Организация Второго Афинского союза отличалась от организации Первого: в нем не было такой централизации, такого преобладающего господства Афин. В нем было больше равенства: союз состоял как бы из двух равноправных сторон — афинян и прочих союзников. Эти союзники имели в Афинах свое собрание или совет синедрион, состоявший из их представителей. Каждому союзному городу, большому и малому, принадлежало тут по одному голосу. Постановление такого собрания или синедриона переходило потом — через Совет 500, который вносил свою пробулевму, — в афинскую экклесию.
На каменной стеле, на которой начертано постановление, записаны и имена союзных городов; первые в ряду их — уже упомянутые выше Хиос, Митилена, Мефимна, Родос, Византии. К союзу присоединились и некоторые континентальные государства, в том числе Фивы. Всех союзников было до 60, а впоследствии — более 70.
Одновременно с образованием союза, в архонтство Навсиника, происходит преобразование афинской податной системы. Став вновь во главе союза и задаваясь широкими планами, афиняне, естественно, нуждались в больших денежных средствах. Прежде они сравнительно редко прибегали к прямому обложению, к эйсфоре; это была подать чрезвычайная; теперь она становится постоянной и сам порядок ее распределения и взимания изменяется. В податных целях производится оценка земельной собственности, домов и прочего имущества аттических граждан. На основании этой оценки, для более удобного сбора подати, граждане, подлежавшие обложению, разделены были на податные группы или общества, товарищества, так называемые симмории, с приблизительно равным состоянием. Взимаемая сумма раскладывалась между симмориями поровну. Затем между членами симмории, под руководством ее главы или гегемона, раскладка производилась соответственно состоянию или податному капиталу каждого. Заведовало сбором подати государство. Хотя за невзнос подати грозили штраф и даже конфискация имущества, но все же сборы поступали обыкновенно слишком медленно и неисправно. Тогда для большего удобства введен был такой порядок, что в каждом деме кто-либо из более богатых граждан уплачивал вперед причитающуюся с дема сумму, а сам потом собирал ее с демотов. С 360 г. стали возлагать это на 300 богатейших лиц, заранее определенных. Эти 300 приобрели фактически большое влияние на раскладку подати и даже на другие дела.
Победа Хабрия над спартанцами на море при Наксосе (376 г.) способствовала еще большему упрочению и расширению союза; Киклады примкнули к нему. Затем другой известный афинский полководец Тимофей направился на запад и присоединил к союзу Керкиру, нанеся новое поражение спартанскому флоту.
В то время в Греции, рядом с партикуляризмом, с особенной энергией обнаруживается и противоположное стремление — к объединению: идет напряженная борьба сил центробежных с центростремительными. Фивы объединяют Беотию и готовы стать во главе Греции. Кроме них и Афин, выдвигается Фессалия, которую объединяет владетель или тиран города Фер Ясон, задумывавший даже двинуться во главе греков против Персии. Он держал сторону Фив.
Вообще Спарта не могла надеяться на победу. С другой стороны, не в интересах Афин было содействовать дальнейшему росту фиванского могущества. К тому же война истощала их силы. Во главе партии мира или, точнее, тех, кто был против деятельной поддержки Фивам, стоял Каллистрат, выдающийся оратор и государственный Деятель, знаток в деле финансов, противник Тимофея. В 374 г. афиняне заключили было мир, по которому Спарта признала Афинский союз; но мир оказался недействительным: на западе, у Керкиры, где находился Тимофей, военные действия продолжались. Только в 371 г. на конгрессе в Спарте состоялся действительный мир между спартанцами и афинянами; но тут же произошел новый разрыв между Спартой и Фивами. Это был разрыв Фив и с Афинами, которые остались верны заключенному договору и для которых близкие могущественные Фивы казались еще более опасным противником, нежели отдаленная Спарта.
В открывшейся решительной борьбе Фив со Спартой афиняне занимают враждебное положение по отношению к первым. Холодно, с неудовольствием принимают они весть о знаменитой победе Эпаминонда при Левктрах (371 г.), — победе, которая составила эпоху в греческой истории, нанесла решительный удар спартанской гегемонии и дала толчок демократическому движению в самом Пелопоннесе: фиванским послам не было оказано обычных в подобных случаях почестей и предложение союза с Фивами было отклонено. Со Спартой и с Дионисием Сиракузским заключен был формальный союз; Дионисию, против которого раньше афинский оратор Лисий так страстно возбуждал толпу во время Олимпийских игр, теперь даровано было право афинского гражданства со всей его семьей, и — чем особенно дорожил тиран — его трагедия удостоена награды. Еще враждебнее должны были отнестись афиняне к соглашению Фив с Персией — этому «второму изданию Анталкидова мира», — по которому от них требовалось отказаться от Амфиполя и разоружить свой флот, и к попытке фиванцев завести собственный флот, достичь господства и на море. В битве при Мантинее (362 г.) против фиванцев сражались и афиняне.
После этой битвы Греция оказывается еще более слабой и в ней господствует еще большая неопределенность и смута, нежели прежде. Спарта, Афины, Фивы, поочередно пытались установить свою гегемонию, и цель оказывалась недостижимой, задача не по силам. Греческий партикуляризм одерживал верх; могущество Афин пало в борьбе со Спартой, могущество Спарты — в борьбе с Фивами. Величие последних было эфемерным: оно исчезло со смертью Пелопида и Эпаминонда. Теперь уже ни Спарта, ни Афины, ни Фивы не могли восстановить вполне свое прежнее могущество и над разрозненной Грецией устанавливается гегемония Македонии...
В то время как на севере, в Македонии, начал уже действовать Филипп и афиняне вступили с ним в столкновение из-за Амфиполя, Второй Афинский союз стал распадаться (357 г.). Во-первых, сама цель, поставленная первоначально этим союзом, уже была достигнута, и он утратил свой смысл: союз направлен был главным образом против Спарты, а Спарта была теперь вытеснена с моря, разбита даже на суше, ослаблена и не страшна для союзников. Они чувствовали себя вне опасности со стороны Спарты и скорее могли опасаться Афин. Между тем афинская демократия IV в. мало-помалу начала возвращаться к прежним приемам и практике времен Делосско-аттического союза: старые традиции в отношении союзников стали брать верх. Не говоря уже о том, что с союзников взимался если и не форос, то синтаксис, — производились тяжкие поборы, вымогательства, контрибуции; в некоторые города посылались снова афинские должностные лица с гарнизонами и даже клерухи, что прямо противоречило союзному соглашению 378/77 г. Когда, например, в 365 г. Тимофей завоевал Самос, туда посланы были афинские клерухи, а местные жители изгнаны. Потом в Потидею и Херсонес отправлены были клерухи. Правда, эти города не были в числе союзников, включенных в постановление 378/77 г.; но все же такой образ действий мог внушать опасение и остальным союзникам, возбуждать их против Афин. И вот, войдя в соглашение с владетелем Карий, Мавсолом, подобно Эвагору предшественником династов эпохи эллинизма, Хиос, Родос, Кос отпали от Афин, заключив союз между собой и с еще раньше отложившимся Византием. За ними последовали потом и другие крупные союзные общины. Эта Союзническая война для Афин была неудачна. В течение ее они лишились лучших своих вождей — Хабрия, который пал на войне, Ификрата и Тимофея, которые подверглись процессу и сошли со сцены, хотя Ификрат и был оправдан. Война эта стоила афинянам большого напряжения сил и больших расходов на снаряжение флота. В связи с ней находится реформа триерархии.
Прежде триерархия падала всей своей тяжестью на сравнительно немногих, отдельных граждан: корабль снаряжало одно лицо. Понятно, как тяжела была такая повинность, особенно во время финансового и экономического кризиса, при обеднении граждан. Поэтому после Сицилийской экспедиции назначались уже два триерарха для снаряжения одной триеры. Во время Союзнической войны, по предложению Периандра из Холарга, симмории распространены были и на триерархии: для этой литургии назначалось 1200 наиболее богатых граждан, которые разде. лялись на 20 симморий, по 60 членов в каждой, и эти симмории сообща должны были снаряжать требуемое число триер. Для снаряжения корабля члены каждой симмории соединялись в группы, синтелии. Первоначально каждый из упомянутых 1200 граждан участвовал в снаряжении триеры в равной доле, безотносительно к своему имуществу, так что богатым было легче, а менее богатым сравнительно тяжелее. Впоследствии, по закону Демосфена, это было изменено и установлена была известная постепенность в обложении соответственно состоянию каждого: наиболее богатым приходилось теперь снаряжать иногда даже не по одному, а по два корабля; доля же, падавшая на менее богатых, была меньше: эти снаряжали по одному кораблю сообща. Во главе симмории стояли 300 богатейших граждан; на них возложена была теперь новая обязанность, зато расширилось еще больше и их влияние: они составляли силу в государстве, своего рода комитет богачей. От них в значительной мере зависела раскладка повинностей.