Грациан оказался настолько удовлетворен этим трактатом Амвросия, что попросил его написать продолжение и развить тему божественности Святого Духа. Епископ откликнулся на новую просьбу императора, и в течение следующего 379 г. из проповедей составил еще три книги трактата "О вере", которые в окончательном виде были отправлены Грациану в 380 г. Однако в связи с появлением новых арианских произведений Амвросий лишь развил и дополнил тему божественности Иисуса Христа из первых двух книг. В целом же трактат "О вере" всегда имел высочайшую репутацию, на него впоследствии часто ссылались теологи и неоднократно цитировали.
Тем не менее Амвросий всё же выполнил просьбу императора и в 381 г. написал еще одно продолжение- "О Святом Духе" в трех книгах. В этом трактате Амвросий излагает в связи с учением о Троице учение о Святом Духе, его участии в творении, промышлении и искуплении. Он показывает, что Святой Дух является богом и что он одной природы и одной субстанции с Отцом и Сыном.
В этом произведении Амвросий решил блеснуть уже не только своим знанием Писания, но и широко использовал труды греческих христианских авторов - Дидима, Василия Великого и Афанасия - признанных лидеров никейской ортодоксии.
И, наконец, завершает цикл этих догматических творений Амвросия еще одно произведение, написанное в конце 381-начале 382 г.,- "О таинстве божественного воплощения", которое является продолжением двух предыдущих трактатов и иногда обозначается как четвертая книга "О Святом Духе" или девятая книга целой работы: "О вере" - "О Святом Духе" - "О воплощении".
Последнее произведение, как и два предыдущих, направлено против ариан и последователей Аполлинария [4] и излагает учение о Троице, Сыне Божьем и о таинстве воплощения, как бы подводя итог догматическому учению медиоланского епископа.
Но вернемся к событиям, последовавшим сразу за Адрианопольской катастрофой. В отличие от Амвросия, сделавшего свой окончательный выбор в пользу никейской веры, первой реакцией императора Грациана было издание закона о веротерпимости. Несомненно, этот закон был вызван страхом императора перед возможными волнениями в условиях крайне серьезной внешней опасности для империи.
После битвы при Адрианополе готы, соединившись с племенами аланов и гуннов, двинулись на Константинополь. Лишь хитрость и решительность командующего римской армией Юлия спасла восточную столицу от разгрома, а провинции от разорения. "Получив известие о несчастьях, происшедших во Фракии,- пишет Аммиан Марцеллин, - он относительно всех готов, которые раньше были приняты на службу в римские войска и распределены по разным городам и укреплениям, отдал тайный приказ всем их командирам (все они были римлянами...) вызвать их к себе в одно и то же время якобы для вручения жалования и всех их перебить. Это разумное распоряжение было исполнено без замедления и без шума, и благодаря этому восточные провинции были спасены от великих бедствий" (Аммиан Марцеллин XXXI, 16).
Что касается варваров, стоявших под стенами Константинополя, то внушительный вид городских оборонительных укреплений отрезвил самых отчаянных из них. Не имея осадных орудий и лишенные поддержки со стороны тех варваров, которые находились на воинской службе в римской армии, они не решились на штурм.
Тем временем Грациан прибыл на Восток и попытался овладеть ситуацией. Однако очень скоро молодой император понял, что управлять огромной империей, находившейся в состоянии, близком к краху, ему одному не под силу. Сводный брат Грациана Валентиниан II не мог быть в этом ему помощником, так как в 378 г. ему было только 7 лет, и тогда выбор императора пал на Феодосия, военные заслуги которого были хорошо известны в империи и который был, пожалуй, единственным в то время человеком, способным разгромить готов и других варваров и навести порядок в восточной части державы.
Феодосий родился около 346 г. в Испании. Его отец был видным военачальником Валентиниана I и прославился многими военными подвигами в Британии и в Галлии. Благодаря отцу Феодосий с раннего детства познал военную науку и военную дисциплину и уже в 374 г. получил должность военачальника верхней Мезии.
И вот в момент наивысшей опасности для империи о Феодосии вспомнили: он был вызван из Испании и 19 января 379 г. в Сирмиуме торжественно провозглашен императором. В управление ему были даны восточные провинции Римской империи, а также на него было возложено ведение войны с готами.
Новый император принял энергичные меры по укреплению армии, объявил новый набор в нее всех боеспособных мужчин, кроме слуг и рабов, и уже в том же 379 г. сумел нанести ряд поражений варварам во Фракии и Мезии. Грациан же, положившись на Феодосия на востоке и опасаясь за судьбу своей части империи, отвел свои войска на запад.
* * *
В начале 379 г. Амвросию пришлось столкнуться с сильной арианской оппозицией. Готское вторжение привело к бегству в Италию значительного числа жителей придунайских провинций. Вероятно, большая часть беженцев-ариан устремилась в Медиолан, который был оплотом западного арианства на протяжении 20 лет епископства Авксентия. Здесь же находились и лидеры западного арианства Урсин и Валент. Сюда же примерно в это время под угрозой опасности перебрался из Сирмиума двор Валентиниана II, мать которого императрица Юстина придерживалась строгих арианских взглядов. Кроме этого, положение осложнялось изданным Грацианом законом о веротерпимости.
В этой ситуации Амвросий не смог воспрепятствовать тому, что ариане заняли одну из базилик города. В источниках нет никаких подробностей этого эпизода. Не совсем ясен и сам факт такого захвата, который произошел, по всей вероятности, накануне Пасхи 379 г.
Основанием для него, как можно предположить, было то, что Амвросию постепенно удалось заменить арианских священников в своих церковных штатах на православных и таким образом лишить ариан возможности отправлять культ. В письме епископу Констанцию, написанном накануне захвата базилики, Амвросий выражает тревогу по поводу распространения арианства и инструктирует его не подпускать верующих близко к арианам, чтобы те не заразили их "фальшивыми зернами" своего учения (Письмо 2, 28). Видимо, в это же время происходит столкновение Амвросия с арианами по вопросу о церковной собственности, когда Медиоланский епископ переплавил церковные сосуды с тем, чтобы выкупить пленных римлян у варваров (Об обязанностях священнослужителей II, XV, 70; XXVIII, 136).
Так или иначе, но захват базилики арианами явно ущемлял власть Амвросия как епископа и наносил удар по ортодоксии. В этих условиях Амвросий решает обратиться за помощью к Грациану, который принимает довольно мудрое решение: он отдает распоряжение префекту отнять базилику у ариан, но не отдавать ее православным, а конфисковать. Таким образом, обстановка в крупнейшем городе Италии несколько разрядилась в критический для судеб Римской империи момент. Однако вскоре конфискованная базилика всё же была возвращена православным. Амвросий говорит, что это произошло внезапно (О Святом Духе I, 19-20), но такая внезапность объясняется не столько "просветлением" императора в результате наставлений епископа, хотя они и сыграли определенную роль, сколько изменением политической обстановки и ослаблением позиций арианства на востоке, благодаря переходу в никейскую веру Феодосия.
Общее положение, сложившееся к концу лета 379 г. в Римской империи, и настойчивость Амвросия по отношению к Грациану привели к изданию закона 3 августа, осуждавшего в числе других ересей и арианство. Преимущества религиозного единства империи с политической точки зрения были очевидны. Обвинения во всех бедах империи еретиков, и в первую очередь ариан, со стороны Амвросия и других ортодоксальных епископов достигли цели. Кроме того, важнейшие епископские престолы, находившиеся вдали от беспокойных дунайских провинций, представлялись в этих условиях центрами стабильности и поддержки римских традиций, в то время как к арианству были привержены готы и другие варвары. Интересы Римской империи требовали в тот момент поддержки ортодоксии и борьбы с арианством. В 380 г. Амвросий предпринимает беспрецедентную попытку вмешательства в выборы епископа Сирмиума. Эта церковь находилась не только в другой провинции, но и в другом диоцезе, и вмешательство Амвросия нельзя было оправдать ни одним каноном, ни одним древним обычаем. Однако слишком уж велико было его стремление сокрушить столь важный оплот ариан.
Уже смеркалось, когда вдали показались окрестности Сирмиума. Немногочисленные спутники Амвросия - священники Медиоланского клира, находившиеся в одной повозке со своим епископом, казалось, задремали, утомленные долгой и трудной дорогой. До места назначения еще было около часа езды, но к Амвросию сон не шел. Епископ размышлял о том, что ему предстоит предпринять завтра - в ответственный день выборов на сирмийскую кафедру - и корил себя за опоздание.