Анализ политической жизни Великого княжества и механизмов его взаимодействия с имперским центром позволяет сделать вывод о том, что отношения России и Финляндии, с известной долей модернизма, вероятно, можно назвать федеративными.23 Это определение иногда применяли к российско-финляндским отношениям и современники, правда, с негативным оттенком. Известны слова одного из идеологов контрреформ М.Каткова, который считал, что «даже злейшему врагу не придумать для России худшей доли, чем распространение примера Финляндии, ибо политическому чувству русского народа не может быть ничего противнее федерализма. Одна мысль об этом вызывает боль».24 Следует заметить, что термин «федерализм» мы используем в расширительном смысле этого слова, понимая под ним не форму государственного устройства, а «принцип государственного строительства, в соответствии с которым отдельные части государства в отношении к государству в целом имеют более или менее значительное самоуправление».25 С этой точки зрения элементы федерализма могут быть и в империи (так называемый «имперский федерализм»). При этом Великое княжество Финляндское имело в составе империи больше прав и полномочий, чем любой известный субъект Российской Федерации.
Формирование теории особого государства.
Несмотря на то, что государственно-правовой статус княжества не был документально оформлен, а у финляндской автономии отсутствовали юридические гарантии, население и правящая элита княжества были довольны де-факто гарантированной русскими царями автономией.26 Добавим к этому фактор территориального расширения Финляндии. Указом Александра I от 31 декабря 1811 г. Выборгская губерния (территория так называемой Старой Финляндии, отошедшая к России в 1721 и 1743 гг.) была объединена с Великим княжеством.27 Имперский федерализм, выразившийся в предоставлении Финляндии широкого самоуправления, кооперация с местной элитой, толерантность в вопросах веры и территориальные уступки обеспечили на протяжении практически столетия верноподданность финляндцев по отношению к российскому самодержавию.
Вопрос о государственно-правовом статусе Финляндии внутри империи, как показывают работы финского историка О.Юссила, не был значимым для финляндского общества вплоть до 80-х гг. XIX в. Представления о понятии «государство» в княжестве являлись довольно расплывчатыми. В начале XIX в. в финском языке еще не было термина "государство"(valtio) в современном смысле этого слова. Существовало понятие "valtakunta" держава, которое не особенно согласовывалось с положением Финляндии. Обычно употребляли шведское слово "Stat", которое переводили и как «государство», и как «провинция, область» (maanpaikka или maankunta).28
Понятия «государство» и «провинция» не были взаимоисключающими. Считалось, что провинции бывают двоякого рода: те, которые имеют собственную армию и управление, и те, которые этого не имеют. В первом случае речь шла о «государстве», во втором о рядовой «провинции» империи. В любом случае, финляндцы не отделяли свое «государство» от Российской империи. Существовало представление, что Россия — это империя, которая включает в себя многие „государства", а Финляндия одно из этих „государств".29
В первой половине XIX века наиболее полный вариант теории о финляндском государстве представил профессор Исраэль Вассер, возглавлявший с 1817 по 1829 г. кафедру медицины в университете Або (Турку) . Вассер был поклонником договорной теории происхождения государства. В 1838 г. он издал в Стокгольме брошюру, где впервые назвал княжество особым государством с представительной формой правления.30 Согласно его взглядам, на Боргоском сейме финляндцы освободились от власти Швеции, заключив с российским императором сепаратный мир (договор), по которому Финляндия превратилась из шведской провинции в конституционно управляемое государство. Поскольку новое государство признало своим правителем российского самодержца, постольку оно ограничило свою внешнюю самостоятельность и не может считаться членом европейского сообщества государств.31
Теория о финляндском государстве встретила возражения со стороны приват-доцента этого же университета А.И. Арвидссона, который был вынужден в 1823 г. эмигрировать в Швецию. В ответной брошюре Арвидссон под псевдонимом «Пекка Куохаринен» отрицал самостоятельность Финляндии и категорически заявлял, что «Финляндия шаг за шагом была превращена в русскую провинцию и навсегда соединена с господствующим государством».32 Между печатавшимся под псевдонимом Арвидссоном и Вассером разгорелась полемика. Авторы отвечали друг другу памфлетами, которые хотя и издавались в Стокгольме, но распространялись в Финляндии и привлекли к себе определенное внимание. Полемика длилась около трех лет. Наконец, Арвидссон перешел на сторону Вассера, выступив в 1841 г. под новым псевдонимом «Олли Кекеляйнен». «Олли Кекеляйнен» утверждал, что хотя Финляндия еще не есть самостоятельное государство, но она должна стать таковым. При этом он отмечал, что «господствующему государству нет оснований бояться национальных стремлений финнов, т.к. на свете нет народа более преданного своим властям».33 «Памфлетная война» между Арвидссоном и Вассером являлась не более чем фикцией, хитроумным планом для популяризации теории особого финляндского государства. Арвидссон сам признал, что вся эта полемика означала лишь «хитрый боевой прием, имевший целью заронить и укрепить в сознании финских слоев мысль о самостоятельном финляндском государстве».34 Позднее философ и правовед Й.Я. Нордстрём внес одну существенную поправку в указанную теорию, а именно: тезис о том, что Финляндия являлась автономным государством, находившимся в реальной унии с Россией.35
Долгое время теорию Вассера о Финляндском государстве современники воспринимали как чистую фантазию. Еще в опубликованной в 1882 г. книге историк Роберт Кастрен отмечал, что между княжеством как особым государством или княжеством как провинцией империи не делали особых различий.36
Как заметил по этому поводу финский историк О.Юссила, гораздо важнее вопроса: государство ли Финляндия или провинция империи? — правящая элита княжества считала заботу о гарантиях законов и правового положения в том объеме, который она имела.37 Финляндия вошла в состав империи с самодержавной формой правления, поэтому каждый раз при вступлении на престол очередного наследника подсознательно у финской элиты существовали определенные опасения насчет намерений российской власти в княжестве.
Ситуация изменилась во второй половине 1880-х гг. Расширение автономии княжества происходило в тот момент, когда в России получили распространение различные националистические идеологии. Вслед за I, мыней, политика русификации начала осуществляться в Прибалтике. Ф шляндия, оставаясь последним островком внутренней самостоятельности, все больше выпадала из общей картины стремившегося к гомогенности государства.
В 1881 г. генерал-губернатором Финляндии был назначен граф Ф.Л.Гейден. Он столкнулся с тем, что многие вопросы, касающиеся империи, в княжестве не решались. Гейдену обычно отвечали, что то или иное мероприятие противоречит «основным законам княжества». Тогда генералгубернатор попросил принести эти «основные законы». Ему принесли старые шведские законы 1772 и 1789 гг. Из-за незнания шведского языка Гейден прочесть их не смог, но из пересказа понял, что шведские законы не могли быть в полном объеме применимы в Финляндии. По этим законам глава государства должен был исповедовать лютеранскую веру ( п.1), не мог без согласия сейма выезжать за пределы Финляндии (п.7), не имел права назначить в княжество генерал-губернатора ( п.ЗЗ).38 Многие положения шведских законов вошли в явное противоречие с реальной практикой управления Финляндией.
Чтобы разобраться в вопросе об их применимости, в 1882 г. была учреждена специальная комиссия для кодификации местных законов. Но работа не была завершена.39 Возник спор о полномочиях местной и центральной власти в Финляндии. Финляндцы ощущали приближение суровых перемен и стремились защитить автономное положение Финляндии, юридически обосновав ее государственно-правовой статус.
В 1886 г. вышла в свет работа финляндского профессора права и политического деятеля Лео Мехелина, который пытался с помощью юридических категорий доказать, что Финляндия является особым государством, а не провинцией Российской империи.40 В понятии «государство» он акцентировал внимание на таком ключевом его признаке, как суверенитет. Государство должно быть суверенным. Суверенитет, по Мехелину, есть право организовать без иностранного вмешательства свою внутреннюю жизнь, учредить форму правления, иметь собственные законы. Так как у Великого княжества налицо имелись все перечисленные признаки, то, согласно автору, Финляндия являлась государством, а не провинцией Российской империи.41 Вместе с тем финляндский юрист считал Финляндию особым государством. Суверенитет, с точки зрения автора, бывает двух видов: «государственно-правовой», или «внутренний», и «международно-правовой», или «внешний». Финляндия имела только «внутренний» или «государственноправовой суверенитет». Он советовал правящей элите княжества приложить все усилия для сохранения этого положения.42
Мехелин не использовал архивных документов. Представление о Финляндском государстве родилось у него во многом априорно, и доказательства его теории были далеко не безупречными, вероятно, даже излишне надуманными. Значение работы Л.Мехелина заключалось в том, что это было первое опубликованное изложение конституционных прав Финляндии в том виде, в каком они представлялись финляндской элите в конце XIX в. Произведение Л.Мехелина было замечено и в Европе, где впервые заговорили о финляндской государственности и открыли для себя эту маленькую страну.43