Функционирование экономики России зависит не только от конъюнктуры мирового рынка, особенно газа и нефти, но и от устойчивости курса российской валюты, способности РФ решать проблему внешней задолженности. Подобно беднейшим странам мира, Россия использовала займы не для модернизации экономики, а для покрытия текущих бюджетных дефицитов. Между тем капиталы, которые были вывезены из России за последние годы, при их должном налоговом обложении, тем более — использовании в стране, позволили бы не только покрыть задолженности по бюджетным выплатам, но и модернизировать экономику. К вывозу капиталов в прошлом прибегали наиболее развитые страны, но в современном мире отток капиталов идет в первую очередь из тех стран с низким и средним уровнем развития, где условия для инвестиций признаются международным бизнесом наименее благоприятными. В их числе находится и Россия.
Из-за оттока капитала объективно Россия была не способна в полном объеме оплачивать проценты по своим долгам и находилась под постоянной угрозой провозглашения ее государственного банкротства.
В условиях, когда экономика страны жестко привязана к доллару, это вызвало бы, как минимум, дестабилизацию банковской системы, подрыв платежеспособности на мировых рынках со всеми вытекающими последствиями. Возможность предотвращения этой угрозы в большой мере зависела от политики и расчетов зарубежных банков, МВФ, от способности правящей элиты России найти с ними общий язык.
С 1992 года начала ежегодно проводиться реструктуризация долга СССР, выплату которого взяла на себя Россия. Это подразумевало перевод краткосрочных долговых обязательств в средне- и долгосрочные, перерасчет многосторонних финансовых обязательств. В 1995 году Лондонский клуб частных банков согласился на дополнительную реструктуризацию российских долгов на сумму в 30,2 млрд. долл. В 1996 году Парижский клуб банкиров принял решение об отсрочке платежей по долгу на сумму 40,2 млрд. долл. не на год, как ранее, а сразу на трехлетний период — до апреля 1999 года. По истечении этого срока начались переговоры о новой реструктуризации долгов России, однако добиваться согласия на каждую новую отсрочку платежей становится все сложнее.
Среди новых интересов, развитие которых было обусловлено углублением рыночных реформ, состоянием международных связей России, выделяются следующие.
Во-первых, сформировалась довольно многочисленная прослойка населения, объективные интересы которой, в той или иной мере, связаны с осуществлением внешнеэкономической деятельности.
Основание этой прослойки составляют, по сути дела, все россияне, привыкшие уже к изобилию импортных товаров, продуктов питания и, в той мере, в какой им это позволяют доходы, являющиеся их потребителями. Средний уровень данной прослойки — сотрудники многочисленных фирм, армия «челноков» и торговцев, играющих роль посредников между зарубежными товаропроизводителями и российскими потребителями, оплата труда которых в виде зарплаты или прибыли тем выше, чем больше Россия закупает продукции за рубежом. Наконец, вершину пирамиды составляет малочисленная, но влиятельная часть населения, обладающая недвижимостью за границей, вкладами в иностранных банках, фактически интегрировавшаяся в транснациональную финансовую олигархию. Интересы этой группы в наибольшей степени пострадают, если отношения России с центрами международного финансового капитала серьезно ухудшатся.
Во-вторых, выделился слой новой предпринимательской элиты России, развившийся из дельцов «теневой экономики» советского периода,связанный с чиновничеством, вышедшим из административно-командной системы. Эта прослойка, которая не видит грани между криминальным и легальным бизнесом, обогатилась благодаря нечеткости правовых норм, слабости контроля над их выполнением, хаосу, воцарившемуся на территории бывшего СССР, существовавшей долгое время возможности ввозить и вывозить любую продукцию куда угодно через страны СНГ. Во внутренней политике этот слой предпринимателей противодействует упорядочению развития этих стран, созданию современной системы правового регулирования предпринимательской деятельности, введению четких правил игры для бизнеса, соответствующих модели, сложившейся в условиях зрелой демократии.
Магнаты полукриминального сектора российского бизнеса освоили современные технологии операций на международном финансовом рынке, но не учли, вывозя капиталы, что современный «регулируемый» капитализм принципиально отличается как от того общества, которое было описано в трудах политэкономов XIX века, так и от российского «дикого» капитализма. Приток капиталов из России, ищущих наиболее прибыльные сферы приложения, создал угрозу дестабилизации и без того неустойчивой мировой валютно-финансовой системы, побудил к защитным мерам прежде всего те страны, которые играют в этой системе особую роль (США, Швейцария). Сомнительное происхождение вывезенных из России капиталов определяет правовую уязвимость их владельцев перед лицом жестких действий спецслужб и органов охраны правопорядка стран Запада.
В-третьих, при многообразии условий, существующих на территории Российской Федерации, стала расти дифференциация положения ее субъектов. У них сформировались особые интересы, связанные с отдельными географическими направлениями внешнеэкономических связей, приоритетами внешнеполитической деятельности. Так, для населения дальневосточных регионов России реальностью выступает демографическое давление со стороны стран Азиатско-Тихоокеанского региона, в то же время экономические связи с ними воспринимаются в качестве приоритетных. Своя специфика интересов у нефтедобывающих субъектов Федерации, столичных городов, областей, которые стали зонами экономического упадка. Возможности защиты этих интересов в рамках Совета Федерации гарантированы Конституцией и широко используются на практике.
В-четвертых, роль особой группы давления стал играть военно-промышленный комплекс России. С его функционированием еще в начале 1990-х годов было связано благосостояние примерно 20% населения страны. В СССР, особенно в период так называемого застоя, влияние ВПК на распределение ресурсов, принятие решений было почти безграничным. В результате — истощение экономики, утрата динамики ее развития.
Расплатой за этот перекос стали упадок влияния и подрыв авторитета военных, которые с развитием гласности и демократизации почти впервые в отечественной истории XX века стали объектом критики. Процессы демилитаризации общества, начавшиеся в СССР со второй половины 1980-х годов и продолжавшиеся после его распада, привели к значительному сокращению уровня расходов на военные цели. Они приблизились к 4% объема ВНП, что близко к показателям индустриально развитых стран (еще в 1994 году военные расходы России, по оценке ООН, составляли 9,6% от ее ВНП. По милитаризированности своей экономики она уступала лишь таким странам, как Северная Корея, Ирак, ряд нефтедобывающих государств Ближнего Востока).
К концу 1990-х годов низшая точка падения влияния ВПК оказалась пройдена. Хотя многие оборонные предприятия находятся в крайне сложном положении, с трудом осваивая выпуск гражданской продукции, некоторые из них начинают приспосабливаться к условиям рыночной экономики, необходимости бороться за контракты на мировом рынке.
В-пятых, важным фактором, сказывающимся на всех сторонах жизни российского общества, стало углубление его социальной поляризации. Важнейшим показателем в этом плане принято считать соотношение уровня доходов между 10% наименее и наиболее обеспеченных семей (иногда учитывается 20%), на основании чего определяется так называемый «коэффициент Джини». По этому показателю уже в 1993 году положение в России было почти вдвое хуже, чем в странах Восточной Европы, приближалось к существующему в государствах Латинской Америки. За последние годы разрыв между бедными и богатыми еще более возрос. При этом, в отличие от стран Европы и Северной Америки, средний класс, главная опора социальной и политической стабильности, в России отнюдь не составляет большинства населения. Наиболее многочисленны семьи, живущие ниже черты бедности. По различным оценкам, это от трети до двух третей всего населения.
Фактически Россия, стремясь перейти к современной, социально ориентированной, высокоэффективной рыночной экономике, воспроизвела ранее существовавшую преимущественно в теории модель загнивающего капитализма с такими его чертами, как отток капитала из сферы производства, стагнация экономики, рост социального неравенства, перманентный политический кризис. Он проявлялся в конфликтах ветвей власти, частых сменах правительств, высоком уровне активности радикальных, ультранационалистических политических сил, существование которых во времена Коминтерна было бы определено как симптом фашизации страны. Это положение, как и периферийная роль России в системе международных экономических отношений, вызывает обоснованную тревогу практически во всех слоях общества, сказывается и на внешней политике Российской Федерации.
В первые годы существования России как суверенного государства в основе ее внешней политики оказалось стремление к полному разрыву с парадигмами советской дипломатии периода «холодной войны» (этот процесс был начат, но не завершен при президенте СССР М. Горбачеве). Если лидеры СССР десятилетиями воспринимали мир сквозь призму идеологических соображений, априори считая ведущие страны Запада потенциально враждебными, поддерживая любой режим, вступающий в конфликт с США и их союзниками, то дипломатия России стремилась быть прагматичной. Она исходила из того, что интересам России в наибольшей степени будет отвечать ее участие в строительстве нового миропорядка в качестве партнера развитых стран Запада, особенно США.