Но эта гипотеза неубедительна, главный ее аргумент представляется весьма наивным. Заключается он в том, что Патриарх при жизни никогда не проявлял ни малейшего сочувствия советской власти, что из бесед с ним было ясно, что он считает эту власть чуждой народу. С завещанием сопоставлять надо, разумеется, не то, что Патриарх говорил собеседникам с глазу на глаз, а его публичные послания и воззвания. Ничего решительно нового в этом завещании, в сравнении с другими документами, изданными Патриархом после 1923 г. об отношениях Церкви и государства, нет. Утверждения же, что прежде Патриарх ни единым словом не высказывал осуждения заграничным иерархам (такое утверждение делает протопресвитер Василий Виноградов) вовсе неосновательно. Карловацкий Собор и карловацких архиереев Патриарх Тихон осуждал и до 1923 г., даже до своего заключения под стражу.
Весомее другой, часто высказываемый довод против подлинности “Завещания” — отсутствие каких бы то ни было ссылок на него в “Декларации” митрополита Сергия, изданной в 1927 г., где, казалось бы, весьма уместно было на него сослаться, хотя бы по явному сходству мыслей, выраженных в “Завещании” и “Декларации”. Но, возможно, непопулярность этого документа среди церковного народа побудила митрополита Сергия отказаться от столь на первый взгляд легкого и надежного обоснования своей позиции положениями, выраженными в “Завещании” глубоко чтимого народом усопшего Патриарха.
Наконец, один из самых острых доводов авторов, считающих “Завещание” подделкой Тучкова, заключается в указании на небывалый титул, выставленный в его заголовке: “Божиею милостию, Тихон, Патриарх Московский и всея Российския Церкви” вместо “всея России”. Несомненно, это было ошибкой не работников известинской типографии, а скорее, редакции “Известий” или даже самого Тучкова.
Очень может быть, что “Завещание” украшают не только вставки, которые с болью в сердце приняты были Патриархом, но и те, что Тучков самочинно внес, когда документ был уже подписан. Но уверения митрополитов Петра,Тихона и Серафима в подлинности документа, отсутствие каких бы то ни было протестов со стороны митрополита Петра как преемника почившего Патриарха против публикации его в том виде, в каком документ помещен в газете, заставляют думать, что эти возможные вставки не меняют существенно содержания документа.
Авторы, опровергающие подлинность документа, ссылаются еще и на то обстоятельство, что “Завещание” не было оглашено на совещании российского епископата в день погребения Патриарха, когда вскрыто и зачитано было его распоряжение о преемнике Местоблюстителе. Существует версия, объясняющая это упущение митрополита Петра, которая еще больше запутывает дело и дает дополнительный аргумент тем, кто ошибочно оспаривает подлинность “Завещания”. Посетив Москву, митрополит Елевферий (Богоявленский) беседовал с митрополитом Тверским Серафимом (Александровым) о происхождении “Завещания” Патриарха Тихона и изложил факты, ставшие ему известными, в книге “Неделя в Патриархии" так: митрополит Петр при последнем посещении Святейшего Патриарха получил от него два пакета. Один он вскрыл, а другой по случайности забыл посмотреть. Но спустя некоторое время после погребения Патриарха пакет был нечаянно обнаружен митрополитом Петром, вскрыт и найденный документ немедленно предъявлен Тучкову, а тот предложил напечатать его в “Известиях”. Это объяснение, основанное на странной забывчивости митрополита Петра, как справедливо полагает протопресвитер Василий Виноградов, “натянуто, маловразумительно и похоже на сказку”. Митрополит Серафим запутывал дело для того, чтобы скрыть непосредственное участие в создании и публикации этого документа вездесущего Тучкова, который, кстати, узнав о кончине Патриарх, в восторге потирал руки и приговаривал:"Хороший был старик! Надо похоронить его поторжественнее”. Отвлекаясь от вопроса о подлинности “Завещания”, необходимо подчеркнуть, что издание его было чуть ли не единственной возможностью улучшить условия существования Церкви в Советском государстве. Святейший Патриарх Тихон не захотел и не смог устраниться от неблагодарных трудов по выработке такой линии Церкви в отношениях с враждебной ей государственной властью, которая помогла ей выжить.
Русская церковь пережила множество потрясений, множество потерь, в 20-е годы она почти полностью потеряла свою власть, благодаря мощной дискредитации со стороны большевиков. А коммунистическая партия закрепила за собой монополию на духовную жизнь общества и приступила к реализации воспитания «нового человека» и новой пролетарской интеллигенции.