Много раз дискутировавшийся вопрос о второй волне вторжения индоарийских народов в Индию сводится к следующему: примерно на рубеже II и I тыс. до н. э. от Памирского горного региона через Гилгит и Читрал в Центральную Индию хлынула новая волна индийских арьев, которые частично наслоились на более древние ведийские племена индийских арьев, частично оттеснили их к горам. Новые племена иногда называют эпическими арьями, так как именно они выступают в главных ролях в древнеиндийском эпосе. Первым среди них было племя куру. По археологическим данным известно, что в последние века II тыс. до н. э. памятники федоровской культуры продвигаются все далее к югу: в Семиречье и долины Тянь-Шаня, в области правых притоков Амударьи, на Памир. Влияние этой культуры заметно и на памятниках местных землевладельцев. Возникает вопрос, не является ли указанный процесс археологическим выражением событий, связанных с продвижением на юг второй волны индийских арьев?
Но кроме иранской и двух индийских инвазий древнейших арьев есть основания предполагать еще одну индоиранскую волну на юг, предшествовавшую всем другим и принесшую, как уже говорилось, этнический слой, послуживший субстратом при последующих вторжениях. Этот слой выявляется благодаря пережиточным, очень ранним элементам в культуре древних иранских народов - не иранским по происхождению, а индоиаранским - и благодаря появлению в Передней Азии следов какого-то индоиранского языка, принесенных неиндоиранцами - касситами (с XVIII в. до н. э.) и хурритами (XVI - XIII вв. до н. э.), - языка, тоже явно не иранского, но и не безусловно индоарийского. Очевидно, какая-то группа древнейших арьев на рубеже III и II тыс. до н. э., отделившись от общеиндоиранского единства, стала продвигаться к югу, в те места, где их сменили впоследствии иранские и индийские арьи, принесенные последующими волнами, т.е. в Среднюю Азию, Иран и, может быть, в Индию, вступив на западе Иранского нагорья в контакт с касситами и хурритами.
Может ли такая реконструкция найти подтверждение в археологическом материале? В каспийских и причерноморских степях в конце III - начале II тыс. до н.э. обитали племена катакомбной культуры, которые по ряду признаков могли быть индоиранскими. Судя по тому, что к началу II тыс. до н. э. памятники, близкие катакомбным, стали распространяться далеко на юг, племена, их создавшие, расселялись в том же направлении: так появилась заманбабинская культура в долине Зеравшана и, видимо, еще южнее, в Афганистане.
Ко второй четверти II тыс. до н. э. катакомбная культура в степях исчезает (ре частично заменили здесь андроновские памятники, о которых говорилось выше), но зато в то же время происходят большие изменения в культура земледельческих оазисов Средней Азии: прежняя высокоразвитая протогородская цивилизация исчезает, а на смену ей приходят иные, более архаичные на первых порах, культуры круга Намазга VI, которые охватывают новые территории (например, культура Сапалли и Дашлы в бассейне Амударьи). Они сочетают традиции более древних землевладельческих культур с инновациями, привнесенными, видимо, из степей, каковы прежде всего погребальные обряды. Другие племена - потомки катакомбников продолжали вести в Средней Азии прежний, степной, пастушеский образ жизни. Они, очевидно, и оставили памятники вахшской культуры.
Потомки индоиранцев этой первой, самой древней, волны оставили свой след и в дальнейшей истории Средней Азии и соседних территорий. С одной стороны, важные элементы связывают культуру Дашлы с нуристанскми кафирами нового времени. С другой - признаки весьма специфического похоронного обряда, свойственного тем же кафирам и засвидетельствованного у их предков еще во времена Александра Македонского, обнаруживают памятники бишкентской культуры, близкой вахшской и имеющей черты преемственной связи с более древней, заманбабинской культурой. Вполне возможно, что последним остатком древнейших арьев первой .волны и являются кафиры, сохранившие много древних черт в своей культуре и в языке, который лингвисты, признавая его индоиранский характер, не могут, тем не менее, отнести ни к иранской, ни к индийской ветвям. Бывшие кафиры Нуристана, ныне обитающие только по южным склонам Гиндукуша, еще в средние века занимали значительно большие территории: полагают, например, что родственные им племена составляли население Гура в домонгольское время.
Итак, мы спустились до времен самых первых из древнейших арьев, осевших в Средней Азии. Можно ли заглянуть еще глубже в толщу времен? Да, тщательное, научно обоснованное комбинирование языковых данных с археологическими и этнографическими позволяет это сделать. Но, опустившись в глубины истории еще на одну ступень, мы увидим уже иной, доиндоевропейский мир со своими чертами общественного строя и духовной культуры.
В науке сейчас принято считать, что в земледельческой зоне Средней Азии предшественники индоиранцев были народы дравидийского корня. Одни из первых земледельцев Средневосточного региона, они жили отдельными общинами, сосредоточенными вокруг более или менее крупного селения, которое являлось и их культовым центром - местом почитания прародительницы общины, Богини-Матери. Судя по тому, что дравидийские языки обнаруживают отдаленное родство с эламским, на котором в глубокой древности говорило автохтонное население Юго-Западного Ирана, дравидийские племена двигались в Среднюю Азию с запада, из Ирана. Древнейший период в истории этих племен - общий протодравидийский - относится к V - IV тыс. до н. э. Всем этим условиям хорошо удовлетворяет анауская культура Южного Туркменистана, носители которой, очевидно, и являлись восточным форпостом древнейших протодравидийских племен.
Примерно на рубеже IV и III тыс. до н. э. происходит разделение протодравидийских племен на западные и восточные (индийские), что предполагает широкое расселение их на восток. Действительно, как установили археологи, именно в конце IV - начале III тыс. до н. э. памятники геоксюрского варианта анауской культуры (эпохи Намазга III) из долины Теджена распространяются на огромные пространства от долины Зеравшана (культура Саразма) до Сеистана и Белуджистана, и факт этот можно объяснить только расселением племен, создавших такие памятники; возможно, что тогда же эти племена через Белуджистан дошли и до Индии. Следующая крупная веха в истории протодравидийских племен - разделение их на две группы уже в пределах Индии примерно в середине III тыс. до н.э., - видимо, связана с началом формирования хараппской культуры, процветавшей в долине Инда в конце III - начале II тыс. до н.э., а распад основной из этих групп в начале II тыс. до н.э. и первые этапы формирования современных дравидийских народов Декана - с гибелью хараппской цивилизации и формированием энеолитических культур Центральной Индии.
Таким образом, дравидийская принадлежность носителей земледельческих культур Средней Азии, Сеистана и Белуджистана III - начала II тыс. до н. э. весьма вероятна, поскольку процессы засвидетельствованные лингвистическими данными, с одной стороны, и археологическими данными - с другой, совпадают по месту, времени и содержанию, а для хараппской цивилизации - бесспорно. Однако необходимо учитывать, что народы, создавшие эти культуры, мало походили на современных дравидов Индии и не являлись их прямыми предками. Поэтому предпочтительнее называть их протодравидийскими. Вообще, смена этноса еще не означает поголовной смены населения. Как показывают костные останки людей того времени, физический тип населения Средней Азии со сменой этноса не изменился: и до, и после того здесь жили люди средиземноморского варианта европейской расы. Это значит, что арийских пришельцев численно было немного и физически они быстро растворились среди местного населения. И не только физический тип не изменился: продолжались древние традиции в земледелии, в гончарном ремесле и т. п., так как степняки-арьи не могли привнести в эти виды деятельности что-то свое, особенное. Но в области языка, общественного устройства, идеологии и обрядности, т. е. в том, что определяет этнос, приход арьев принес коренные изменения.
В доарийский период своей истории отдельные протодравидийские народы образовывали мощные объединения, о характере которых пока судить трудно. Такова страна Аратта, часто упоминаемая в шумерских сказаниях, складывавшихся примерно в середине III тыс. до н. э., но повествовавших о событиях начала этого тысячелетия. В них прославлялись подвиги древнего царя шумерского города Урука, при котором из Аратты доставлялись в Шумер разные товары. Относительно локализации этой страны среди ученых нет согласия, но наиболее убедительным кажется предложение считать центром Аратты древнее селение, от которого осталось огромное городище Шахри-Сохте в Сеистане. Если это так, то, принимая во внимание археологические материалы, нужно признать, что жители Аратты, будучи, по-видимому, потомками геоксюрцев, оказывали влияние на северные поселения, в том числе и на Саразм, в начале и середине III тыс. до н. э., организуя фактории по добыче и доставке тех минералов, которые затем попадали, в частности, и в Шумер.
Другое древнее объединение, название которого, к сожалению, до нас не дошло, сосредоточивалось вокруг центров, оставивших городища Намазга-депе и Алтып-депе в Южном Туркменистане. Население его, прямые потомки геоксюрцев и их соседей в предгорьях Копет-дага, достигло пика своего развития в конце III - начале II тыс. до н.э. (в эпоху Намазга V), формируя собственную протогородскую цивилизацию, дальнейшее развитие которой, однако, внезапно оборвалось.