Из древних авторов об испанских рудниках рассказывают Страбон, Диодор, Плиний. Страбон ссылается (III, 2, 9–10) на писателей республиканского времени – Полибия и Посидония, причем упрекает второго за риторические прикрасы и штампы. Видимо, к Посидонию и восходит текст Диодора. Сведения литературной традиции относятся в основном (исключение – Плиний) к рудникам Юго-Восточной Испании76, тогда как с первого века Империи все больше значение приобретают рудники Юго-Запада (их разработка началась тоже до римлян) и Северо-Запада.
Наиболее ранние сведения о разработке испанских рудников принадлежат Полибию (ар. Strab., Ill, 2,10), который писал о 40 тыс. человек, трудившихся в серебряных рудниках под Новым Карфагеном и приносивших римскому народу 25 тыс. драхм ежедневно. Исследователи считают, что эти рудники эксплуатировались государством через публиканов77. У Диодора (V, 36, 3–4) мы читаем о многочисленных италийцах, которые устремились в Испанию и составили огромные состояния, скупая во множестве рабов и «передавая» их тем, кто ведал разработкой рудников. Ниже (38,1) говорится, что люди, содержащиеся в рудниках (o}... ta`w ] rgas}aiw tvn metall_n ]ndiatr}bontew), приносят своим господам-(xQrioiw) неимоверные прибыли. Эти данные склоняют к мысли об использовании (скорее всего – аренде) частновладельческих рабов в рудниках78. Ко времени Страбона серебряные рудники перешли во владение частных лиц (начало этого процесса относят к второй половине II в до н.э.79) и лишь золотые оставались в руках государства (Strabo, III, 2, 10).
Интересу Посидония к «рабскому вопросу»80 и склонности его к патетической риторике мы обязаны знаменитыми строками Диодора о труде рабов в рудниках. В подземных работах денно и нощно, изнуряют они свои телесные силы, многие умирают от чрезмерных тягот. Они не имеют никакого отдыха, но, подгоняемые ударами надсмотрщиков, в страданиях кончают жизнь. Для тех же, кому сила тела и духа позволяет долго сносить мучения, сама смерть предпочтительней жизни (Diod., V, 38. 1). В духе той же традиции пишет и Плиний, хотя он и не определяет социального статуса «работников» (operarii). С особым пафосом81 говорит он об усилиях и лишениях, ценою которых слабый человек одерживает верх над могучей природой: «Горы прокапывают при свете лампад, которые служат и для измерения рабочего времени смен, по многу месяцев приходится не видеть дня» (N.h., XXIII, 70 – о золотых рудниках; о серебряных – ср. 97). При воздействии на породу огнем и кислотой в штольнях образуется удушающий пар и дым. Глыбы весом до 150 фунтов денно и нощно передают в темноте с плеч на плечи, и только стоящие у выхода видят свет (там же). При всей риторической окраске приведенных пассажей из Диодора и Плиния, они, несомненно, отражают реальность. Но, например, с какого времени и в каких рудниках использовались приговоренные ad metalla или – как был организован их труд, мы, за отсутствием данных, сказать не можем.
В I в. н.э. рудники, находившиеся во владении частных лиц, стали переходить к императору (Suet., Tib., 49; Тас., Ann., IV, 19). Основным способом эксплуатации рудников становится их сдача в аренду, характер которой в разных местах мог быть различным82.
Для этого периода истории испанских рудников мы располагаем исключительным источником – двумя большими фрагментами уставов медных и серебряных рудников Випаски (совр. Алжуштрел в Португалии)83.
Документы из Випаски – две доски из местной бронзы. Vip. I – часть какого-то устава, определенного Д'Орсом как lех locationis и фиксирующего права арендаторов различных служб и сборов в Випаске. Vip. II – начало документа, регулирующего общий порядок заимки и эксплуатации шахт и оформленного в виде письма императорскому отпущеннику (вероятно, прокуратору рудников Випаски) от вышестоящего лица. Vip. II датируется упоминанием правящего императора Адриана, внесшего некоторые послабления в финансово-административный режим рудников. Vip. I датируют I в. н.э., но и для этого документа датировка временем Адриана не исключена.
Уставы Випаски и археологические данные позволяют составить представление о рудничном поселке, где снабженное сторожевой вышкой укрепление84 было как бы знаком особого военно-фискального режима85. Стоявшие здесь солдаты охраняли то ли приговоренных ad metalla, то ли просто извлеченный металл, то ли тех и другое86. Сюда стекались разного рода искатели удачи и заработка – одни, вкладывая средства в аренду шахт, другие, предлагая свой квалифицированный труд рудокопа87.
Императорская администрация, возглавлявшаяся прокуратором, должна была обеспечивать бесперебойное поступление денег в фиск и правильную – в соответствии с распорядком – разработку рудников. На подведомственной ей территории безраздельно господствовал режим аренды, откупов и монополий. Сдавалось в аренду или облагалось побором не только право на разработку руды, но и на вторичное использование рудничных отходов88, разработку камня и т.п. Сдавались на откуп и монополии, так сказать, «в сфере обслуживания» (аукцион, бани, починка обуви, цирюльки, сукновальни), а также сбор податей, которыми облагались различные сделки, работы, заявки и т.п.
Арендаторы таких монополий, хотя они и образуют товарищества, действуют через акторов89, рассылают бродячих мастеров90, все-таки представляются не крупными, а средними или даже мелкими дельцами91. Среди лиц (occupatores, coloni), занимающих, «покупающих»92 и разрабатывающих шахты, мы находим и таких, которые занимают по нескольку шахт (Vip. II, 3), и таких, что имеют лишь долю в шахте (pars putei – Vip. II, 6). Но в целом это арендаторы средние и мелкие – их много, злоупотребления, каких от них можно ждать, тоже мелкие: переносить руду в плавильни ночью (чтобы утаить часть добычи – Vip. II, 9), подбирать рудничные отбросы (egbolas) на участке соседа (Vip. II, 18) и т.п.
Какое же место в этом мире кооперируемого фиском среднего и мелкого производства занимали рабы?
Нужда в рабах была велика. Посредничество при продаже рабов упоминается на первом месте среди обязанностей арендатора аукциона (praeconium) и лишь на втором – посредничество в операциях от имени фиска. Рабы (mancipia) могли продаваться мелкими и более крупными (от 5 человек) партиями (Vip. I, 2).
О рабах, занятых непосредственно в производственных операциях, прямо говорится лишь в Vip. I, 7, где речь идет об использовании шлаков, отбросов, камня и т.п. Рабочие, отряжавшиеся для этого, могли быть рабами или наемниками (servi mercennariique). В том же параграфе упоминаются также рабы или отпущенники плавильщиков серебра и меди (servi et liberti flatorum argentariorum aerariorum), которые выполняют работы для своих господ или патронов (видимо, владельцев плавилен). Эти рабы и отпущенники (в отличие от лиц, работавших на свой страх и риск) не подлежали обложению, – должно быть, просто потому, что фиск имел дело с их хозяевами.
Однако просто «рабов» – без уточнения их функций – мы встречаем в различных статьях устава. То их стригут и бреют сотоварищи по фамилии (Vip. I, 5), то они чинят башмаки господам (I, 4), а то – наравне со свободными (а может, и по их наущению) – воруют чужую руду (II, 10) или что-нибудь портят на руднике (II, 13, 17).
Труд раба на господской службе, как уже говорилось, не регулировался уставом, и на него не распространялся режим монополий. Однако «экстерриториальность» фамилии не была неограниченной: за преступления, нарушавшие нормальную работу рудника (кража руды, повреждение крепежных сооружений, нарушение правил безопасности при устройстве штолен и т.п.), кара налагалась на раба непосредственно императорской администрацией рудника в лице прокуратора (см. ниже) – за господином оставалось лишь право на цену раба.
Цитированные статьи Vip. II косвенно свидетельствуют о том, что раб мог трудиться в шахте, штольне, забое. Здесь же, вероятно, работали приговоренные ad metalla – известны многочисленные находки оков94. Бланко и Лусон приводят довольно большой материал надгробий свободных рудокопов, главным образом лузитанцев и галлеков, стекавшихся в рудники Юго-Запада (и даже говорят о «миграционном движении»)95. Ничего не известно, однако, о соотношении их труда и труда рабов96.
В роли рудничной администрации выступали императорские рабы и отпущенники, получавшие от прокуратора жалованье и разделявшие с солдатами охраны право бесплатно мыться в бане.
Рабских надписей из рудников дошло до нас мало. Кроме цитировавшейся уже надписи викария Теодора можно назвать, кажется, только надгробие 15-летнего раба Германа (Germanus Marini ser. – НАЕр, 2171) и, разве, надпись «мраморщика» (marmorarius) Гермеса, раба Аврелии Вибии Сабаны (CIL, II, 133 – из окрестностей Эборы), который, по мнению Д'Орса97, мог работать в каменоломнях.
Несколько памятников считаются изображениями испанских рудокопов римского времени98. Наиболее известен рельеф из Линарес (Бетика)99, изображающий рудокопов, направляющихся в забой. Их девять человек: пятеро изображены на переднем плане в рост, четверо – на втором плане. Глава группы (изображен более крупно) идет замыкающим, неся клещи и колокол (?), перед ним человек с молотком-киркой, еще один со светильником, у двоих руки свободны. Различие снаряжения указывает на разделение труда. Костюм изображенных Бланко и Лусон определяют, как род коротких штанов и кожаный передник (для защиты тела от давления тяжелой корзины с рудой). Датируют рельеф обычно временем Антонинов, хотя, строго говоря, указаний на дату нет. Нет указаний и на социальный статус изображенных, но думается, что рабочая одежда, инструмент100, характер кооперации в труде были одинаковы для всех рудокопов (а следовательно, и для рабов).