Л.В. Кабанова
Важнейшая проблема первых послереволюционных лет: как соединить лозунг широкой самодеятельности народа с необходимыми решительными мерами по борьбе с процессами распада в стране. Подобные задачи стоят перед любым государством в переломные эпохи истории. События 1917 года привели к возникновению по всей стране новой государственной структуры - системы Советов. Первоначально казалось, что именно эта система сможет обеспечить действительно новый тип государства, свободного от бюрократизма, позволяющего преодолеть отчуждение народа от власти. Советы 1917 года были, по сути, свободными и неформальными собраниями без ясно очерченных функций. Местный Совет сосредотачивал всю власть на своей территории, а Всероссийский съезд Советов состоял из делегатов местных съездов. Соединение Советами трех властных функций должно было позволить избавиться от армии чиновников, действующих в отрыве от избираемого представительного органа и неподконтрольных ему.
Советы стали органами народной власти и народного самоуправления на местах. В соответствии с решением III Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов 10-18 января 1918 года все местные дела должны были решаться исключительно местными Советами. Дореволюционные органы самоуправления - городские думы и земства - были поглощены Советами или ликвидированы. Формирование системы Советов продолжалось до лета 1918 года. Частые выборы в Советы, ответственность избранных депутатов перед избирателями, отчеты депутатов перед избирателями, возможность отзыва в любое время должны были отличать советскую систему от буржуазных демократий.
Отправным пунктом советской системы являлся не отдельный активный гражданин, образующий вместе с другими гражданами неорганизованную массу народа, а первоначальные организованные ячейки граждан - Советы деревенские, городские, фабрично-заводские. Систему органов советской республики можно классифицировать следующим образом: во-первых, сами Советы (сельские и городские) как первоначальные органы республики; во-вторых, органы, образуемые Советами, то есть различные съезды Советов, которые, в свою очередь, разделяются на местные, то есть волостные (районные), уездные, губернские (окружные, краевые, областные) и т.˚д. и, наконец, в-третьих: органы, образуемые съездами Советов (исполнительные комитеты, президиумы, Советы народных комиссаров).
Первоначально прямые выборы (насколько их вообще можно было назвать выборами) практиковались лишь в советах низшего звена. Советы более высокого уровня (съезды Советов) формировались делегированием депутатов от Советов низшего уровня. Такая система позволяла влиять на результаты выборов: в крестьянской стране съезды Советов высшего уровня получали большинство рабочих делегатов.
Каждый Совет и каждый съезд Советов являлись в пределах предоставленной ему компетенции высшей властью на соответствующей территории села, волости, уезда, губернии, области, республики и т.д. Таким образом, каждый элемент советского государства обладал полным правом самоопределения. Советская политическая система принципиально отрицала всякое разделение властей и всякую специализацию функций. Если каждая часть советского государства являлась в пределах своей компетенции высшей властью в своей территории, то в то же время у каждой части не было ровно никакой твердо определенной и гарантированной компетенции. Получалось, что любой исполнительный комитет, начиная с центрального исполнительного комитета Союза и кончая исполнительным комитетом волости, обладает той же компетенцией, что и самый избравший его съезд Советов.
Система Советов мыслилась как альтернатива «буржуазной» системе разделения властей: Советы рассматривались как средоточие не только законодательной, но и исполнительной власти. С одной стороны, тем самым воплощалась в жизнь концепция прямого народовластия. Но, с другой стороны, неизбежным следствием этого был полный паралич системы иерархической подчиненности. Каждый Совет создавался как орган прямой демократии и обладал всей полнотой власти на своей территории, а, следовательно, вступал в конфликт с Советом, чья юрисдикция распространялась на ту же территорию, то есть с Советом более (или менее) высокого уровня.
Идеализированное представление о власти Советов не выдерживало испытания действительностью. Постепенно Советское правительство начинало понимать, что никакие экономические меры невозможны до тех пор, пока лозунг «Вся власть - Советам!» понимается зачастую в том смысле, что никакой власти, кроме местного Cовета, признавать не следует. Советская Россия распалась на целый ряд как бы независимых друг от друга республик. Местные Советы называли себя «совнаркомами». На местах вводились налоги, реквизировались здания, обобществлялись предприятия. Особенно опасно то, что перехватывались эшелоны с товарами и продовольствием, предназначавшимся для других районов страны [1]. Тенденция «самостийности Советов хотя и служила убедительным доказательством глубины революционных изменений в обществе, но несла в себе смертельную опасность. Остановить хаос и анархию в стране было невозможно, пока каждый исполком местного Совета мог заявить, что «приемлет декреты центральной власти постольку, поскольку они для него приемлемы» [2].
Кроме того, действительность гражданской войны вносила коррективы в развитие советской системы. Обстановка в стране продолжала ухудшаться. Революционный оптимизм натолкнулся на суровую реальность. Кризис в экономике, разруха и голод, стихийное, неуправляемое развитие экономики и политических процессов рождали разочарование, колебания и неверие в собственные силы. В результате демобилизации огромная масса людей вынуждена была теперь искать источник существования. Выросла социальная напряженность. Если до весны 1918 года главной целью большевиков было прорвать цепь капиталистических государств, выступить в роли запала мировой революции, то теперь ситуация изменилась. На первом плане оказался вопрос о том, как удержать власть, как повести дальше революционные преобразования и стабилизировать обстановку.
Весной 1918 года стало ясно, что только сильная центральная власть в состоянии была обеспечить восстановление разорванных экономических связей. Требовалось обуздать анархию и прекратить продолжавшиеся повсеместно захват и реквизицию государственных запасов и грузов, которые направлялись в адреса голодающих губерний. Не случайно поэтому весну 1918 года в исторической литературе называют временем альтернатив и исторической развилки [3]. Именно в этот период закладывались корни явлений политической жизни, основания структур новой власти, политических методов последующих лет.
Весной 1918 года Советское правительство постепенно встает на путь применения чрезвычайных методов. Политика большевиков все больше подчинялась суровой логике самой жизни. Перераспределение полномочий в пользу вышестоящих инстанций породило противоречия между центральной властью и губернскими Советами. Весной Советы ряда губерний, где большинство делегатов представляло интересы крестьянства, приняли постановления об отмене твердых цен на хлеб. Разрешена была свободная торговля. Реакция из Москвы последовала в виде декрета 13 мая о чрезвычайных полномочиях народного комиссара по продовольствию и особенно декрета ВЦИК и СНК от 27 мая 1918 года о реорганизации Наркомпрода и местных продовольственных органов. Последним устанавливалось подчинение всех губернских и уездных продорганов не местным Советам, а непосредственно наркому продовольствия, который также получил право в случае необходимости отменять постановления Советов и входить во ВЦИК с предложением о предании их суду.
Чтобы обеспечить представителям рабочего класса большинство в Советах, первая Конституция РСФСР узаконила специфическую избирательную систему, включавшую неравные, открытые, многоступенчатые выборы, непропорциональное представительство на съездах Советов для жителей города и деревни. Кроме того, сами съезды Советов все дальше и дальше склонялись к одному обсуждению и одобрению политики верхов и не могли претендовать на выработку решений (отчасти в силу склонности к митинговой демократии, а главное, из-за слабой компетентности большинства делегатов). В итоге власть в центре и на местах сосредотачивалась в руках исполкомов Советов и узкого круга их руководителей. Особенно ярко этот процесс просматривается на взаимоотношениях центральных органов. ВЦИК получил почти все полномочия Всероссийского съезда Советов, а затем и сам стал утрачивать свои властные функции, уступив назначаемому им же Совнаркому, то есть правительству. Именно Совнарком занял постепенно центральное место в структуре высших советских учреждений. Такая система позволяла быстрее и эффективнее решать текущие задачи, но вела к отрыву Советов от масс.
Зарождение и нарастание централизма в структуре Советов обусловливалось также высокими темпами национализации промышленности и огосударствления различных сфер экономической жизни, что вело к разбуханию управленческого аппарата. С трудом подавив саботаж чиновников, большевики были вынуждены взять курс на их массовое привлечение к управлению государством. Неизбежным следствием этого явилась система назначения управленцев сверху, отмена их выборности. Положение Ленина о полной выборности, сменяемости в любое время всех без изъятия должностных лиц обернулось назначениями, перебросками советских работников по классовому принципу. С апреля 1918 года была введена повышенная оплата труда специалистов. Часто в советские структуры приходили случайные, малограмотные люди, карьеристы.
Рост симпатий к большевикам в первые месяцы после Октября к весне 1918 года резко упал. Настоящим камнем преткновения между большевиками и другими партиями, даже близкими им тогда левыми эсерами, стал Брестский мир, который не нашел полного понимания даже среди самих большевиков. Теперь, как правящая партия, большевики вынуждены были взять на себя целый ряд непопулярных решений.