Музей Черноморского флота в г.Севастополе (стр. 2 из 4)

Известно, что легенда о Марии Потоцкой сложилась, в силу местных обстоятельств, и утвердилась, при помощи Мицкевича, на основании легенды о христианской пленнице, а в свою очередь, эта легенда возникла из естественного предположения, что грузинка Дилара-Бикеч, которой воздвигнуто было особое тюрбе за садом, была христианкой. Старожилы Бахчисарая еще во времена Домбровского помнили, что Фонтан слез находился ранее у этой могилы и перенесен был сюда уже при Екатерине. Плохая постановка, засорение водопроводов были причиной недостатка воды в фонтане, но романтическая мечта придала мысль этому недостатку: "журчит во мраморе вода и каплет хладными слезами, не умолкая никогда". Фонтан стал "мрачным памятником", назван "Фонтаном Слез", а между тем, надпись называет его Сельсебийль, именем райского источника, поящего, по Корану, души павших за ислам, и восхваляет хана, соорудившего фонтан для общего пользования. Надпись на фонтане гласит: "Слава Всевышнему, лицо Бахчисарая опять улыбнулось; милость великого Крым-Гирея славно устроила! Неусыпными его стараниями вода напоила эту страну, а при помощи Божией он успел бы сделать и более. Он тонкостью ума нашел воду и устроил прекрасный фонтан. Кто хочет поверить, пусть придет. Мы сами видели Сирию и Багдад. О шейхи! Кто будет утолять жажду, тому коран языком своим скажет хронограмму: приди, пей воду чистую, она приносит исцеление". Хронограмма, по переложении букв на цифры, дает 1176 год гиджры = 1756 год.

Итак, фонтан Слез перенесен сюда с открытого места, от тюрбе, около которого он был некогда устроен для блага страны. Но, кроме него, есть другой фонтан, сооруженный, судя по надписи, в 1733 году, Каплан-Гиреем. Зачем, однако, и этот фонтан очутился в потемках глухих сеней, в каком-то закоулке?

Весьма вероятно, что некогда сени эти были открытым внутренним двориком, который обходил кругом зал Дивана и отделял его от малой дворцовой мечети, построенной в 1741 г. без всяких украшений (на место древней, быть может, погибшей в пожаре 1736 года). Возможно, что одна часть двора была прикрыта навесом на столбах со стороны мечети, и, таким образом, этот фонтан был обычным фонтаном при мечети. Это устройство близко напоминает Альгамбру с ее дворцовой мечетью, отделенной двориком с фонтаном, и, кстати, киоск рядом зовут в Бахчисарае Альгамброю. В таком положении все получает смысл, а его нарушение падает уже на европейскую переделку: не терпя отдельных палат и теремов, стараясь устроить всюду внутреннее сообщение, дворик накрыли и бесповоротно исказили и изуродовали лучшую часть дворца.

Окруженный двориком, зал Дивана (или Суда) был бы теремом, палатой для приемов: это – обширная и длинная зала, в два света, сохранившая свое устройство, кроме потолка, замененного местами крашеным холстом, но лишившаяся прежнего убранства. Старинная дверь, судя по надписи, 1742 года ведет в узкое помещение для канцелярии; в темной ложе поверх – сидели, вероятно, жены при приемах; открытые в сад аркады частью заделаны, одно из цветных стекол заменено простым.

Рядом прекрасный киоск на столбах, с водометом наверху и азиатскими диванами, обезображен устроенной внизу, промеж столбов, фахверковой подклетью, которую местные чичероне нелепо именуют ханской сокровищницей. Убранство киоска напоминает нам киоск, также стоящий на столбах, снизу открытых, во дворе мечети Оммиазов в Дамаске, и устроенный так – для хранения от пожара священных книг и рукописей. Так как, в данном случае, помещение киоска близ мечети отвечает данной цели, позволено гадать о подобном же его назначении.

Сад отделен от Главного двора низкой оградой, размалеванной аркадами; в конце сада – бассейн, наполняющийся водой из мраморного стенного фонтана и вовсе не напоминающий "пучину вод", в которую была опущена ревнивая Зарема, как уверяют проводники. Гарем был снесен еще в 1818 году; вместо него показывают длинную деревянную галерею в постройке, очевидно, переделанной до неузнаваемости. Но и здесь входное крыльцо сохранило чудом уцелевшую старинную, или даже древнюю, татарскую резную дверь, скорее, наличник этой двери, весь прорезной и украшенный резьбой, представляющей вазы, растения, плоды и пр.

Жилые покои ханов были расположены справа от ворот, поверх служб, по линии Главного двора, но были радикально перестроены после пожара и вновь переделаны при Екатерине для приема. Здесь последовательно показывают отчасти идущие анфиладой, отчасти расположенные в разных сторонах комнаты и дают им имена, лишь в отдельных случаях заслуживающие внимания: обеденный зал, царские (Александра I) комнаты на месте ханской спальни, ханская цирюльня, где сохраняют парчевое покрывало, комната наследника (Александра Николаевича в 1837 г.), спальня Екатерины, сохранившая почти все свое убранство от ее времени, комната Марии Потоцкой с камином, посольский зал, посольская кофейня (по образцу стамбульских) и т.д. "Золотой" кабинет Керим-Гирея долго, до начала шестидесятых годов, сохранял все свое убранство и роспись 1760-х годов, и Домбровский видел еще в этом кабинете все стены резными из дерева и позолоченными вместе с потолком: все это были шкапы, под которыми шли богато убранные диваны; поверх карниза виднелись за стеклом вылепленные из гипса и алебастра плоды, деревья, кораблики, птички, а выше карниза – разрезанные арбузы, груши, гранаты; потолок расписан был видами. Витиеватая надпись 1764 года восхваляла хана: "увеселительный дворец, созданный его высоким умом, оправдывает хвалебную песнь. Смотря на живописную картину дворца, подумаешь, что это жилище Гурий"... "Сам Маки (персидский живописец, бежавший в Китай в III в. по Р. Х.) одобрил бы выбор и исполнение картин". В 1880 году фотограф И.В. Болдырев открыл под новой размалевкой, покрывшей старину, – часть старой росписи.

Из отдельных построек любопытны Соколиная башня и киоск на мраморных колонках в персидском саду. По близости находятся там руины старого дворца, указанного на плане прошлого века, остатки больших бань, глубокого бассейна с фонтаном и террас, еще не разобранных от дворцовых садов, напоминавших, по преданию, подобие висячих садов Семирамиды. За пределами сада, одиноко на холме, стоит тюрбе Дилара-Бикеч, любимой жены Крым-Гирея: уже при Муравьеве в 1820 г. дверь тюрбе была заложена, а ныне и окна – камнями, прежней оловянной крыши нет, и здание скоро превратится в развалину.

Каким путем, однако, пышная резиденция могучей и страшной орды, властвовавшей три века на юге восточной Европы, превратилась в жалкую развалину? Кто в том виноват и, следовательно, что, в действительности, досталось нам, при завоевании Крыма, и чем был дворец при последних ханах? Таковы вопросы, которые должно разрешить, прежде чем приступать к рассуждениям о реставрации.

Бахчисарайский дворец построен около 1519 года, и первая резиденция, точнее – первый притон орды был устроен в Салачике, в нескольких верстах от Бахчисарая, где долина образует особенно глухое ущелье, близ Успенского пещерного скита и по соседству недоступной крепости Чуфуте-Кале. От этого первого дворца, слепленного ордой, не осталось и следов, как нет их от Великого Сарая, но прекрасное тюрбе с резным входом, сооруженное в 1501 году Менгли-Гиреем над прахом отца Хаджи-Гирея, еще стоит поныне при повороте к Успенскому скиту. От XIII– XV веков мы имеем несколько кладов, найденных в Симферополе, Бердянске, Мариуполе, Ставрополе Кавказском: много вещей из золота, много уборов тончайшей зернистой филиграни, бляшки от ременных поясов, коробочки, носимые на груди с листиками Корана, из листового золота и украшенные арабесками. Все это – или вещи привозной арабской промышленности, или изделия местные, но по образцам, данным культурными центрами Поволжья. Таким образом, Крымская орда явилась готовой к усвоению мусульманской культуры Стамбула, и ханы, в качестве передового вассала Турецкой империи, спешили перенимать обстановку султана, и так как постройки всегда делались легкими, как и в самом Стамбуле, то во дворце производились, видимо, постоянные переделки, и от старого оставались нередко только отдельные палаты, сложенные из камня, подобно Дивану, и части, подобные воротам, фонтанам и т.д. Когда войска Миниха взяли Бахчисарай, адъютант Манштейн, оставивший записки, видел еще во дворце смесь старого с новым, татарского с турецким и восточного с европейским.

Вот как описывает он приемную залу "Старого дворца", с мраморным полом: "потолок этой залы расписан голубым цветом с золотом, со столярными мозаическими украшениями. Зала делилась на две половины: правая представляла как бы альковы и была на одну ступень выше против левой половины; во всю ширину залы, на 4 фута выше ее пола, шла открытая галерея, шириной в сажень: она была устроена для удобства татарских вельмож, когда они справляли здесь байрам. Стены залы были вместо ковров выложены разноцветным фаянсом; сама зала освещалась окнами в два ряда: в верхнем ряду стекла были разноцветные" и пр. Что видел адъютант Миниха: обыкновенную арабскую залу с альковами или своеобразную палату предводителя кочевой орды, пиршественного терема, в котором для вождя и его товарищей устраивался особый помост? Тот же очевидец рассказывает и о других палатах дворца, с бассейнами и фонтанами, о гареме, о женской бане с глубоким бассейном, о теплой бане со сводами, особо о большой ханской бане, конюшнях, разных беседках и т.д.