В.Т. Анисков, Л.В. Кабанова
Вопросы истории первых послереволюционных лет вновь и вновь оказываются в центре внимания историков и политиков. Изучение социально-политических процессов в России начала ХХ века позволяет увидеть варианты альтернативных путей развития страны. В этой связи особый интерес представляет недолгая и трагическая история существования Комитета членов Учредительного собрания (Комуча).
Революционные события 1917-1918 годов привели к тому, что Российская империя распалась и оказалась разделенной между многими правительствами.
Большевистское правительство не было единственным в стране. Одним из крупнейших в стране стало созданное в Самаре 8 июня 1918 года, после захвата города чехословацким военным корпусом, правительство Комуч. Именно Комуч декларировал восстановление демократических свобод в стране. Изучение его деятельности позволяет сравнить, как соотносились политические декларации и практические действия, оказавшись под влиянием объективных условий гражданской войны.
Летом 1918 года в результате вооруженного выступления чехословацкого корпуса возникли благоприятные условия для складывания антибольшевистской коалиции. При поддержке чехословаков образовалось два антибольшевистских правительства Самарское и Омское. Комитет членов Учредительного собрания (Комуч) образовали эсеры. Исполнительную власть Комуч вручил Совету управляющих (министров), который издавал декреты и распоряжения по ведомствам (министерствам). Важнейшие из них утверждались всем составом Комуча, в который вошло к сентябрю около 70 членов Учредительного собрания, т.е. менее 10% его состава. Однако не только не сложилась коалиция всех антибольшевистских сил, но и в среде самих эсеров начались разногласия. Появление на свет Комуча вопреки плану создания Директории привело к расколу в эсеровской верхушке. Правые лидеры во главе с Авксентьевым, игнорируя Самару, направились в Омск, чтобы оттуда готовить создание общероссийского правительства на основе коалиции взамен чисто эсеровского Комуча.
Комуч объявил себя временной верховной властью впредь до созыва Учредительного собрания и создания Всероссийского правительства и призвал другие правительства признать его государственным центром [1]. Однако Сибирское и другие областные правительства отказались признать за Комучем права общенационального центра, расценив его как партийную эсеровскую власть. Установление демократического порядка Комучу пришлось ограничить в основном территорией Самарской губернии. Конкретной программы демократических преобразований эсеровские лидеры не имели. Сами члены Комуча и ЦК партии эсеров признавали, что много уделялось внимания борьбе с большевизмом, но партией было очень мало сделано для разработки своей конкретной творческой деятельности во всех областях жизни. Не было даже определенного отношения к декретам большевиков отменять ли их все, в случае прихода Комуча к власти, или только исправить. И не были решены вопросы о хлебной монополии, о национализации и муниципализации, о принципах организации армии, о финансовой политике и другие [2].
Лидеры Комуча заявляли, что их программа была далекой и от социалистических экспериментов советской власти, и от реставрации прошлого [3]. Комуч приказом от 12 июня 1918 года денационализировал все банки, захваченные большевиками. Управляющий ведомством труда И.М. Майский заявил о поддержке проводимой денационализации предприятий и необходимости поддерживать личную инициативу предпринимателей, хотя специальная комиссия по денационализации промышленных предприятий объявила, что возвращение имущества насильственным порядком также недопустимо, как первоначальный захват его, и будет пресекаться самым строгим образом. Предприятия, национализированнные большевиками, временно передавались земским управам до выработки порядка и способов возвращения их владельцам. Вместе с тем, в целях борьбы с экономической разрухой Комуч объявил 7 июля незаконными локауты промышленников как меру борьбы с рабочими, угрожая военным судом для виновных. Признавалось, что рабочие также имеют право требовать от государства социальных реформ, гарантирующих их от чрезмерной эксплуатации [4]. В этих целях ведомство труда провело в законодательном порядке 8-часовой рабочий день, ограничение женского труда и запрещение детского, учреждение касс безработных, запрещение массового увольнения [5]. В области аграрной политики Комуч ограничился заявлением о незыблемости десяти пунктов земельного закона, принятого Учредительным собранием. А в Декларации 24 июля подтвердил, что земля бесповоротно перешла в народное достояние и никаких попыток возврата ее в руки помещиков Комитет не допустит. Являясь противниками частной собственности на землю, лидеры Комуча запретили сделки куплипродажи и залоги на землю сельскохозяйственного значения, а тайные и фиктивные сделки объявили недействительными [6].
В области внешней политики главной стратегической целью объявлялось продолжение войны в рядах Антанты. В конце июля представителям союзных держав Комуч передает ноту, считая, что восстановление военных действий со стороны России против центральных держав окажет существенную помощь делу борьбы союзников на западном фронте. Комуч приветствовал поддержку со стороны союзников как непосредственным участием на фронте союзнических сил, так и усилением армии военнотехническими средствами. Брестский мир был объявлен предательством по отношению к России, а большевики, пособниками немцев. Оговаривалось, что помощь союзников не может повлечь за собой территориальной или иной компенсации за счет федеративной России.
Войска союзников должны были использоваться в России с целью борьбы с внешним врагом. Исключение составляли лишь те случаи, когда народ в лице Комуча «призовет их для участия в борьбе внутренней». Но подобные обещания сами по себе ничего не решали. Фактически лидеры Комуча провоцировали интервенцию. Это была опасная позиция.
Опора на западную военную помощь была одним из крупнейших стратегических просчетов демократии. Действия демократов выглядели в итоге как антинациональные, что, вполне разумно, использовали большевики в своей пропаганде. Это признало в июле 1920 года и внепартийное объединение эсеров, куда вошли и члены Комуча Брушвит, Лазарев и другие, собравшиеся в Париже. Они отказались от прежней стратегии, считая, что хотя «решительная борьба с большевизмом совершенно неотложна и обязательна», борьба эта должна быть делом самого русского народа и всяческое вооруженное вмешательство иностранных держав в эту борьбу явление совершенно недопустимое. Лидеры эсеров теперь выступали против раздела России, против интервионистской политики всей Антанты [7].
Комуч провел перевыборы в органы городского самоуправления на основе всеобщего избирательного права. Правда, полной свободы предвыборной агитации, которой эсеры добивались на советской территории, также не было: права агитации были лишены большевики и монархисты. Почти везде выборы дали большинство социалистическому блоку. Советы рабочих депутатов продолжали существовать как профессиональные организации рабочих и были лишены функций власти. Волостные же советы были обязаны немедленно сдать все дела волостным земским управам, избранным по законам Временного правительства.
Росло недовольство населения политикой Комуча. В ответ начались репрессии, вплоть до применения оружия. Были случаи расправы с «реакционными» заговорами, а также с выступлениями «рабочих, поднятых большевиками». Однажды была даже обстреляна артиллерийским огнем деревня, отказавшаяся от набора в Народную армию новобранцев [8].
Заявления Комуча о продолжении войны с Германией до победного конца приходили в столкновение с настроениями широких народных масс бывшие солдаты, демобилизованные ленинским правительством, вообще воевать не хотели. В итоге курс Комуча лишал его поддержки как народа, так и либеральной демократии, а затем предопределил и недоверчиво-враждебное отношение к нему буржуазных слоев и офицерства. Росло количество недовольных и в среде самой революционной демократии.
Летом 1918 года подчиненная Комучу территория простиралась от Волги до Урала. Составив правительство Комитета членов Учредительного Собрания, правые эсеры и меньшевики, выступавшие ранее в Советах в роли «демократической оппозиции», начали теперь осуществлять политику не менее, а еще более жесткую, чем большевики в Советской России. Большевистская партия фактически оказалась вне закона. Состоявший почти исключительно из правых эсеров Комуч 12 июля постановил: «Признать недопустимым вхождение в состав Комитета членов Учредительного Собрания большевиков и левых эсеров как партий, отвергших Учредительное Собрание» [9]. Списки для выборов в думы и земства были составлены таким образом, что только 4 из 11 включали кандидатов даже из мелкобуржуазных слоев. Рабочие фактически не могли быть избранными вовсе [10]. Несмотря на существование местных муниципальных органов управления, всей полнотой власти обладали назначенные специальные уполномоченные. Они имели право приостанавливать исполнение всех распоряжений местных властей, отстранять от должности, заключать под стражу и закрывать собрания и съезды, обращаться к содействию военных властей.
Вот как описывал впоследствии обстановку в Самарской республике министр Комуча, тогда меньшевик И. М. Майский в своей книге «Демократическая контрреволюция»: «В это время сотни большевиков уже сидели в тюрьмах, большевистской прессы не существовало, свобода слова и собраний для большевиков была уничтожена. В руках эсеров и меньшевиков находились все легальные средства воздействия на массы… Мера демократии в каждой стране определяется мерой свободы, предоставляемой не друзьям, а врагам существующего политического и общественного строя. Ни одной коммунистической газеты не издавалось. Меньшевикиинтернационалисты сделали, было, попытку выпускать в Самаре еженедельник «Свободное слово»… Она была закрыта на 2-м номере. В Самаре число заключенных доходило до 2000, в камерах на 20 человек сидело до 60-80. Порка рабочих на Уральских заводах розгами. Порка офицерами крестьян и эсеров, посланными в деревенские районы для урегулирования столкновений, возникших в связи с мобилизацией. Обстреливали деревни артиллерийским огнем» [11].