Между тем в имперской практике русских в Средней Азии и англичан в Индии оставались феномены, которые резко контрастировали между собой. Это касается характера и интенсивности народной колонизации регионов. Известно, сколь интенсивна была русская крестьянская колонизация Туркестана, даже "хлопковых земель", несмотря на тяжелый климат этих мест. Английское же население в Индии, не состоящее ни на военной, ни на государственной службе, к концу XIX века составляло не более 100 тыс. человек [24]. И это при том, что с 1859 года британское правительство проводило политику, направленную на привлечение британцев в Индию, а на индийском субконтиненте имелись нагорья, по климату, растительности и населению вполне пригодные для колонизации. Индийские Гималаи могли бы стать "великолепной находкой для голодающих крестьян Ирландии и горных местностей Шотландии" [25, р. II].
При межкультурных контактах .относительно легко заимствуются внешние проявления культуры, идеология, ценности, даже язык. Но парадигмы, связанные с бессознательными комплексами, характеризующими условие, способ и характер активности человека в мире (выше я назвала их этническими константами), не подвержены культурным влияниям, так же как и модель функционального и внутри-этнического конфликта, присущая тому или иному этносу.
Любая культурная черта может уступать место иной, заимствованной из другой культуры, только в том случае, если она не является существенным элементом функционального внутриэтнического конфликта. Поэтому характер управления Туркестаном, отношение к местному населению, идеология завоевания могли быть заимствованы у англичан. А модели народной колонизации были производными от такого конфликта, нс заимствовались или же воплощались даже вопреки внешне неблагоприятным условиям.
Характер отношения к земельному наделу, о чем я говорила в начала статьи, также может быть (а может и не быть) сопряжен с функциональным внутриэтническим конфликтом. Это объясняет, почему многие народы, традиционно считавшиеся очень консервативными (арабы, курды), легко приняли переход к купле-продаже земли, а народы, у которых, казалось, частная собственность в крови (армяне, например), упорно не отказывались от общинно-уравнительного землепользования.
Противоречия стратегий снятия конфликта:
Россия и Армения
В случае слишком близкого соприкосновения народов, имеющих различную структуру внутриэтнических конфликтов в сферах жизни, эту структуру затрагивающих, возникает конфронтация, которую политологи тщетно пытаются объяснить внешними факторами. Описывая различия в русской и британской моделях колонизации, я обратила внимание на проблему интериоризации или экстериоризации народом внешней конфликтности. Эта же проблема, но уже в другом выражении, выступает на первый план в случае русско-армянского взаимодействия.
Русские интериоризируют внешнюю конфликтность и стремятся нейтрализовать ее внутри самих себя. Для них характерна устойчивость внутренних альтернатив, которая и служит механизмом реагирования на интериоризированные конфликты. Эти конфликты "проигрываются" в себе. Для армян, напротив, характерна экстерио-ризация конфликтности. Русские, присоединяя к своей империи очередной участок территории, словно бы разыгрывали на нем свою "драму" (бегство от государства -возвращение беглых под государственную юрисдикцию - государственная колонизация новоприобретенных территорий). Новая территория как бы втягивалась русскими в себя. Для армян же, напротив, характерно стремление "убрать" с осваиваемой территории все, что может стать источником конфликта, и эту территорию оградить.
Соприкосновение этих двух моделей приводило к значительным эксцессам в Закавказье. И причины этих конфликтов часто не были политическими по своему происхождению. Более того, сама их структура может служить ключом к тому, чтобы понять неосознанные причины, заставляющие стороны снова и снова повторять одни и те же действия, каждый раз приводящие к конфликту.
Примером этого может служить освоение некоторых районов Закавказья. В публицистике начала XX века можно встретить огульные обвинения армян в препятствовании русской колонизации, в сепаратизме. Однако они были абсолютно несправедливы: идеал Российской Империи как Великого Христианского Царства был близок армянам (за исключением революционеров). Проблема состояла в том, что образ активности армян и русских на вновь осваиваемых территориях был столь различен, что приводил к неприятию армянами моделей русской крестьянской колонизации.
Русские крестьяне в конце XIX века постепенно расселялись в причерноморских районах, представлявших собой девственные леса и бездорожье. В районах заселения неоднократно появлялись экспедиции, судя по спискам состоявшие в основном из армян. Крестьянам начинали доказывать, что регион еще не пригоден для проживания, тем более для переселенцев из других климатических зон, поскольку, например, заражен малярией (внутренний деструктивный фактор, в данном случае экологического происхождения, еще не устранен). Русским между тем становилось вовсе не до малярии. Они видели, что кто-то посторонний вторгается в их жизнь со своими советами. Начинался скандал с массой взаимных обвинений. Русские подозревали армян в сепаратизме, а армяне смотрели на русских как на недотеп, которым досталась огромная и прекрасная страна, а они не в состоянии ее благоустроить.
В итоге русская колонизация Закавказья была поразительно неэффективной. Число русских, поселившихся в крае, не превышало 5% общей численности населения.
Можно привести современный пример, как структура внутриэтнического конфликта влияет на восприятие пространства народом. Покажу это на расселении карабахских армян.
Для этого надо вновь рассмотреть модель внутриэтнического конфликта. Как уже говорилось, адаптационная схема, принятая армянами, строится на процессе эксте-риоризации конфликта. Внутриэтнические группы не являются устойчивыми, поскольку этнос не имеет единой застывшей схемы адаптации. Принадлежность к той или иной ценностной ориентации в армянском этносе принципиально ненаказуема (нерепрессируема обществом). Наказуемы действия, нарушающие баланс экстерио-ризированной конфликтности, т.е. сопротивление принятому народом действию по отношению к внешнему миру.
Особую роль в модели внутриэтнического конфликта у армян играет "образ покровителя", который вступает в действие в критический момент, разрубает узел неразрешимых проблем и покидает историческую сцену. Довольно прочным был перенос "образа покровителя" на русских (неких "идеальных русских"), так же как и закрепление "образа врага" за турками.
Интересно восприятие армянами "поля действия". Одной из значительных в их системе мировосприятия является идея "сакральной территории". Подобная философия мировосприятия не мыслит поддержания жизнедеятельности вне некоего "сакрального поля", ассоциирующегося не столько с конкретной территорией, сколько с условиями, обеспечивающими осуществление деятельности посредством покровительства внешней силы. Союз с этой силой воспринимается не как нечто вынужденное, а как наиболее ценный компонент всей системы жизнедеятельности. Любой внутренний конфликт вызывается в основном различным пониманием той или иной субэтнической группой идей и характера внешнего союза [26].
Если обратиться к материалам, касающимся заселения сельских районов, перешедших под фактическую юрисдикцию НКР, то становится очевидным, что армяне-переселенцы воспринимают как пригодные для проживания только районы, которые в их представлении ассоциируются с "образом покровителя" (это относится к Ла-чинскому и Кельбаджарскому районам). Присоединение последних к НКР комментировалось российскими СМИ (вопреки осуждающим официальным заявлениям) в сочувственном, порой даже приветственном тоне. Остальные территории независимо от их достоинств и реальной возможности заселения остаются пустующими (Кута-блинский, Зангеланский, Физулинский, Джебраильский, Агдамский районы). Более того, они вообще не воспринимаются как объект освоения. Не имеет значения, что Зангеланский район, как и Кельбаджарский, примыкает к Армении. Неважны и перспективы сохранения районов в юрисдикции НКР, а ведь в этом отношении Кельбаджарский район не кажется более надежным местом.