Грозный царь: известный и неведомый...
Перевезенцев С. В.
Очерк-размышление
I
Есть в русской истории некие «вечные» темы, которые изучаются и обсуждаются — и в исторической науке, и в общественном мнении — десятилетиями, а то и столетиями, но окончательного, «точного», всеми принимаемого ответа так и не находят. Вот уже более пятидесяти лет идет в науке спор о начале Великой Отечественной войны — кто виноват? почему «прошляпили»? в чем причины страшных поражений 1941 года? В скором времени наступит столетний юбилей революций 1917 года — и снова вопросов больше, нежели ответов. К трехсотлетнему юбилею приближается еще одна научная дискуссия — о происхождении руси и варягов, о начале Древнерусского государства. Постоянно продолжают волновать научное сознание такие кардинальные фигуры отечественной истории, как И.В. Сталин, В.И. Ленин, Петр I…
Одна из таких «вечных» тем — личность, жизнь и деятельность первого русского царя Ивана IV Васильевича Грозного. Вот уже более 425 лет минуло со дня его кончины, а в научной литературе как не было, так и нет некого единого представления о нем, нет единой оценки, единого мнения. Еще более, иногда кардинально, оценки Ивана Грозного расходятся в современном общественном сознании: одни наши современники считают первого русского царя антихристом, другие — святым, кто-то пишет ему иконы, а кто-то — сносит памятники.
Свидетельством негативного восприятия образа царя Ивана IV Васильевича в последнее время стали два фильма. Один из них — это многосерийный телефильм, показанный по каналу «Россия». В этом фильме молодой царь Иван Васильевич — это собрание всех мыслимых пороков. Правда, и окружение его тоже не лучше. В итоге, получилось на редкость «целостное» полотно: люди XVI века — сплошные монстры, да и время — исключительно монструозное. Однако название этого фильма, имена режиссера и актеров не запомнились. Причина тому — какое-то немыслимое количество пошлости на каждый квадратный сантиметр телекадра. Смотреть это «телепроизведение» было противно и гадко, ибо казалось, что авторы решили во что бы то ни стало провести только одну «сверхидею» — в средневековой Руси детей вовсе не в капусте находили, а как и все мы, грешные… Ну и так далее.
Второй фильм — это уже кинопродукция с лаконичным названием «Царь» режиссера П. Лунгина. Фильм, несомненно, с гораздо более серьезной заявкой, нежели телеподелка канала «Россия». В самом деле, духовное противостояние царя Ивана Васильевича и святителя Филиппа, митрополита Московского и всея Руси — это реальная проблема в русской истории. Вот только решает эту проблему фильм «Царь» слишком прямолинейно. По сути дела, в основу сценария авторы попытались положить житие святителя Филиппа и представить нам, зрителям, именно житийное прочтение действительного исторического сюжета. А всякое житие — это же словесная икона, не подразумевающая полутонов и многозначности оценок, не подразумевающее также и полного соответствия исторической реальности. Вернее, многозначность в житиях есть, но она находится в другом измерении — в житии показывается многозначность Добра, которому, чаще всего, противостоит довольно-таки однозначное Зло. Ибо главный герой всякого жития — святой человек, и задача жития состоит в том, чтобы показать привлекательность Божиего подвижника, его борьбу со Злом и его, святого, победу над Злом.
Создатели фильма «Царь» тоже показали нам открытое противостояние воплощенного Добра (святителя Филиппа) и воплощенного Зла (царя Ивана). Иначе говоря, изначально предполагалось представить зрителям государя Ивана Васильевича, если не как антихриста, то как его предтечу. Следовательно, решение образов главных героев заключалась в максимальном усилении положительных характеристик святителя Филиппа и, одновременно, в максимальной демонстрации отрицательных и даже самых отвратительных качеств царя Ивана. Отсюда и столь нелицеприятный и… однозначный (!) образ царя, созданный Петром Мамоновым, в исполнении которого царь — истинное исчадие ада. Правда, само по себе это «исчадие» получилось несколько мелковатым, этаким мелким бесом. Подобную мелковатость, даже гротескную комедийность образа усиливает, к примеру, единственный зуб во рту царя, очень уж напоминающий столь же единственный клык Бабы-Яги в исполнении Г. Милляра из детских фильмов А. Роу.
И еще одно недоумение, вызванное фильмом П. Лунгина: если в основу фильма положен житийный сюжет, то почему сам фильм называется «Царь»? Ведь главный герой фильма вовсе не царь Иван Васильевич, а святитель Филипп? Название «Царь» решительно дезориентирует зрителя и, как думается, авторов фильма. Из этого вытекают и все слабости самой картины — название фильма, как передающее его основной смысл, совершенно не соотносится с содержанием. Нет, конечно, можно поумствовать, и объяснить, что истинным царем (в духовном смысле) в конфликте Ивана IV и святителя Филиппа оказывается вовсе не «звероподобный» Иван. Но больно уж все это сложно. Поэтому, думается, объяснения такой путаницы намного проще. Название фильма выбрано исключительно из коммерческих целей: видимо, его создатели решили, что кинокартина «Царь» принесет гораздо большие сборы, нежели фильм с названием «Филипп», или «Подвижник», или с каким-то еще подобным. Правда, ежели в данном случае коммерческие интересы превалировали над всеми остальными, то и фильм не должен претендовать на некий нравственный урок. А ведь фильм «Царь» как раз претендует… Но причем здесь нравственность?
Несколько странное, если не сказать больше, впечатление вызвал и поступок исполнителя роли шута Вассиана, актера, сценариста и, одновременно, священника Ивана Охлобыстина, который был поражен крайне негативной реакцией и на его участие в фильме, и на созданный им образ со стороны «собратьев по служению и простых прихожан». Эта критика привела его к печальному выводу: «Я действительно категорически не соответствую общепринятому нормативу внешнего образа священнослужителя». Поэтому И. Охлобыстин заявил, что готов сложить с себя священнический сан и даже написал об этом письмо Святейшему Патриарху (1). И снова возникает вопрос: а соответствует ли фильм «Царь» той нравственной максиме, которую он, якобы, утверждает?
А оба фильма вызвали самые полярные оценки: кто-то их восхвалял, но многие, наоборот, открыто возмущались.
Стоит вспомнить, что полярные оценки жизни и деятельности первого русского царя возникли уже при жизни Ивана Васильевича и его современники оставили нам не просто различные, а противоположные впечатления о государе. Так, князь Андрей Михайлович Курбский, долгое время бывший соратником царя, но бежавший в 1564 г. из России в Литву, стал первым обличителем Ивана IV. Именно Курбский оказался автором концепции «двух Иванов»: в 1550-е гг. Иван Васильевич — благочестивый православный царь, участник созидания Святорусского царства; в 1560–1570-е гг. царь Иван — предатель христианских истин, разрушитель Святорусского царства, тиран, убийца (2). А вот в официальном летописании царь, наоборот, прославлялся как великий христианский государь. Об этом же писал и первый русский патриарх, святитель Иов, лично знавший Ивана IV, в повести, написанной между 1598 и 1605 гг. и посвященной уже сыну Ивана Грозного, царю Федору Ивановичу «Той же убо благочестивый царь и великий князь Иванъ Васильевичъ всеа Русии бе разумомъ и мудростию украшен и в храборскихъ победахъ изряденъ славен, и к бранному ополчению зело искусенъ, и во всехъ царских исправлениих достохвален явися, великия израдныя победы показа и многия подвиги по благочестии совершив» (3).
Противоречивые свидетельства современников, естественно, в значительной степени влияли и продолжают влиять на формирование научных представлений об Иване Грозном, о его эпохе, о его личности и деяниях. Конечно, за многие десятилетия и даже столетия (а российская историческая наука, напомню, возникла в XVIII веке) историки выяснили множество фактов, открыли большое число документов. Впрочем, вторая половина XVI столетия не так уж богата на исторические источники, как может показаться. Общерусское летописание в то время прекратилось, а многообразные свидетельства иностранцев, бывавших или живших в России, несомненно, интересны, информативны, однако нередко тенденциозны. Ведь, как отмечают современные историки, именно в годы правления Ивана IV, особенно во время Ливонской войны, в Западной Европе начинает формироваться пропагандистский миф о «варварской России», являющей собой «угрозу для всего западного мира». Тогдашние западноевропейские «политтехнологи» описывали жителей России XVI века, как безбожников, людоедов, святотатцев, убийц и агрессоров от природы. Естественно, что возглавлять подобное сборище мог только «бесчеловечный тиран», «жесточайший и свирепейший враг», а именно — русский царь (4). Поэтому, читая сообщения иностранцев о России, всегда стоит помнить, о том, что они изначально воспринимали Россию, как вражескую и «варварскую страну», и в своих сочинениях, прежде всего, стремились подтвердить этот уже сложившийся у них стереотип. Конечно, это вовсе не значит, что иностранным источникам нельзя доверять вообще. Но это значит, что использовать информацию из иностранных источников нужно очень осторожно.
Кстати говоря, современные историки замечают, что «отголоски этого восприятия, порожденного Ливонской войной 1558–1583 годов, слышны и сегодня в высказываниях иностранных политиков и ученых». Иначе говоря, именно Ливонская война стала временем рождения пресловутой русофобии, когда Западная Европа, испуганная успешными наступательными действиями Российского государства, стала еще больше пугать саму себя и весь мир рассказками о «страшном русском медведе». А вот «изменить этот имидж, формировавшийся веками, для России необычайно трудно, прежде всего из-за нежелания европейской стороны менять свои предубеждения и стереотипы, сформировавшиеся более четырехсот лет назад»(5).