В связи с этим нельзя оставить без внимания традицию православной Церкви поимённо поминать за богослужением умерших христиан. Известно, в частности, что воинов, "от татаръ… избиенныхъ" поминали, по крайней мере, с конца XIV ст. в родительскую — "Димитриевскую" — субботу недели перед 26 октября по старому стилю. Этот передаваемый от поколения к поколению святой обычай частично отображён специальными древнерусскими книгами — "Синодиками", в которых среди присно поминаемых обнаруживаются и имена некоторых участников Куликовской битвы , известных, например, по "Сказанию о Мамаевом побоище". Наконец, действительность этого события подтверждается краткими сообщениями немецких хронистов конца XIV-XV вв. — неизвестным автором "Торуньских анналов", затем Детмаром Любекским, Иоанном Поссильге, Альбертом Кранцем, о победе также сообщали их современники персидский и арабский историки — Назим-аддин Шами и Ибн Халдун. Таким образом, сам факт столкновения в 1380 году московского и великого владимирского князя Дмитрия Ивановича с полчищем Мамая, конечно же, никак нельзя опровергнуть. Да и вообще невозможно представить себе, как это народ в собственной своей памяти сам себя обманывал всё прошедшее с тех пор время, пока не был "разоблачён" современными ниспровергателями! Право, поневоле думается то ли о невежестве, то ли о недобросовестности, то ли о преднамеренном идейном ревизионизме последних.
Кстати, позволю себе вопрос к сомневающимся. Почему, интересно, у них нет возражений относительно действительности и сокрушительных результатов ряда монгольских набегов на русские земли начиная с 1237 года? Так, в 1253 году была "Неврюева рать", в 1293 — "Дюденева рать", в 1322 — "Ахмылова рать", в 1377 — набег Араб-шаха, в 1382 — разгром Москвы ханом Тохтамышем, в 1408 — рать Едигея и так далее. Сколько было подобных нахождений на Русь — и больших и малых, но всегда опустошительных! О них тоже известно по сравнительно поздним источникам, но удивительным образом достоверность этих поздних сообщений в данном случае почему-то не опровергается…
Итак, Куликовская битва всё же была! К сожалению, её ход может быть описан только на основании перечисленных выше источников. При этом воссоздание картины реально происшедшего, надо признать, представляет по-настоящему огромную трудность, ибо все сохранившиеся тексты не являются точными историографическими документами: в ряде фактов они противоречивы, в некоторых случаях искажают историческую правду за счёт преувеличений, анахронизмов, домыслов, нарочитой идеализации во имя идейно-художественного, поэтического осмысления воспоминаний об одержанной над полчищем Мамая и весьма значимой для последующей истории русской государственности победе. Так что выявление в них достоверной информации — это большая проблема исторической науки и историков профессионалов, предполагающая строгую академичность соотнесения и научного анализа всех имеющихся данных, а не запальчивые и спекулятивные соображения дилетантов. Необходимо критическое, опирающееся на комплексный подход, но вместе с тем и бережное использование повествований о битве и других данных. Именно поэтому, несмотря на огромное число разного рода сочинений о Мамаевом побоище, целостных его описаний не так уж много, да и в них многие суждения о нём до сих пор остаются спорными. Значительно лучше обстоит дело с текстологическим и литературно-историческим изучением имеющихся в распоряжении учёных повествований, а также с их научными публикациями.
И всё же вкратце попытаюсь воспроизвести известное.
Летом 1380 г. Мамай выступил с огромным — по источникам из 100–150 тысяч человек — войском против Дмитрия Ивановича. Согласно "Сказанию о Мамаевом побоище" его целью, вопреки политике Сарая, было полное завоевание подвластных московскому князю земель: "Азъ, — заявил он своим соратникам, — не хощу тако сътворити, како Батый, но егда доиду Руси и убию князя их, и который его град красный довлhетъ намъ и ту сядемъ вhдати и Русью владhти…" . Мамая согласились поддержать великий князь литовский Ягайло (1350-1434), а также князь рязанский Олег Иванович (ум. В 1402 г.). Правда, некоторые тексты свидетельствуют, что Олег вместе с тем послал известие в Москву о совместных планах Мамая и Ягайло. Несмотря на то, что ранние повествования весьма резко Олега осуждали за отступничество, видимо, контаминировав отдельные разновременные факты его биографии, всё же двойственность его поведения, так сказать, службу "и вашим и нашим" вполне можно понять. Ведь дело происходило в условиях ещё не сформировавшегося единого русского государства, когда между властителями отдельных русских земель шла неприкрытая борьба за главенство, а ход и итоги этой борьбы определялись в значительной степени извне — политикой Орды и Литвы. Будучи относительно самостоятельны, князья ни в чём не были обязаны друг другу, если не объединялись в союзы. Но и союзные договоры нередко нарушались. Такова логика феодальной разрозненности. Кроме того, само положение Рязанской земли среди прочих русских областей просто должно было вынуждать Олега из двух зол выбирать наименьшее: и Москва стремилась его подчинить себе, и кратчайшие пути на Русь из Сарая пролегали через его землю, так что при ордынских набегах первый и самый тяжкий удар (например, как в 1378 г. от Мамая) всегда доставался рязанцам. Необходимо также принять во внимание, что о действиях Олега во время Мамаева похода 1380 г. мы ведь знаем по источникам сугубо литературным и сравнительно поздним, авторы которых, несомненно, оценивали происшедшее с точки зрения итогов исторического хода развития русской государственности и в плане их религиозного осмысления как торжества Добра над Злом. Как на самом деле вёл себя Олег в обстоятельствах борьбы Дмитрия Ивановича Московского с самовольным ордынским темником Мамаем документально не известно. Правда, известно, что действительно имел место союзный договор Олега с литовским князем Ягайлом, расторгнутый в 1381 г. по случаю заключения союза с Москвой, и что затем им действительно было совершено предательство князя Дмитрия, когда во время похода на Русь хана Тохтамыша он ради избавления рязанской земли от разорения примкнул к ордынцам и способствовал их продвижению к Москве. Как говорится, худая молва крепче доброй славы. Вероятно, в сознании живших позднее русских книжников сведения об Олеге, несмотря на последующие его мирные отношения с Москвой, обобщились в пользу самого существенного — а именно его позорного коварства по отношению к своим соплеменникам и единоверцам. Но даже если суд соотечественников над этим князем и был в чём-то правым, надо отдать должное неизвестным русским книжникам, работавшим над разными версиями "Сказания о Мамаевом побоище": под их пером, в отличие от краткого и пространного вариантов "Повести", рязанский князь не однозначно отрицательная фигура. Так, после Куликовской победы он, хотя и скрывается в Литве, однако сам перед собою всё же горько раскаивается в своём двурушничестве как грехе безбожия: "Горе мнh грhшному и отступнику вhры Христови, аз поползохся, что видех, къ безбожному присяглъ". Поразительная чёрточка национального характера и духовность понимания истории, — милость к падшим!
Узнав о выступлении против Руси и попытавшись было — безуспешно — остановить врага богатыми дарами, Дмитрий Иванович призвал русские земли к отпору, и вскоре ему удалось собрать значительную рать, правда примерно на треть меньшую Мамаевой (источники указывают разные цифры). Но не все русичи пришли на помощь Дмитрию, в его войске по разным причинам не было отрядов из Великого Новгорода, Твери, Смоленска, Рязани, Нижнего Новгорода. Силы русских состояли из профессиональных воинов, объединённых в дружины, и народного ополчения. Первые, разумеется, осваивали воинское искусство с раннего детства — учились верховой езде, обращению с мечом, саблей, копьём, луком, щитом, кинжалом, самострелом и другими предметами вооружения. Понятно, что от обретённого при этом мастерства зависел успех человека в конкретной схватке. Но и ополченцы, несомненно, были достаточно умелы, ведь тогда одним из основных способов выживания была охота, а она предопределяла наличие смелости, реакции, твёрдой руки, меткого глаза. Очевидно, что и те и другие владели ещё приёмами рукопашной борьбы и кулачного боя. Все воины делились на конных и пеших, на тяжело и легко вооружённых. Вероятно, имела место и специализация: кто-то был метким лучником, кто-то особенно силён с копьем, кто-то с мечом. Думаю, это были, хоть и не великаны (средний рост примерно 160 см), но очень крепкие люди (между прочим, каждый воин нёс на себе около 16 кг, а то и больше, включая доспехи и оружие), и очень отважные, выносливые бойцы, способные выдерживать многочасовую битву (между прочим, только собственно схватка на Куликовом поле длилось порядка четырёх часов). Так что, признаюсь, не хотел бы я встретиться с подобным удальцом на тропе войны без надлежащих навыков!
Как свидетельствует "Сказание о Мамаевом побоище", вместе с военными приготовлениями к сражению Дмитрий Иванович также очень серьёзно предался духовному укреплению, заручившись поддержкой Церкви, отслужив молебны в кремлёвском Успенском соборе перед образами Спасителя, Пресвятой Богородицы, святителя Петра и в Архангельском соборе перед образом архангела Михаила, испросив благословение себе и своим воинам у радонежского подвижника и игумена Троицкого монастыря преподобного Сергия. С XV ст. на Руси знали и верили, что святой старец, предрекая князю победу, отправил вместе с ним "на брань" двух своих духовных чад — иноков Александра Пересвета и Андрея Ослябю.