Главным мотивом, побудившим короля принять решение, обеспечивающее интересы французских, итальянских и немецких путников, проезжавших через этот перевал, была забота о поддержании международных связей Кастилии.
Королю принадлежало право принимать апелляции на решения судей. Он мог затребовать любое дело. При этом некоторые дела подлежали только его суду (убийство из-за угла, насилие над женщиной, разрушение церкви, дворца или дороги, нарушение перемирия, гражданская война между дворянами, вызовы и поединки и т. п.). Для разбора этих дел король устраивал публичную аудиенцию в своем суде, который назывался кортом (corf) и в состав которого входили члены королевской фамилии, епископы, графы, дворцовые должностные лица, начальники округов, а иногда также и инфансоны. На аудиенциях король выслушивал также представителей или посланников от вольных городов и вассалов, являющихся с жалобами, претензиями или с просьбами о справедливом решении дел, относящихся к порядку управления. До конца XII в. функции этого корта были, по-видимому, чисто консультативными, без права инициативы и решающего голоса. Приговор зависел исключительно от воли короля и приводился в исполнение портеро (portero), которых в XII в. сменяют сайоны (sayones). В графствах имелись судебные хунты или собрания, созывавшиеся периодически, на которых должны были присутствовать кавальеро.
Грубость нравов и всеобщая анархия требовали в соответствии с общим уровнем культуры той эпохи применения энергичных мер воздействия и свирепых наказаний за совершение преступления. Преступники подвергались отсечению конечностей, побиванию камнями, сбрасыванию со скалы, погребению заживо, сожжению; их карали голодной смертью, сажали в котлы с кипящей водой, сдирали кожу, душили, топили в море; некоторые из этих кар изобретались как чрезвычайные меры для пресечения разбоя, который принимал порой характер общественного бедствия вследствие усобиц и гражданских войн, как это имело место во времена Альфонса IX.
Для доказательства виновности по-прежнему применялся кипяток, раскаленное железо и судебный поединок, разрешенный Леонским собором 1020 г. Однако в конце IX в. подобные приемы не встречали уже одобрения, и короли старались искоренить этот обычай. Пытка, санкционированная уже в кодексе «Фуэро Хузго», широко применялась, но только при расследовании тяжелых преступлений и при соблюдении определенных процессуальных формальностей; при этом заботились, чтобы пытка не привела к смертельному исходу или чтобы в результате ее применения преступник не потерял какого-либо важного органа.
Но вместе с тем ко многим преступлениям иногда относились чрезвычайно снисходительно. Так, например, хотя в различных фуэрос человекоубийство каралось смертной казнью, но наряду с этим некоторыми фуэрос по-прежнему была узаконена денежная компенсация за убийство в соответствии с вестготскими правовыми нормами (композиция, энмьенда, калонья); эту компенсацию семья убийцы должна была платить семье убитого; порой просто назначалась цена откупа за совершенное преступление. Замена телесного наказания штрафом весьма характерна для законодательства этой эпохи. Например, в фуэро Леона за убийство в качестве откупа была установлена определенная сумма; в фуэрос Логроньо и Миранды эта сумма составляла 500 сольдо — подобная цифра повторяется и в других фуэрос. В фуэро Саламанки отмечается, что убийца должен заплатить 100 мара-веди; в фуэро Саагуна фиксируется цифра в 100 сольдо, в фуэро Куэнки — 300 и в фуэро Алькала — 108 сольдо; при этом указывалось, что в случае, если убийца не сможет уплатить эту сумму, надлежит его удавить. Обычно суммы откупа были не одинаковыми, а менялись в соответствии с социальным положением убитого; например, за убийство дворянина платился больший выкуп, чем за убийство плебея; однако городские привилегии уничтожали эти различия. Весьма любопытно предписание фуэро Леона, в котором для наказания за убийство давался незначительный срок в 9 дней. Если преступника не удавалось задержать в течение этого срока, он освобождался от наказания, хотя и не всегда мог избежать мести со стороны родственников своей жертвы, так как в ту эпоху по-прежнему существовал обычай кровной мести, свойственный германцам.
В некоторых фуэрос истцам предоставлялось право личного возмездия. Церковь и короли настойчиво стремились ограничить применение обычаев кровной мести (об этом свидетельствуют решения соборов в Коянсе и Леоне и некоторые фуэрос, как например фуэро Сепульведы) или смягчить их. С этой целью церковные соборы в Сантьяго 1113 г. и в Овьедо в 1115 г. запрещали пролитие крови в определенные дни (правило «Божьего мира») и требовали, чтобы уважались личные и имущественные права граждан и подвергались наказаниям злоумышленники. Эти предложения соборов были утверждены королями и дали начало ряду мероприятий общегосударственного значения.
Несмотря на распоряжения королей, стремившихся упорядочить судоустройство и придать большую эффективность своим привилегиям, дух беспорядка и анархии, господствовавший в эту эпоху, претензии привилегированных социальных групп и произвол должностных лиц чрезвычайно затрудняли нормальный ход судопроизводства. Не помогали законы, в которых декларировалось, что все должны быть равны перед судом, что никто не может быть арестован и казнен или лишен имущества, не будучи выслушан судом; что никто не может понести наказание, если суд в соответствии с тем или иным Фуэро не признал вины обвиняемого.
Нередко обиженные, кредиторы или тяжущиеся сами чинили суд и расправу, особенно если это были дворяне; еще чаще они старались обеспечить успех тяжбы, захватывая в качестве залога имущество противной стороны, что приводило к ссорам и убийствам.
Преступники злоупотребляли правом убежища либо прикрываясь привилегией иммунитета, предоставленной духовенству, либо отдаваясь под покровительство церкви и монастырей; их порог не мог переступить ни один судья, и следовательно, преступник, скрывающийся в храме, был недосягаем, хотя бы вина его не вызывала сомнений. Видные лица также часто укрывали в своих домах преступников. К этому следует еще добавить обычай отпуска на волю в определенные дни года или в дни религиозных праздников преступников, содержащихся в тюрьмах, даже если они не были еще судимы (обычай индульгенции). Правом помилования короли нередко злоупотребляли, особенно под влиянием магнатов. Ясно, что в таких условиях правосудие отправлялось крайне нерегулярно.
Из-за вышеуказанных причин происходило немало беспорядков, пока преемники Фернандо III не приняли меры для исправления создавшегося положения.
Военная служба, как уже отмечалось, была в этот период общим долгом всех подданных короля, как дворян и духовенства, так и плебеев. От военной службы освобождались только в очень немногих случаях и только когда речь шла об укрепленных или близких к границе селениях, причем жители их должны были давать обязательство в случае нападения врага отражать его своими силами. Иными словами, они освобождались только от необходимости сражаться в открытом поле.
Более абсолютный характер носило освобождение от военной службы отдельных лиц, которым эта льгота предоставлялась на условиях уплаты возмещения в деньгах или натурой (фонсадера).
Войско собиралось только во время кампании. По окончании войны воины возвращались к своим мирным занятиям, если это были плебеи, или же предавались отдыху, если это были дворяне. Постоянной армии не было, имелось своего рода временное ополчение, которое созывалось только в случае необходимости; в мирное время войско состояло только из нескольких наемных дружин короля или из лиц, находившихся на службе во дворце (меснадерос-донселес) (mesnaderos donceles).
Когда война становилась неизбежной, король обращался с призывом, по которому к нему являлись светские и духовные сеньоры со своими вассалами, крепостными и т. д., образуя различные дружины (меснады) под командой сеньора, причем в некоторых случаях дружинники находились на содержании у своего командира. Если сеньор был могущественным и от него зависели другие дворяне или кавальеро, каждый из них сопровождал своего патрона с таким количеством пехотинцев или конников, которое ему удавалось собрать. С другой стороны, на войну шли также ополчения вольных городов, руководимые алъфересами (alferezes) или абандерадо (abanderados) (знаменосцами). В фуэро каждого города устанавливалось число граждан, которые должны были участвовать в ополчении, их должности, обязанности, время и обстоятельства, при которых они должны были отправляться в военный поход. В действительности же на войну шли не все горожане. Прежде всего не обязаны были идти на войну алькальды, судьи и главы семей; последние могли посылать вместо себя (в соответствии с некоторыми фуэрос) сына или племянника. Командиры ополчения были одновременно и судьями; им принадлежало право карать нарушителей дисциплины и преступников во время похода и распределять захваченную в боях добычу. В одном из повествований о битве при Аларкосе (1195 г.) упоминается муниципальное ополчение. В битве при Лас Навас де Толоса участвовали ополчения Сории, Альмасана, Атьенсы, Сан Эстевана-де-Гормас, Айльона, Мединасели, Куэнки, Медины, Вальядолида, Толедо, Авилы, Сеговии и других городов.
Король имел определенные обязательства перед кавальеро в отношении уплаты жалованья войскам и распределения завоеванных земель или добычи. Эти обязательства впоследствии были четко определены Альфонсом X, преемником Фернандо III.
Помимо сеньориальных дружин и муниципальных ополчений, в войско часто входили иностранцы — союзные мавры, евреи, а также французы, немцы, итальянцы и т. д.