Фраза «höfðingjar þeir, er at því hurfu» оставляет за собой некий намёк, что существовали другие хёвдинги, которые не участвовали в этом тинге. Это ещё дополнительный аргумент в пользу того, что собрание в Кьяларнесе не охватывало определенной части исландской территории и общества. Версия о том, что этот тинг был искусственно создан Торстейном специально, чтобы занять место некого всеисландского тинга, или хотя бы тинга, которому иерархически подчинялись хотя бы некоторые локальные тинги (своеобразное подобие будущего Альтинга), на первый взгляд кажется весьма логичной. В Landnámabók написано, что именно Торстейн и основал этот тинг (Landb., 9). Информации о том, какие события сопровождали основание Кьяларнесского тинга, в источниках всё же нет — об основании же Альтинга Ари рассказывает достаточно подробно. Конечно, особое внимание могло уделяться именно Альтингу, ибо он стал впоследствии вершиной исландского административного устройства, но, если Кьларнесское собрание создавалось примерно так же и для тех же целей, что и позднее Альтинг, то оно должно было найти более широкое упоминание в Íslendingabók, как важный этап становления островного устройства. И необходимость в основании Альтинга тоже остаётся непонятной в случае, если уже существовал институт подобный ему.
Пролить свет на ситуацию, возможно, сумеет подобная схема. Кьларнесский тинг был первоначально именно локальным тингом, призванным регулировать отношения внутри сообщества, образовавшегося на месте предполагаемой земли Ингольва Арнарсона. Он мог вполне возникнуть ещё при жизни это легендарного персонажа. Продолжая оставаться таковым по своей сути, со временем это собрание пытается претендовать на более важную роль, вероятно, при активном содействии Торстейна Ингольвссона, ведь род Ингольва пользовался большим почётом на протяжении всей исландской истории. По мере роста количества поселенцев и связей между ними на территории всего острова, непосредственная область, на которую распространял влияние этот тинг, расширялась, и, таким образом, могли дублироваться функции других тингов. Также могли совпадать традиционные сроки их проведения, что, конечно, делало бы всю систему неспособной к функционированию. Таким образом, Кьяларнесский тинг носил в определённом смысле двойственный характер, сочетая в себе черты будущего Альтинга и локального тинга (позднее várþing).
Если подобная ситуация существовала определённый период, то социальные и правовые отношения внутри исландского общества были бы крайне обострены, что могло грозить крупной распрей, во избежание которых, согласно Ари и сагам, проводились все основные нововведения в структуре исландских административных институтов. Кьяларнесский тинг просто физически не был бы способен полноценно служить разным целям. Показательно, что в Íslendingabók нельзя найти и намёка на то, что Торстейн Ингольвссон и его клан пытались как-то воспрепятствовать образованию Альтинга, ведь, судя по источникам, он должен был занимать лидирующие позиции в Кьларнесе. Наоборот, Ари даёт понять, что род Ингольва принимал, скорее всего, активное участие в создании Альтинга — сын Торстейна Торкель Луна стал законоговорителем (Íslb., 3).
Не менее интересен и пример Торнесского тинга, хотя при его использовании нужно особенно учитывать специфику использования материала саг. Как уже говорилось, сага рисует место его поведения сакральным, посвящённым Тору, что вполне соответствует общескандинавским чертам, присущим тингам. В то же время по ходу повествования следует история о том, как представители крупного регионального клана во главе с Торгримом Кьятлакссоном не пожелали мириться с порядками, установленными Торольвом, и его сыну Торгриму приходится вступить в противостояние с ними (Eyrbs., 9). Таким образом, может выявляться то, что сакральный статус тинга в Исландии был не так высок, как на континенте (Торнесский тинг был так священен по крайней мере только для представителей одного рода), что в какой-то степени объясняется тем нивелирующим воздействием, какое оказывала на религиозные представления скандинавов миграция на новую территорию.
Также в данном фрагменте могут отражаться те противоречия между группировками, которые обязательно должны были появиться на острове на втором этапе Века Заселения. Тинг находился на земле, взятой Торольвом Мостровой Бородой, и был заложен, как сообщается в саге, этим именитым первопоселенцем. Кьятлинги рисуются также весьма крупным и значимым родом, а потому вполне понятно их недовольство более влиятельным положением дома Торольва. Они также претендуют на значимое положение в округе, а потому необходимость подчиняться правилам, установленным основателем конкурирующего рода, гнетёт их, что видно из текста саги.
Эта распря не завершается большим кровопролитием. При посредничестве легендарного Торда Геллира она была разрешена. «Тогда перенесли тинг на восток полуострова, где он до сих пор и собирается», (Eyrbs., 10) — сообщает сага. Таким образом, Торгрим и его род теряют часть своего влияния, и ярое поклонение Тору перестаёт быть обязательным.
«Сага о жителях с Песчаного Берега» довольно чётко может рисовать тенденцию развития местных тингов в Исландии. Во-первых, здесь, как мне представляется, отражена эволюция внутренней структуры локального тинга. Первоначально созданный волей крупного первопоселенца, со временем тинг становится местом решения проблем для большого количества людей, имеющих свои интересы и потребности. Вместе с тем, устройство такого тинга, во многом определённое поселенцем-основателем на базе местных традиций того района, откуда он прибыл, могло вступать в противоречие с местными традициями других колонистов и их потомков, вынужденных принимать участие в этом тинге. Исландские собрания Эпохи Заселения не имели такой долгой, богатой традиции и той сакральной значимости, какой обладали их континентальные предшественники, о чём уже не раз говорилось выше. Для скандинавов, нашедших пристанище на острове, поэтому их форма и внутренние порядки не были абсолютными, что вполне могло вызывать среди членов проходящего период становления сообщества критическое отношение ко многому. К тому же, если поначалу крупный landnámsmaðr мог обладать довольно большой властью и влиянием, то впоследствии власть сходит на нет, а влияние сильно ограничивается (стоит вспомнить пример Одд и её потомков).
Тем не менее определённая культурная и этническая общность первых исландцев позволяла, как можно предположить, без труда находить решение подобного рода проблем. Вероятно, институт посредничества и связанного с ним арбитража (в источниках иногда jafnaðardómr) приобретает широкое распространение уже в Век Заселения, как один из способов избежания кровопролития. В источниках оставил свой след и институт так называемого «дверного суда», механизм действия и назначение которого ещё полностью не ясны. В Grágás’е о нём ничего не говорится, так как, видимо, ко времени письменной фиксации права он уже давно не практиковался. В то же время в сагах он встречается, и учёные относят время его существования к самым ранним временам исландского общества.
Вполне вероятно, что «дверной суд», действуя на самом раннем этапе Века Заселения, как простейшая форма урегулирования разного рода споров, в какой-то момент стал дополняться более сложными способами, такими как арбитраж, например, при разрешении противоречий, грозивших крупным потрясением социума. Впоследствии, похоже, уже намного позже Века Заселения, «дверные суды» по мере усложнения характера исландского общества и увеличения связей внутри него окончательно вытесняются другими структурами.
Второй аспект проблемы ранних исландских тингов заключается в двойственном их характере и несовместимости функций, которые им приходилось исполнять. Этот вопрос уже был рассмотрен ранее на примере Кьяларнесского тинга. Территориальные границы юрисдикции тинга, поначалу чётко определённые границами нескольких земельных владений, в центре с владением наиболее почтенного человека, первого поселенца в районе или его потомков, с течением времени приобретают размытый характер. Это происходит в результате увеличения числа жителей страны и естественного уменьшения большой власти, какой, по всей видимости, обладали landsnámsmenn, в большинстве своём те самые крупные норвежские бонды, в самом начале колонизации в тогда ещё небольших сообществах. Сложности могли возникать также, если соприкасались интересы людей, принадлежавших к разным тингам. Небольшие противоречия вполне могли разрешаться без особых затруднений, например, путём «дверного суда», но распри крупных родов в таком случае могли затягиваться на долгое время и заходить в тупиковую ситуацию.
Непосредственно с тингом был связан другой основополагающий институт древней Исландии — институт goði и goðorð’а. Одной из основных функций годи, своеобразных исландских вождей, было созывать весенние тинги и заседать в Логретте на Альтинге. Особенность этих структур заключается в том, что нигде более в Северной Европе они не получили такого распространения, как в Исландии, и нигде более их предназначение не было таким многосторонним.
В источниках континентального происхождения слово «goði» встречается лишь в одном руническом камне с острова Фюн. Он был установлен одной знатной женщиной в память о своём муже. В тексте перечисляются все титулы супруга, где, помимо прочего говорится, что он был ещё и годи. На основе этой надписи, а также, принимая во внимание лингвистические изыскания, и делались попытки интерпретации этого термина, того, что же он мог первоначально обозначать.
Йоун Йоуханссон пишет о теориях, предлагающих ответ на вопрос, откуда ведёт своё происхождение институт «годи». Наиболее распространённое мнение заключалось в том, что положение годи было прямым следствием их владения капищами и ведущей ролью в священных жертвоприношениях. Немецкий учёный Фридрих Боден, напротив, выдвигал предположение, что исландские годи, как и их коллеги среди других германских народов, приобретали свою власть через высокое рождение и большое количество последователей. Несмотря на то, что «владение святилищем и ведущая роль при торжественных жертвоприношениях», как он считает, без сомнений создавали почву для могущества годи, их власть держалась на других факторах, таких как аристократическая родословная и богатство.