В отношении пакта Молотова–Риббентропа и событий 1940 г. в Прибалтике контраст с советским временем наиболее разителен. Практически все авторы учебников вынуждены были признать как наличие советско-германских секретных договоренностей о разделе сфер влияния в Восточной Европе, так и активное применение силы в процессе присоединения прибалтийских государств к Советскому Союзу. Однако оценка этих действий Сталина и других политических руководителей СССР в большинстве случаев не сводится к безоговорочному осуждению. В качестве оправдания используют как соображения обеспечения безопасности Советского государства, так и будто бы присущее значительной части населения Прибалтики стремление к "истинному социализму", который, как они ошибочно надеялись, принесёт им Красная Армия. Вероятно, здесь сказывается нежелание перейти к действительно глубокой национальной самокритике. В качестве оправдания нарушений международного права служит чрезвычайная опасность, которую представлял Гитлер для СССР и всего мира, а также будто бы "двуличная" политика Англии и Франции, стремившихся столкнуть Советский Союз и Рейх, а самим остаться в стороне. Советская политика представляется сугубо оборонительной, а вина за действия сталинского режима перекладывается на «империалистов» и государства-лимитрофы, будто бы угрожавших СССР и тем вынуждавших руководство страны на чрезвычайные меры.
Прибалтика в составе СССР. 1940-80-е годы
В учебниках почти ничего не говорится о положении в Латвии, Литве и Эстонии в годы Великой Отечественной войны, если не считать абсолютно не соответствующих истине утверждений об активном советском партизанском движении в Прибалтике в этот период64. В некоторых учебниках упоминаются дивизии СС, сформированные немцами из прибалтов65. Лишь в одном известном нам пособии отмечается появление в Прибалтике "лесных братьев" ещё до начала Великой Отечественной войны - как ответ на репрессии, равно как и переход большинства солдат бывших армий Литвы, Латвии и Эстонии на сторону немцев вскоре после 22 июня 1941 г.66 Там же подчёркивается отсутствие в Прибалтике антинемецкого партизанского движения и активное сотрудничество многих литовцев, латышей и эстонцев с немцами в годы Второй мировой войны67.
Несколько больше повезло послевоенному времени. Так, в вузовском учебнике "История России. Новейшее время. 1945-99", подготовленном в РГГУ под редакцией А.В. Безбородова и написанном с антитоталитарных, продемократических позиций, первые послевоенные годы в прибалтийских республиках охарактеризованы следующим образом:
"Шла насильственная коллективизация на новых территориях - в Прибалтике, Западной Украине, Западной Белоруссии, сопровождаемая вооружёнными столкновениями. “Кулаки”, “бандиты”, “бандпособники” и их семьи десятками тысяч направлялись на спецпоселение. В 1945-49 гг. из республик Прибалтики было выселено 140 тыс. человек"68.
Здесь борьбе "лесных братьев" придан в первую очередь социально-экономический, а не национальный характер. Между тем, вооружённая борьба против Советской власти в Прибалтике началась накануне Великой Отечественной войны, ещё до начала коллективизации. В частности, отряды повстанцев заняли ряд населённых пунктов в Прибалтике, в том числе литовскую столицу Каунас, до прихода туда немецких войск69.
В другом пособии отмечается, что после Второй мировой войны "репрессии обрушились на население Прибалтики и Западной Украины, где вплоть до смерти Сталина продолжались военные действия против так называемых лесных братьев и оуновцев — литовских и украинских националистов, мечтавших при поддержке фашистской Германии создать свои независимые государства"70. Почему-то из числа "лесных братьев" выпали эстонцы и латыши. Ничего не говорится и о том, что с 1943 г. национальные движения Прибалтики ориентировались уже не на Германию, а на Англию и США.
К национализму авторы пособия относятся негативно. Описывая последние годы существования СССР, они с сожалением отмечают: "Демократизация общества разбудила спавшее доселе чудовище - национализм. По мере развития “перестройки” все большее значение стали приобретать национальные проблемы. Причем национальные противоречия и столкновения зачастую искусственно раздувались политическими деятелями из различных лагерей, пытавшимися использовать напряжённость для решения тех или иных своих проблем". Распад СССР предстаёт не как естественный процесс борьбы народов за свою независимость, а как следствие злой воли политиков. Применительно к Прибалтике подчёркивается, что там "часть русскоязычного населения выступила против курса лидеров своих республик на полный суверенитет"71. Здесь ситуация последних перестроечных лет проецируется на сегодняшнюю дискриминацию русскоязычного населения Прибалтики и существующие центробежные тенденции в России.
Ещё в одном учебнике национальные движения рассматриваются в качестве провокации новых репрессий, а репрессии, в свою очередь, как провокации новых всплесков национальных движений в будущем:
"Активизация национальных движений не могла не вызвать ещё большего ужесточения национальной политики руководства страны. Любое проявление национальной специфики, а тем более вооружённого противодействия объявлялось предательством. Однако в предательстве были обвинены не только те, кто действительно сотрудничал с немцами, но все представители того или иного народа. Самой реакционной чертой сталинской национальной политики стала депортация целых народов… Летом 1941 г. “диверсантами и шпионами” было объявлено всё немецкое население страны (почти 1,5 млн. человек), подлежавшее выселению в Сибирь и Казахстан... Тогда же в Сибирь были депортированы более 50 тыс. литовцев, латышей, эстонцев"72.
У читателей поэтому создаётся впечатление, что депортация прибалтов была осуществлена уже после нападения Германии на СССР и как следствие этого нападения. Между тем, в действительности депортации в Прибалтике начались за неделю до начала Великой Отечественной войны. Также и говорить о предательстве сотрудничавших с немцами литовцев, латышей и эстонцев вряд ли правильно. Большинство представителей этих народов в качестве предательства скорее рассматривали лояльное отношение к СССР.
В подавляющем большинстве учебников и учебных пособий вообще ничего не говорится о коллаборационизме народов Прибалтики с немцами в годы Второй мировой войны, хотя о коллаборационистах - представителях других народов, рассказано довольно подробно (упоминаются РОА, организации крымских татар и народов Северного Кавказа). Говорится лишь о существовании в Прибалтике "националистических организаций", наряду с аналогичными организациями в других регионах СССР, "где жёсткая политика властей в предвоенные годы вызывала наиболее жесткий протест населения". При этом никак не оговаривается, что латыши, эстонцы и литовцы протестовали прежде всего против насильственного включения их государств в состав Советского Союза.
О послевоенных годах мы узнаём, что "общая численность погибших от рук националистов-подпольщиков партийных и советских активистов в Прибалтике, по неполным данным, составила более 13 тыс. человек… Все они (националисты - Б.С.) протестовали против присоединения своих республик к СССР и начавшейся здесь сплошной коллективизации. Сопротивление войскам НКВД было настолько упорным, что продолжалось до 1951 года... В Литве, Латвии и Эстонии было изъято 2,5 тыс. пулеметов и около 50 тыс. автоматов, винтовок и пистолетов...
Всплеск национальных движений вызвал и новую волну репрессий. Она “накрыла” не только участников националистического подполья, но и ни в чём не повинных представителей различных народов"73. Из последней фразы очевидно, что к национальным партизанским движениям в Прибалтике, равно как и на других присоединенных в 1939-40 гг. территориях, авторы относятся, безусловно, отрицательно, считая оправданными репрессии против "националистов". Сами эти репрессии представлены в качестве "ответа" на террористические действия подполья. В действительности же репрессии против "западников" - жителей присоединённых в 1939-40 гг. Западной Украины, Западной Белоруссии, Прибалтики и Молдавии проводились с самого момента вступления туда советских войск по заранее разработанному плану и вне всякой связи с оказываемым сопротивлением. 22 тысячи поляков были расстреляны в 1940 г. в Катыни и других местах. Аналогичным образом ещё до германского нападения на СССР были репрессированы тысячи белорусов, украинцев, молдаван, литовцев, латышей и эстонцев, представляющих интеллигенцию, армию и имущие классы. В частности, накануне начала Великой Отечественной войны и в самом её начале был арестован и репрессирован весь командный состав прибалтийских частей Красной Армии, ранее служивший офицерами в армиях Литвы, Латвии и Эстонии. Эта мера способствовала переходу этих частей на сторону немцев.
Политика в отношении населения Балтии рассматривается как часть политики в отношении всех народов СССР: "преследования осуществлялись не только в форме арестов, ссылок, расстрелов. Запрещались национальные произведения, ограничивалось книгоиздание на родном языке… сокращалось число национальных школ". При этом подчёркивается, что в лагерях оказались также "лидеры русского национального движения", что применительно к 1940-50 гг. не соответствует действительности. Общий же вывод таков: "Подобная национальная политика не могла не вызвать в перспективе нового всплеска национальных движений у самых разных народов, входивших в состав СССР". Здесь как бы подразумевается, что существовала какая-то альтернативная политика, которая могла бы воспрепятствовать развитию национальных движений и развалу Советского Союза. Отметим, что, по крайней мере, в отношении народов Прибалтики, в своём подавляющем большинстве не принявших Советскую власть, вряд ли существовал вариант политики, могущей побудить их добровольно остаться в составе СССР. Применительно же к периоду 1960-х - первой половины 1980-х гг. признаётся, что "установка на русификацию системы образования" привела к сокращению числа национальных школ, в том числе и в Прибалтике, поскольку путём распространения русского языка в качестве средства межнационального общения "в будущем предполагалось достичь национального единства страны"74.