Прошло немногим более тринадцати лет, которые пришлись на царствование Александра III, и его сыну, Николаю II, предстояло снова решать все ту же дилемму: идти ли по стопам отца, сохраняя в неприкосновенности систему абсолютной монархии, или возвратиться к идеям и заветам своего деда. И вновь, как 13 лет назад, Россия с волнением и надеждой взирала на еще более молодого 26-летнего монарха, пытаясь предугадать, по какому пути пойдет страна в новое царствование (см. прил. № 3).
Ждать пришлось недолго: через три месяца после кончины Александра III новый царь объявил о своем решении, которое по всей России было встречено с негодованием и вызвало резкую критику.
Произошло это 17 января 1895г., когда Николай II принимал в Зимнем дворце многочисленные депутации дворянства, земств и городов, приехавшие в Санкт-Петербург, чтобы выразить свои верноподданнические чувства новому российскому императору и ознаменовать начало нового царствования. Император заявил буквально следующее: "Я рад видеть представителей всех сословий, съехавшихся для заявления верноподданнических чувств. Верю искренности этих чувств, искони присущих каждому русскому. Но мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель".
Назвав естественные стремления людей к демократическим переменам "бессмысленными мечтаниями", Николай II дал ясно понять, что не намерен считаться с новыми веяниями в российском обществе и будет придерживаться такого же жесткого курса во внутренней политике, какой проводил его отец, всеми мерами охраняя и укрепляя самодержавие.
Уместна выдержка из воспоминаний С.Ю. Витте о его беседе с И.Н. Дурново, министром внутренних дел, по случаю смерти императора Александра III: - " Что же вы, Сергей Юльевич, думаете относительно нашего нового императора? Я ответил, что о делах говорил с ним мало, знаю, что он совсем неопытный, но и неглупый, и он на меня производил всегда впечатление хорошего и весьма воспитанного человека. Действительно, я редко встречал так хорошо воспитанного человека, как Николай II, таким он и остался. Воспитание это скрывает все его недостатки". На это И.Н. Дурново мне заметил: - "Ошибаетесь вы, Сергей Юльевич, вспомяните меня - это будет нечто вроде копии Павла Петровича, но в настоящей современности". "Я затем часто вспоминал этот разговор, - писал С.Ю. Витте, - конечно, император Николай II не Павел Петрович, но в его характере немало черт последнего и даже Александра I (мистицизм, хитрость и даже коварство); но, конечно нет образования Александра I. Александр I по своему времени был одним из образованнейших русских людей, а император Николай II по нашему времени обладает средним образованием гвардейского полковника хорошего семейства". Такова многоговорящая характеристика последнего российского императора, данная С.Ю. Витте.
Первые действия императора, такие как устройство порта с Либаве, против которого выступал С.Ю. Витте, в силу неудобства расположения этого объекта с военной точки зрения, отказ от устройства военной базы на Мурмане, в Екатеринской гавани - что впоследствии не привело бы Россию к поиску выхода в открытое море на Дальнем востоке, не было бы "злополучного шага - захвата Порт-Артура и затем, так мы все спускались вниз, шли со ступеньки на ступеньку, не дошли бы и до Цусимы". Огромное влияние на молодого императора оказывало окружение, например великий князь Александр Михайлович, женатый на сестре императора, и повинный впоследствии во многих неудачах и поражениях на Дальнем востоке. В отличие от Николая II, Александр III не давал возможность великим князьям вмешиваться в дела, их не касающиеся. Давая характеристику личностям, стоящим у руля России, С.Ю. Витте особое внимание уделяет Победоносцеву, давая ему характеристику, как выдающегося образования и культуры человеку, безусловно, честному в своих промышленных и личностных амбициях, большого государственного ума, нигилистического по природе, критика, врага созидательного полета, практического поклонника полицейского воздействия, чьими трудами провалился проект зачатка конституции, проект, составленный по инициативе графа Лорис-Меликова и который должен был быть введен накануне ужасного для России убийства Александра II и в первые дни воцарения императора Александра III. "Это его, - по мнению С.Ю. Витте - Победоносцева, великий грех; тогда бы история России сложилась иначе, и страна не переживала бы подлейшую и безумнейшую революцию".
Особой остротой отличалось противоречие между царизмом и народами Российской империи. В зависимости от уровня национального самосознания народы выдвигали требования от культурно-национальной автономии до права на самоопределение вплоть до отделения.
В политической области налицо было противоречие между властью и формирующимся гражданским обществом. Россия оставалась единственной из главных капиталистических держав, в которой не было ни парламента, ни легальных политических партий, ни правовых (сопоставимых с уровнем развития других государств) свобод граждан. Создание условий для правового государства являлось одной из важнейших задач, от которой во многом зависело разрешение других противоречий в России.
Отправной точкой революции можно считать стачку рабочих Путиловского завода. Она продолжалась с 3 по 8 января 1905 года. 3 января около 12 000 рабочих объявили забастовку, требуя восстановления на работе уволенных с завода четырех рабочих. Движение вскоре разрослось и перекинулось на другие фабрики и заводы. 7 января к путиловцам примкнули рабочие Невского, Обуховского, Балтийского, Трубочного и других заводов. В последний раз вышли газеты, с этого дня забастовка распространилась и на типографии. К 8 января в стачке участвовали 150 000 человек. Рабочие выдвинули широкие требования:
1. Амнистия всем пострадавшим за политические и религиозные убеждения.
2. Установление демократических свобод.
3. Введение 8-часового рабочего дня и увеличение заработной платы.
4. Отмена косвенных налогов, выкупных платежей и передача всей земли крестьянам.
5. Созыв Учредительного собрания на основе всеобщего и равного избирательного права.
Забастовочное движение принимало размеры и формы, угрожающие самодержавию. В этой накаленной обстановке прозвучал призыв организовать мирное шествие рабочих к Зимнему дворцу для вручения царю прошения-петиции об улучшении жизни народа. Инициатором этого шествия был отец Георгий Гапон, священник церкви при петербургской пересыльной тюрьме. Личность отца Гапона была к тому времени довольно известна в рабочих кругах.
Несколько месяцев назад, в феврале 1904 года, молодой священник приступил к основанию «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Петербурга». Он ставил своей целью организовать рабочих для «взаимной помощи друг другу».
Рабочие тянулись к организации, к единству действий, и Гапон предлагал им эту организацию и это единство на благонамеренной основе.
Отец Гапон и его ближайшие сподвижники действовали активно: они организовывали беседы с рабочими, содействовали открытию рабочих чайных, проводили благотворительные вечера в пользу рабочих. Деньги на устройство и чайных, и вечеров каким-то непостижимым образом доставал сам отец Гапон, и деньги немалые. И никто не знал в те дни, за исключением самого Гапона и двух-трех крупных петербургских чинов, что деньги эти он получал от департамента полиции, что числился он там с недавнего времени секретным агентом-осведомителем. Директор департамента полиции Лопухин, вице-директор Зубатов, бывший начальник московского охранного отделения, петербургский градоначальник Фумон были от него в полном восторге.
Велеречивого и тщеславного священника давно уже заприметили люди Зубатова. Сам Зубатов, продолжая насаждать среди рабочих «полицейский социализм», как он называл свою политику, встречался с Гапоном неоднократно. Зубатов говорил, что он тоже хочет улучшить положение рабочих и изучает марксизм. Он тоже выступает за организацию рабочих и готов поддержать даже их забастовки против владельцев предприятий в тех случаях, когда последние грубо попирают права рабочих. Но он за организации благонамеренные, за борьбу добропорядочную под контролем лиц государственных, действительно пекущихся о благе народа. Главное – оторвать рабочих от этих смутьянов и анархистов – социал-демократов, противопоставить их революционной агитации благонамеренное рабочее движение. И тут-то ему, Зубатову, нужны такие люди, как отец Гапон, – яркие, умные, талантливые… Они станут проводниками идей нового рабочего движения, помогут рабочим улучшить свое экономическое положение, окажут великую услугу Российскому государству.
Со времени того разговора прошло несколько месяцев. За это время Гапон стал своим человеком в департаменте полиции. А его общество играло уже видную роль в жизни петербургских рабочих, да и сам Гапон стал заметной фигурой. Ему покровительствовал петербургский митрополит Антоний, его принимали жены видных сановников, патронирующие рабочее общество. В популярном журнале «Нива» была помещена фотография Гапона рядом с генералом Фумоном (см. прил. № 1).
Звезда Гапона восходила все выше. Вскоре он начал издавать свою газету «Копейка», в которой печатались благонамеренные статьи, восхвалялись министр внутренних дел Святополк-Мирский, Фумон. Гапон чувствовал себя фигурой важной и нужной. «До Бога высоко, до царя далеко, – повторяет Гапон народную поговорку. – О многом высшие власти не знают, а мы обратим внимание на положение рабочего люда не только фабрикантов, но и высших властей».