В течение многих столетий Южная Индия была отделена от Севера. Горы Виндхья и густые джунгли препятствовали культурным общениям. Постепенно контакты между народами обеих частей страны стали налаживаться — видимо, индоарийская культура начала проникать в Декан, однако сведения, сохранившиеся в североиндийских источниках о его народах, вплоть до эпохи Маурьев отрывочны и часто ненадежны: они фактически ограничиваются названиями некоторых племен и районов Декана в ведийской литературе. Судя по данным поздневедийских сочинений, в первой половине I тысячелетия до н. э. индоарийская культура распространилась лишь до района Берара (древняя Видарбха). Даже в грамматике Панини о собственно южноиндийских пародах и государствах ничего не сказано. У него упоминается Калинга — область, расположенная на востоке.
Но уже в труде Катьяяны, комментатора Панини, жившего, как полагают ученые, в IV в. до н. э. (согласно традиции, жителя южных районов), встречаются названия стран далекого Юга — Чола, Пандья и Керала. Вероятно, за период между написанием обоих трудов произошел заметный сдвиг в отношениях между населением Севера и Юга. Это отразилось и в памятниках буддийской канонической литературы. На усиление экономических связей указывают находки «клейменых монет» в Декане, причем в некоторых местах были обнаружены огромные клады — в Амаравати (Андхра-Прадеш), например, около 8 тыс.
Имеются материалы, позволяющие предположить, что ряд областей Декана входил в состав империи Нандов. Частью ее была Калинга (совр. Орисса), о чем повествует надпись Кхаравелы из Хатхигумпхи (I в. до н. э.). Поздние эпиграфические памятники на языке каннада (X—XI вв. н. э.) сохранили предание о власти Нандов над Кунталой (северной областью Майсура), но неизвестно, насколько это соответствует реальным фактам. По мнению некоторых исследователей, существование на р. Годавари городка Hay Нанд Дехра (совр. Нандер) показывает, что владения этой династии охватывали значительную часть Декана. Тамильский поэт Мамуланар упоминает о Нандах и их стремлении к богатству, что имеет аналогии и в североиндийских источниках. В этот период контакты Севера и Юга, должно быть, стали более оживленными. Греки, участники похода Александра, очевидно, знали отдельные области Южной Индии: Онесикрит сообщал даже о Ланке и в плаваниях к острову.
В эпоху Маурьев, как отмечалось выше, многие южные районы стали частью империи. Об этом свидетельствуют надписи Ашоки, открытые в разных местах Юга. В них названы отдельные пароды Декана (бходжи, пулинды, андхры), обитавшие на территории государства Ашоки, а также страны — Чола, Пандья, Сатияпута, Кералапута, расположенные за его пределами, но поддерживавшие с ним тесные политические и культурные связи.
Упоминания о Маурьях сохранились в тамильской литературе, в том числе в поэмах, относящихся к первым векам нашей эры. Поэты описывали Moriyar, которые на боевых колесницах проносились через горы. Ряд ученых, правда, сомневаются в возможности соотнести Moriyar с Маурьями, однако в целом тамильские источники демонстрируют влияние последних в областях Юга.
Мы уже указывали на данные Мегасфена о стране Пандея. Видимо, к нему восходит и легенда, переданная римским писателем Плинием (VII. 22), согласно которой царица Пандея правила 300 городами и командовала огромным войском (150 тыс. человек и 500 слонов). К сожалению, нет возможности проверить на местных источниках верность этих сообщений, но, безусловно, они отражают возросшую мощь южноиндийских государств.
Сведения о климате и растениях районов Юга имеются в труде Страбона (XV. I.22), использовавшего сочинения Мегасфена и других античных авторов, а о торговых контактах с Севером — в «Артхашастре». В трактате Каутильи подробно рассказывается о драгоценностях из Южной Индии, страны Пандьи и прочих областей (II. 11).
Вместе с властью Маурьев на Юг проникали североиндийская культура, письменность, а также буддизм и джайнизм. О распространении буддизма говорят находки многочисленных, хотя и крайне кратких, посвятительных надписей, датируемых палеографически III-II вв. до н. э. Ученые-лингвисты склонны видеть в их языке раннюю стадию литературного тамили. Сюан Цзан приводит данные о наличии в южных районах буддийских культовых памятников, сооружение которых приписывалось Ашоке. Непосредственная связь этих памятников именно с Ашокой сомнительна, существенно, однако, что местная традиция сохранила память об очень раннем проникновении буддизма.
Династическая история южноиндийских государств того периода практически неизвестна. Ослабление и падение империй Маурьев ознаменовались возвышением местных династий и отпадением большого числа провинций. При Пушьямитре, первом из Шунгов, в Декане возникло самостоятельное государство Видарбха, и только после упорной борьбы он сумел добиться раздела Видарбхи и подчинения северной ее части. Вероятно, об одном из самостоятельных правителей в период после падения Канвов сообщает надпись царя Сарвататы из Госунди (Раджастхан). Области на Западе, Юге и Востоке страны стремились к независимости и иногда даже вступали в борьбу за гегемонию на политической арене. Некоторые из них быстро сходили со сцены, другие добивались незначительных или довольно ощутимых результатов и расширяли свои территории. По данным эпиграфики, некоторые правители южноиндийских областей стали самостоятельными еще в позднемаурийскую эпоху. Так, надписи из Бхаттипролу (Андхра-Прадеш), датированные примерно 200 г. до н. э., упоминают царя по имени Куберака. Любопытно, что в пракритской надписи употреблен санскритский титул raja.
Эти и иные материалы заставляют думать, что в послемаурийский период североиндийская культура и традиции укоренились в ряде районов Юга. Надписи из Бхаттипролу указывают и на популярность буддизма. О том же свидетельствуют памятники Амаравати, Нагарджуниконды, Джаггаяпеты. Расцвет буддийского искусства в этом районе относится к первым векам нашей эры, но ранние ступы и другие культовые постройки датируются и концом I тысячелетия до н. э.
Послемаурийский период ознаменовался также дальнейшим, укреплением здесь джайнизма, хотя, по джайнской традиции, приверженцы этого вероучения появились на Юге еще при Чандрагупте.
Из государственных объединений Декана в изучаемую эпоху особенно выдвинулось государства Сатаваханов. В течение нескольких столетий ему удавалось, удерживать власть над огромной территорией, успешно соперничать с североиндийскими государствами и противостоять натиску вторгавшихся племен. Оно представляло собой единое образование с прочными традициями в сфере культуры и управления; целостность сохранялась и тогда, когда Северную Индию раздирали междоусобные войны, а магадхский престол переходил из рук в руки.
Время Сатаваханов отмечено яркими политическими событиями, значительным развитием культуры, интенсификацией связей со странами Запада, прежде всего с Римом, что подтверждается и данными письменных источников (в том числе «Перипла Эритрейского моря») и археологическими материалами. Все же наши знания об этом времени до сих пор крайне неполны: темных страниц больше, чем прочитанных и понятых. Исследователи располагают пока лишь свидетельствами пуранической традиции (к тому же довольно противоречивыми), относительно скудными данными эпиграфики, а также нумизматики.
Среди множества дискуссионных вопросов, касающихся Сатаваханов, самыми сложными остаются вопросы их происхождения и хронологии. Сейчас уже большинство ученых принимают точку зрения об идентификации Сатаваханов с Андхрами, но мнения относительно прародины династии весьма различны. Основываясь на сообщениях пуран, одни (например, Р. Бхандаркар, В. Смит, Е. Рэпсон) признают восточное происхождение династии, связывают ее с Андхрой, а факт открытия надписей первых правителей на Западе (в районе Пайтхана и в Насике) объясняют тем, что Сатаваханы уже в начале царствования продвинулись от Андхры на запад. В доказательство приводятся ссылки на надписи, где один из царей называется «господином Южной страны», что, согласно интерпретации ученых, указывает на связь династии с Андхрой.
Противоположная точка зрения была выдвинута В. Суктханкаром и поддержана К. П. Джаясвалом, X. Райчаудхури и др. Они считают, что Сатаваханы вначале обосновались в Западном Декане и лишь в первые века нашей эры (по Д. С. Сиркару, в середине II в.) захватили районы Андхры. Аргументами служат находки в Западном Декане эпиграфических документов и монет.
Безусловно, свидетельства пуран заслуживают серьезного внимания. Их стойкая традиция, несомненно, отразила реальные связи Сатаваханов с Андхрой, что не противоречит данным эпиграфики. «Принадлежащая к роду Андхров» династия могла, очевидно, уже в начальный период овладеть некоторыми областями Западного Декана. Впрочем, это заключение нуждается еще в серьезном обосновании.
Трудность установления хронологии ранних Сатаваханов определяется незначительным фондом надписей, относящихся к Рассматриваемому периоду. Пураны, которые сохранили династический список правителей Андхры, дают различные цифры продолжительности их царствования: 300, 411, 412, 456, 460 лет. Неодинаково и число правителей династии («Ваю-пурана» называет 17, а «Матсья-пурана» — 30).
Как сообщают пураны, царь Андхров (Сатаваханов) пришел: к власти после убийства правителя Канвов. Опираясь на эти сведения, ученые датировали возникновение династии концом I в. до н. э. Сторонники такой хронологической схемы считали, что первый из Сатаваханов до захвата трона был слугой Канвов, а значит, возвышение их нельзя увязывать с эпохой Маурьев.
Если даже принять самый краткий из упомянутых выше периодов правления — 300 лет, то конец его нужно будет датировать последним десятилетием III в., что не соотносится с материалами эпиграфики и нумизматики, по которым власть Сатаваханов в Андхре завершилась к началу III в.
Стремясь объяснить это несоответствие, некоторые защитники данной хронологической схемы склонны видеть в сообщении пуран о правлении Сатаваханов указание на царствование не только основной династии, но и ее отдельных «ветвей», будто бы дольше удерживавших власть в ряде областей. Впервые эту гипотезу выдвинул Д. Бхандаркар, затем «краткую» хронологическую схему приняли Л. де ла Валле-Пуссэн, Ж. Филлиоза, А. Л. Бэшем, Д. С. Сиркар, X. Райчаудхури и др.