил напоминанием о ленной присяге и объяснил, что крестоносцы могут требовать удовлетворения от царя и он не откажет им, но что они обязаны исполнять обещание, скрепленное присягой, согласно которой все отвоеванные у мусульман города переходят во власть греческого императора и, следовательно, не должны подвергаться разграблению. Князья должны были уступить и еще раз повторить ленную присягу, от которой на этот раз не отказались и самые упорные, как, например, Танкред. Император со своей стороны обещал впоследствии соединиться с вождями, а в ожидании этого крестоносцам сопутствовал византийский уполномоченный Татикий. Истинная цель миссии Татикия выясняется из дел под Антиохией. По-видимому, он играл роль охранителя интересов византийского императора. Внешним образом его миссия мотивировалась тем, что он, как представитель греческого правительства, мог оказывать большое влияние на православное греческое и армянское население страны, и таким образом крестоносцы, при его помощи, могли пользоваться всеми теми удобствами, каких не могли бы иметь, если бы им пришлось брать все вооруженной силой. Он обязан был вести крестоносцев к Палестине более краткими и удобными дорогами.
От Никеи путь крестоносцев шел через Дорилей, Иконий и Гераклею. Здесь они разделились на два отряда: одни направились на юг, к Тарсу, другие пошли на северо-восток, чтобы, обойдя Таврские горы, спуститься к Антиохии. Килидж-Арслан ожидал крестоносцев при Дорилее, желая преградить их дальнейшее движение. Впереди крестоносного ополчения шел Боэмунд со своим отрядом. Ему и принадлежит честь победы над Килидж-Арсланом при Дорилее. Позднейшие писатели рассказывают, что Боэмунд, отчаявшись в успехе своего предприятия при Дорилее, послал гонцов к крестоносным вождям; гонцы, будто, пришли прямо к Готфриду; последний, посоветовавшись с вождями, отправился лично на помощь Боэмунду и выручил его из беды. Но известно, что Готфрид вовсе не участвовал в битве при Дорилее; Боэмунд разбил Килидж-Арслана, соединившись с провансальцами. Сражением при Дорилее и заканчивается более сильное сопротивление, которое турки оказывали крестоносцам; Килидж-Арслан удалился внутрь страны и ограничивался слабыми нападениями на отдельные отряды крестоносцев. Теперь, когда турки оставили незанятыми области, прилегающие к морю, византийскому императору представилась полная возможность восстановить свою власть на всем побережье Малой Азии без особых жертв и затруднений.
Крестоносцы обратили внимание на армян, которые, естественно, не были довольны магометанским господством. Армяне, ослабленные ударами турок-сельджуков, долго отстаивали свою независимость; но это удалось только тем, кто переселился в Месопотамию, Каппадокию и северо-восточную Сирию, по побережью Средиземного моря. Крестоносцы дали понять армянам, что, если они согласятся действовать заодно с ними, то могут надеяться на освобождение от турецкого ига. Армяне с готовностью приняли предложение крестоносцев: в самое короткое время они выгнали из своих городов турецкие гарнизоны и турецкое население. Та часть крестоносцев, которая направилась на северо-восток от Гераклеи, имела целью поднять на своем пути христианские народности против турок и спуститься к Антиохии, где был назначен сборный пункт крестоносного ополчения.
На юг от Гераклеи в Киликию направились только Бодуэн, брат Готфрида, и Танкред со своими отрядами; они держали путь к Тарсу, занятому слабым турецким отрядом. Крестоносцы и здесь подняли против турок христианское население, как в стране, прилегающей к Тарсу, так и в самом городе. Турецкий отряд должен был сдаться крестоносцам. Здесь возникли пререкания между Бодуэном и Танкредом из-за права на владение Тарсом. Честь победы была на стороне Танкреда, между тем Бодуэн присвоил себе и победу и право на город. Рассвирепевший Танкред вырезал весь турецкий гарнизон и выгнал Бодуэна. Этот факт свидетельствует о том, что в это время у норманнского вождя уже созревала идея основания независимого владения. Со своей стороны Бодуэн, потерпев неудачу под Тарсом, отправился искать счастья в другом месте. Одержав несколько побед над сельджуками и приобретя расположение армян, Бодуэн вошел в непосредственные отношения с князем Эдессы Торосом и так расположил его в свою пользу, что вскоре был усыновлен им и объявлен наследником княжества. Не довольствуясь этим, Бодуэн убил Тороса и занял его престол. Таким образом с 1098 г. в Эдессе устраивается первое княжение, во главе которого стоит западный герцог. Это княжение имеет важное значение в том отношении, что оно составляло оплот для всех христианских народностей и защищало христиан Малой Азии от ударов турецких волн, которые шли из середины Азии.
К октябрю 1097 г. крестоносцы подступили к Антиохии, где провели целый год (с октября 1097 г. по ноябрь 1098 г.). С одной стороны осада города, с другой внутренние раздоры остановили дальнейшее движение. Этот год составляет целую эпоху в истории крестовых походов. Дело в том, что Антиохия, самой природой поставленная в весьма благоприятные условия для защиты от внешнего врага, была укреплена еще и искусством. Город окружали высокие и толстые стены, по которым можно было свободно ехать экипажем в четыре лошади; стены защищались 450 башнями, снабженными гарнизонами. Укрепления Антиохии представляли таким образом страшную силу, преодолеть которую, при недостатке осадных орудий, при отсутствии дисциплины и неимении главнокомандующего, не представлялось никакой возможности. Но и оставить позади себя такой важный стратегический пункт, каким была Антиохия, которая служила оплотом всего мусульманского мира, крестоносцы не могли. Правда, в самом мусульманском мире господствовала анархия, которая была весьма полезна для крестоносцев. Сирия находилась тогда под двойным политическим влиянием, исходившим из Египта и из Багдада. Фатимидский халифат высылал толпы мусульман, которые, завладев некоторыми пунктами в Сирии и заняв Иерусалим, значительно ослабили халифат Багдадский. Эмир Антиохии Баги-Сиан ожидал помощи то от багдадского халифата, то от египетского. Все другие мусульманские владения в Сирии также находились в положении политической раздвоенности. Ожидания Баги-Сианом помощи со стороны египетского или багдадского халифата остались тщетны; правда, несколько раз мусульманские отряды показывались в виду Антиохии, но они были так незначительны, что не осмелились вступить в бой с крестоносцами и не принесли никакой пользы Баги-Сиану.
Осенью 1097 г. крестоносная армия оказалась в весьма печальном состоянии. Грабежи, отсутствие дисциплины и взаимная вражда заметно расслабляли крестоносное ополчение. Вожди не успели ничего запасти для себя на осень и зиму, между тем в крестоносном войске начались болезни, проявилась смертность, и перед страхом смерти целые толпы и даже отряды, во главе со своими предводителями, обращались в бегство.
Боэмунд, князь Тарентский, который и прежде играл видную роль в крестоносном ополчении, как опытный вождь, как храбрый неустрашимый рыцарь, как устроитель рядов, под Антиохией отличился уже как искусный политик. Боэмунд увидел, что Антиохия со своими неприступными и несокрушимыми укреплениями, со своим выгодным положением (недалеко от Средиземного моря, на реке Оронте, впадающей в море) представляет весьма удобный пункт для основания в ней независимого княжества, что составляло главный предмет всех его стремлений и желаний. Дела его в Эдессе и Тарсе только разжигали честолюбие тарентского князя. При достижении намеченной цели ему могло мешать присутствие в крестоносном войске уполномоченного греческого императора. Роль Татикия, правда, была двусмысленна, но важно то, что он в походе был представителем и защитником интересов греческой империи. С точки зрения Татикия, и Антиохия, подобно Никее, будучи взята крестоносцами, должна была принадлежать греческому императору и никому другому. Положение Татикия среди крестоносного ополчения было довольно влиятельным, он умерял честолюбивые стремления отдельных вождей. Раймунд Ажильский, писатель крестовых походов, обвиняет Татикия в том, что он, отчаявшись в успехе осады, подговаривал князей снять осаду с города и расположить войска по окрестным селениям, что он поселил между крестоносцами вражду и измену и скрылся из лагеря. Обстоятельство это очень важно, но оно вообще не вяжется с положением и ходом дел. Анна Комнина прямо обвиняет Боэмунда в вынужденном бегстве Татикия. Эти два противоположных известия возможно объяснить следующим образом. Боэмунд, преследуя свои честолюбивые цели, тяготился присутствием Татикия. Хотя намерения Боэмунда ни для кого не были тайной, крестоносцы всякий раз, когда находились в стесненном положении, вручали ему командование над союзными войсками, вынуждаемые к этому, во-первых, необходимостью, во-вторых, насильственными действиями со стороны самого Боэмунда. Татикий же, представитель византийского императора, был вполне независим и самостоятелен в среде крестоносцев и в то же время пользовался весьма большим авторитетом и мог оказывать влияние на весь ход дел. Боэмунду нужно было во что бы то ни стало устранить это влияние. Когда разнеслась весть о приближении 300-тысячной армии Мосульского эмира Кербуги, который шел на выручку Антиохии, Боэмунд начал доказывать вождям, что Кербуга подослан византийским императором, что цель участия Татикия в их войске состоит в том, чтобы возбуждать мусульман против крестоносцев. Все это вызвало в крестоносцах такую неприязнь против Татикия, что он вынужден был бежать. Бегство Татикия имело важное значение для всего хода событий. Крестоносцы нарушили клятву, данную византийскому императору, устранили греческий элемент из своего ополчения и начали действовать на свой собственный страх. После бегства Татикия Боэмунду открылось свободное поле для его честолюбивых замыслов. Боэмунд сыграл здесь роль Ахиллеса под Троей. Обиженный Ахиллес оставил стан греков, провел в бездействии целые месяцы, пока, наконец, греки, теснимые со всех сторон троянцами, не были вынуждены просить его выручить их из беды. Увлекаемый честолюбием Боэмунд, видя, что при той деморализации, которая господствовала среди крестоносцев, нельзя поддержать осаду, и ожидая в то же время с часу на час прибытия сильного мусульманского ополчения под начальством Кербуги, сделал решительный шаг. Он заявил крестоносцам, что если они не предоставят ему главного начальства над всем войском, если не пообещают оставить за ним это главенство и на будущее время для ведения дела крестового похода, если, наконец, не предоставят в его власть Антиохию в случае ее завоевания, то он умывает руки и не отвечает ни за что, и вместе со своим отрядом оставит их. Между тем, среди крестоносцев день ото дня увеличивалась смертность, бегство целых отрядов и вождей. Находясь в таком положении, крестоносцы решили предоставить Боэмунду все полномочия для ведения дела и обещали исполнить все, чего он требовал.