К экономическим факторам прибавлялись и политические. С середины I века не было крупных восстаний рабов, но побеги рабов и убийства рабовладельцев не прекращались. Правительство, с одной стороны, шло по линии усиления репрессий. При Траяне было предписано предавать пытке не только рабов, но и отпущенников убитых владельцев. Всякий уговоривший раба бежать или научивший его «презирать господина» привлекался к ответственности. Все должностные лица обязаны были способствовать розыску беглых рабов и производить обыски с целью их поимки даже в имениях сенаторов и императорских.
С другой стороны, страх перед восстаниями рабов заставлял правительство идти на частичные уступки. Адриан уничтожил рабские эргастулы и запретил господину убивать раба. В случае провинности раба, предполагавшей казнь или ссылку в рудники, господин должен был обратиться в суд. Магистратам предписывалось разбирать дела рабов, которых жестокость господина вынуждала искать защиты у считавшихся священными императорских статуй. Если было доказано, что господин морил рабов голодом и холодом, заставлял непосильно трудиться, избивал, магистрат должен был продать их другому владельцу, «дабы они не учинили чего-нибудь мятежного», как формулировал Антонин Пий, издавший этот закон, причину своей «гуманности».
Часть рабовладельцев понимала необходимость этих мер. Писатели и юристы – теоретики говорили о естественном равенстве людей, советовали видеть в рабах не врагов, а скромных друзей, рассказывали о самоотверженности, добродетели, талантах рабов. Практики жаловались на трудности содержания рабов и надзора за ними, указывали, что труд рабов невыгоден, что земля, дававшая обильные плоды, когда на ней работали свободные, захирела в руках рабов. Но для среднего рабовладельца законы, ограничивавшие эксплуатацию рабов, были только помехой. Покупая раба, он требовал свидетельства, что раб никогда «не прибегал к статуям», он неохотно покупал образованного и инициативного раба, боясь его «строптивости». Покупным рабам он предпочитал доморощенных.
Колонат.
Наряду с трудом рабов в сельском хозяйстве начинает всё больше распространяться труд колонов, т.е. свободных арендаторов. Положение этих арендаторов с самого начала было неодинаковым. Колоны делились на две категории: арендаторов по договору, среди которых были и крупные съёмщики, сами эксплуатировавшие труд рабов и арендаторов, из поколения в поколение сидевших на землях крупных собственников. Повинности последних определялись не столько зачастую уже потерянными первоначальными договорами, сколько местными обычаями. Колонов этой категории с течением времени становится всё больше. В I веке ещё преобладала денежная аренда, но она подрывала хозяйство мелких съёмщиков. Задолженность их росла, нередко землевладельцы продавали за долги инвентарь колонов, что окончательно лишало их возможности выбиться из нужды. Многие предпочитали поэтому переходить на натуральную и особенно на издольную аренду, обычно из 1/3 урожая. Однако и в таких условиях долги колонов продолжали возрастать, и вместе с тем возрастала их зависимость от землевладельца. Бывали случаи, когда землевладельцы, используя своё влияние и положение, силой принуждали оставаться на своей земле колонов, даже уплативших недоимки. Государство, регулировавшее взаимоотношения владельца земли с арендаторами по договору, почти не вмешивалось в его взаимоотношения с колонами, владевшими своими участками по обычаю.
В I веке колоны ещё были, по крайней мере формально, вполне равноправны с владельцами земли. Некоторые из них играли известную роль в соседних небольших городах, занимали там жреческие должности, участвовали в коллегиях. Но постепенно они переходят как бы на положение членов проживавшей в имении фамилии, которая включала рабов, вольноотпущенников и клиентов владельца. Они участвуют в фамильных культах и становятся неотъемлемой частью имения, вместе с которыми переходят к новому владельцу при продаже или передаче по наследству. Сложившиеся в рабовладельческом обществе представления, по которым человек, работавший на другого, презирался, отразились и на положении колонов. Так, юристы конца II – начала III века считали уже, что колону не принадлежит даже его собственный инвентарь, если большую часть инвентаря он получил от землевладельца. Не суд, а землевладелец разбирал различные взаимные претензии и ссоры колонов. Так всё более крепла экономическая и социальная зависимость колонов от собственников земли. Число колонов возрастало за счёт разорившихся крестьян и посаженных на землю отпущенных рабов и их потомков. Особенно развивался колонат в императорских и крупных частных имениях.
Положение в Италии.
Разорение средних землевладельцев в Италии сопровождалось новым ростом латифундий. Правительство старалось помочь делу. Домициан пытался запретить насаждение виноградников в провинциях, чтобы избавить италийских виноделов от конкуренции. Нерва, как сообщает историк Дион Кассий, выделил 15 млн. драхм на покупку земли беднейшим жителям Италии. Траян создал так называемый «алиментарный» фонд для ссуд землевладельцам за небольшие проценты под залог их земель. Проценты с этих ссуд шли на субсидии детям бедноты. Некоторые богачи жертвовали в алиментарные фонды своих городов деньги и земли. Однако всё это мало помогало. Крупные собственники покупали или захватывали земли более слабых соседей и городов. К середине II века весьма заметными фигурами италийского землевладения становятся крупный землевладелец и колон. Города впали в долги, желавших занять должности городских магистратов становилось всё меньше. Вместе с городами приходило в упадок и италийское ремесло. Многочисленные ремесленники сохранялись только в Риме, отчасти благодаря потребности знати в предметах роскоши, отчасти благодаря строительству, которое предпринимали императоры с целью украсить столицу и дать заработок населению.
Тяжелые войны и поражения, которые терпела империя со второй половины II века, совпали с глубоким кризисом рабовладельческого общества и были в значительной степени им обусловлены.
Нарастание кризиса рабовладельческого строя.
Этот кризис выражался прежде всего в том, что начался процесс разложения основных классов – рабов и рабовладельцев. Множество рабов было отпущено на свободу, другие рабы получали пекулий или превращались в колонов. С другой стороны, большое число средних и мелких землевладельцев и рабовладельцев, составлявших значительную часть населения городов, разорялось. Их имения забирал за долги императорский фиск или богатый сосед-кредитор, обращавший бывшего владельца в колона. Причём такой колон уже не пользовался защитой закона, так как считалось, что новый собственник, позволяя колону возделывать его прежний участок, оказывает ему благодеяние, в которое закон вмешиваться не может. Нередко декурионы, чтобы избавиться от обременительных повинностей в пользу городов, продавали по дешёвке большую часть своих земель, отпускали рабов и превращались в мелких землевладельцев, сами обрабатывая оставшийся маленький участок; другие добровольно передавали своё имение какому-нибудь крупному землевладельцу, переходя на положение колонов. По-видимому, особенно часто они становились колонами императорских земель, так как в III веке эти колоны получили освобождение от муниципальных повинностей.
Всё это приводило к тому, что город, как коллектив свободных землевладельцев и рабовладельцев, уже переставал быть основной опорой империи, её первичной ячейкой. Равным образом и фамилия переставала быть основой экономической и социальной жизни, по мере того как движимые страхом перед сопротивлением рабов императоры II века постепенно ограничивали власть её главы. Разложение античного города ускорялось ещё благодаря тому, что, несмотря на противодействие правительства, общественные городские земли переходили в частные руки. Частично их продавали, частично сдавали в так называемую «вечную», т.е. наследственную, аренду, которая делала арендаторов фактическими собственниками городских земель. К началу III века только в Африке ещё продолжалось развитие городского строя; в остальных западных провинциях он находился уже в состоянии упадка. На Востоке крупные города оказались более устойчивыми благодаря значительному развитию торговли, ремесла, меньшему распространению рабства в целом и преобладанию системы эксплуатации колонов во всех видах хозяйств. Зато в этих городах социальные противоречия, сочетаясь с оппозицией против господства Рима, выступали ещё отчётливей, чем в городах Запада. Волнения городской бедноты возникали здесь всё чаще, всё ярче вырисовывались её антиримские настроения. Вследствие этого и восточные города всё менее могли играть роль базы рабовладельческого государства.
С упадком городов ускорился рост латифундий, владельцы которых увеличивали свои земли как за счёт городов, так и за счёт обедневших соседей, скупая, забирая за долги или просто захватывая их имущество. Процесс этот шёл и на Западе и на Востоке. В латифундиях концентрировалась значительная часть земледельческого населения – посаженные на землю рабы, отпущенники, колоны, клиенты. Различия между отдельными категориями этого населения постепенно стирались. Каждый имел участок земли, который обрабатывал инвентарём, большей частью полученным от хозяина, был обязан отдавать ему часть урожая и исполнять для него определённую работу.