Удельная раздробленность, выгодная для светской знати и высшего духовенства в XII в., столетием позже оказалась обременительной для всех социальных слоев. Церковь сталкивалась с серьезными трудностями в организации пастырской деятельности в польской провинции. Границы епархий не совпадали с границами все более мелких княжеств, а различия в их политическом положении не способствовали проведению единой и последовательной политики. Разбросанность владений по территории нескольких уделов была невыгодна светской знати, к тому же слабость княжеств снижала авторитет польских можновладцев на международной арене. При этом и знать, и рядовое рыцарство отождествляли собственные интересы с интересами своих родов. Родственные узы, связывавшие рыцарей различных уделов, являлись фактором, благоприятствовавшим политической интеграции, но нередко ставили родственников перед вопросом, кому они должны хранить верность — своему роду или местному князю.
Восстановление сильной государственной власти могло гарантировать соблюдение полученных прав не только рядовому рыцарству, но также горожанам и крестьянам. Удельная раздробленность создавала препятствия для деятельности купечества: внутренние войны подрывали торговлю, купцам приходилось платить таможенные пошлины на многочисленных границах. Развитие межрегиональной и внешней торговли, связи крупных польских городов между собой, а также с городами Чехии и Восточной Германии также усиливали среди горожан стремление к государственному единству. Впрочем, в городской среде наблюдались и противоположные тенденции, обусловленные соперничеством между отдельными городами.
Для всех социальных слоев важным доводом в пользу объединения являлось нарастание внешней угрозы, ставшее очевидным во второй половине XIII в. К нашествиям монголов, набегам ятвягов и литовцев добавилась экспансия Бранденбурга. Правители Чехии, после того как Рудольф Габсбург положил конец их экспансии в Восточноальпийской области, стали проявлять интерес к польским землям — Силезии и Малой Польше, стремясь поставить их в зависимость от себя. Поэтому стремление к объединению государства было, помимо прочего, ответом на растущую угрозу и давление извне. Однако задача не была легкой. Неясен был как путь к цели, так и то, какие именно центры и лица возглавят объединительный процесс. Князья из династии Пястов, как и общество в целом, стремились к государственному единству. Однако при этом каждый князь желал, чтобы оно было достигнуто под его руководством, но не за его счет. Теоретическое равноправие всех Пястов не позволяло им признать верховенство над собой одного из представителей разросшейся династии. Большими шансами на получение королевской власти обладали князья, правившие крупными и богатыми княжествами. В конце XIII в. процесс объединения Польши мог быть возглавлен правителями Великой Польши, Малой Польши, Силезии, а кроме того, королями Чехии. В конце XIII — начале XIV в. между ними происходила борьба, результатом которой явилось объединение части польских уделов в единое Польское королевство.
Неясно было не только то, кто будет правителем и какая территория станет ядром единого государства, но и то, какие социальные слои поддержат объединительный процесс. Он мог произойти как при участии всех или большинства общественных групп, так и под руководством или при решающем перевесе одной из них: духовенства, светской знати, рыцарства или горожан. Свою особую роль могло сыграть также население одного из регионов страны. Поэтому столкновения между отдельными князьями, стремившимися возглавить объединительное движение, и сторонниками того или иного претендента переплетались с борьбой различных стремившихся к гегемонии общественных групп. Это была борьба за социальное и политическое устройство будущего объединенного королевства.
Первую попытку объединения государства предпринял во второй половине XIII в. Лешек Черный, князь краковский, сандомирский и серадзский. Он пользовался поддержкой горожан, в особенности жителей Кракова, которым пожаловал привилегию, позволившую окружить город крепостными стенами. Смерть князя (он умер, не оставив потомства, в 1288 г.) положила конец его объединительным усилиям. Правителем в Сандомире и Серадзе стал его брат, брестский князь Владислав Локетек (Локоток). Краковом овладел вроцлавский князь Генрик IV Пробус. Опираясь на Краков, являвшийся символом единства Польши, и на тамошних горожан, тесно связанных с горожанами Силезии, а также на свои связи с чешским королевским двором, Генрик IV начал борьбу за королевскую корону, прерванную его неожиданной смертью в 1290 г. В своем завещании он передавал краковский удел великопольскому князю Пшемыслу II, а Вроцлавское княжество — Генрику Глоговскому. Однако в Силезии вспыхнула борьба за наследство покойного. Это привело к еще большей ее раздробленности, причем отдельные силезские княжества оказались в сфере влияния королей Чехии. В итоге правители Силезии, которая по своему экономическому развитию, числу городов, количеству населения и финансовым средствам занимала первое место в Польше, утратили возможность возглавить объединительный процесс.
Король Чехии Вацлав II стремился не только поставить в зависимость от себя отдельные силезские княжества, но и овладеть Краковом. При поддержке части малопольской знати во главе с епископом Павлом из Пшеманкова он был в 1290 г. избран на краковский престол.
Пшемыслу II пришлось покинуть столицу, принадлежавшую ему по завещанию Генрика IV. При этом, однако, он увез в Великую Польшу королевские «инсигнии». В 1292 г. войска Вацлава II изгнали из Сандомира Владислава Локетека, после чего осадили его в Серадзе и принудили к подчинению. Чешский король стал государем княжеств Малой Польши, верховным сюзереном нескольких принесших ему вассальную присягу силезских княжеств, а также княжеств Серадзского и Брестского. Подчинение (хотя и на различных условиях) столь обширной территории дало Вацлаву основания претендовать на польскую королевскую корону.
С притязаниями на корону выступил и великопольский князь Пшемысл II. В 1294 г. он, согласно ранее заключенному договору с князем Мстивоем II (Мщуем), унаследовал Гданьское Поморье. Пшемысла поддержал архипепископ Гнезненский Якуб Свинка и духовенство обоих уделов, а также рыцарство, стремившееся обеспечить ведущую роль Великой Польши в будущем королевстве. В 1295 г., получив согласие папы, Пшемысл II был коронован в Гнезненском соборе. При этом были использованы инсигнии, вывезенные им пятью годами ранее из Кракова.
Начавшееся восстановление государственного единства было прервано смертью короля. В феврале 1296 г. Пшемысла убили. Убийцы были подосланы бранденбургскими маркграфами, а в организации покушения принимали участие оппозиционно настроенные представители великопольской знати. Легкость, с которой этот удар разрушил создававшееся Пшемыслом королевство, указывает на слабость его материальных и организационных основ.
Претендентами на наследство Пшемысла II выступили Генрик Глоговский и Владислав Локетек. Великая Польша была поделена между двумя соперниками, а все Гданьское Поморье досталось Локетеку. Глоговского князя поддерживали города, Локетека — духовенство и рыцарство. Когда Локетек, потерпев неудачу в борьбе против Вацлава II, согласился принести вассальную присягу чешскому королю (1299), он лишился поддержки великополян. Между тем Вацлав II вторгся с войском в Великую Польшу и добился там своего избрания. Кроме того, он овладел Поморьем, частью Куявии, Серадзской и Ленчицкой землями. Объединив под своей властью большую часть польских земель, он был в 1300 г. коронован в Гнезно польской короной. Коронация, при которой были использованы коронационные символы Пшемысла II, была проведена, как и в 1296 г., архиепископом Якубом Свинкой, несгибаемым сторонником объединения страны вокруг Великой Польши. Однако объединение польских земель под властью Вацлава II не было полным. За границами королевства остался ряд силезских, куявских и мазовецких княжеств.
Поскольку король обычно находился в Чехии, управление Польшей он осуществлял через наместников — «старост», которых наделял весьма широкими полномочиями. Старосты назначались для отдельных уделов, а не для всего королевства. Таким образом, Вацлав так и не создал центральной администрации, сохранив в сфере управления разделение на уделы. Создание такого института, как «староство», помимо прочего, освобождало короля от обязательств, возложенных им на себя в грамоте, изданной в 1291 г. для малополян, в которой он обещал не давать должностей лицам иностранного происхождения. Это обязательство, однако, не распространялось на новые должности. И действительно, старостами нередко становились облеченные доверием короля выходцы из Чехии, которых в Польше небезосновательно обвиняли в злоупотреблениях и забвении интересов страны.
Тем не менее Вацлав II пользовался поддержкой значительной части польского общества. Ему благоволило духовенство — как гнезненское, так и краковское. Краковский епископ, онемечившийся силезский поляк Ян Муската, стал королевским старостой в Малой Польше и опорой власти Пршемысловичей в Польше. Свои выгоды от чешского правления в Польше получили города, в особенности те, что были связаны с торговыми центрами Чехии и Германии. Немецкий патрициат крупных городов был доволен установлением внутреннего мира, облегчением контактов с южными партнерами и не ощущал — в отличие от иных слоев общества — чужеземного характера власти Пршемысловичей.
В наименьшей степени были удовлетворены рыцарство и светская знать, оттесненные от важнейших в государстве постов старост и оскорбленные покровительством, которое король оказывал чужакам. Это наносило ущерб не только престижу, но и материальным интересам знати. Мелкое рыцарство, в свою очередь, болезненно ощущало тяжелую руку старост, которые педантично, порой и не зная меры, собирали подати, а также (что, впрочем, вполне соответствовало интересам страны) старались положить конец рыцарским разбоям и своеволию.