Соединения имели укомплектованный штатный состав, который, однако, как уже было сказано выше, не прошел курс боевой подготовки и подразделения их не были сколочены. Штабы не были обучены и не имели средств связи. Не хватало минометов, пулеметов и стрелкового вооружения. Войска не имели зенитных средств защиты. Артиллерия имела лишь четверть боекомплекта. Боеприпасов для стрелкового оружия было крайне мало.
Теперь мне бы хотелось обратиться к воспоминаниям ветеранов 2-й ударной армии, в частности И. Венца, полковника в отставке, бывшего комиссара 59-й отдельной стрелковой бригады:
«Формирование бригады началось в конце октября 1941 года в Приволжском военном округе с базой в селе Дергачи, районном центре Саратовской области. Кроме здания школы, приспособленного под штаб бригады, каких-либо других зданий для размещения формирующихся частей и подразделений не было, поэтому личный состав располагался постоем в крестьянских домах Дергачей и окрестных деревень, что безусловно отрицательно сказывалось на подготовке и формировании подразделений.
Руководство формированием пришлось возглавлять мне, так как командир и начальник штаба бригады прибыли в часть только в 20-х числа декабря - за день-два до отправки первого эшелона.
Буквально в последний день перед отправкой мы сумели провести единственное учение бригады на тему «Марш и встречный бой» и то, внезапно поднявшийся буран и снежная вьюга, помешали успешному завершению, так как начались массовые обморожения.
Очень плохо в ходе формирования поступало вооружение и материальная часть. Так пушки и минометы, часть винтовок и немного автоматов мы получили только в Ярославле на станции Всполье, где мы поступили в состав 2УА в последней декаде декабря 1942 года. Все это не могло не сказаться на качестве первых боевых действий бригады.
Однако следует отметить, что бригада получила отменное пополнение.
Достаточно сказать, что мы получили 500 человек коммунистов и комсомольцев, бывших средних и младших командиров и политработников, направленных в бригаду в качестве рядовых политбойцов.
Получив в Ярославле технику и вооружение, мы начали отправлять эшелоны, скопившиеся на ст. Всполье. Продвижение шло крайне медленно. Наш первый эшелон, в котором находился и я, прибыл на ст. Неболочь, конечный пункт, рано на рассвете 31 декабря. Здесь же мы получили и первое боевое крещение - налет самолетов немецкой авиации, обстрелявших эшелон и сбросивших бомбы. К счастью жертв почти не было.
Далее в пешем порядке при глубоких снежных заносах, расчищая путь транспорту, части двигались к Малой Вишере и далее по маршруту движения передовых частей 2УА».[7]
На примере 59-й отдельной стрелковой бригады, мы видим, что войска, прибывавшие на фронт, были либо мало обучены, либо не обучены вовсе. То, что в пополнении было «500 человек коммунистов и комсомольцев» ещё ничего не значит – на фронте нужны бойцы, которые не понаслышке знают военное дело, а любовь к партии не защищала от немецких пуль и снарядов.
Характеризуя 2-ю Ударную армию, нелишне остановиться на ее командующем, в период с 10 января по 20 апреля 1942 года, генерал-лейтенанте Г.Г. Соколове. Он совсем недавно пришел в Красную Армию из НКВД, где был одним из заместителей Берии. Этот командарм отличался полной военной бездарностью и неспособностью руководить войсками. Процитирую для примера выдержки из приказа этого новоявленного полководца от 19 ноября 1941 года:
1. Хождение, как ползанье мух осенью, отменяю и приказываю впредь в армии ходить так: военный шаг – аршин, им и ходить. Ускоренный – полтора, так и нажимать.
2. С едой не ладен порядок. Среди боя обедают и марш прерывают на завтрак. На войне порядок такой: завтрак – затемно, перед рассветом, а обед – затемно, вечером. Днем удастся хлеба и сухарь с чаем пожевать – хорошо, а нет – и на том спасибо, благо день не особенно длинен.
3. Запомнить всем – и начальникам и рядовым, и старым и молодым, что днем колоннами больше роты ходить нельзя, а вообще на войне для похода – ночь, вот тогда и маршируй.
4. Холода не бояться, бабами рязанскими не наряжаться, быть молодцами и морозу не поддаваться. Уши и руки растирай снегом».[8]
По замыслу операции 2-я Ударная армия должна была по мере прибытия эшелонов разгружаться в Малой Вишере и форсированным маршем направляться в расположение 52-ой армии генерала Н.К. Клыкова ( 80-90 км по глубокому снегу и бездорожью ) и с ходу вступить в бой. Когда полковник Антюфеев обратил внимание Соколова на плохую организацию марша, отсутствие боеприпасов и продовольствия, тот беззаботно пожал плечами и многозначительно указал пальцем в потолок: «Так требует хозяин. Надо выполнять!»[9]
Но, как бывало не раз, железное «надо» не сработало. 2-я Ударная армия своевременно не прибыла на боевые позиции, и это вынудило Мерецкова просить Москву о переносе срока начала наступления. Ставка, учитывая тяжёлое положение Ленинграда, согласилась отсрочить начало наступления до 7 января 1942 года.
Генерал Мерецков был недавно освобожден из застенков НКВД. Страх и желание доказать свою преданность приведут к тому, что Мерецков станет безропотно выполнять многие недостаточно продуманные приказания из Москвы. В случае возникновения трудностей на фронте Мерецков вместо смелых самоличных решений будет страховаться постановлениями Военного совета фронта.
В качестве представителя Ставки к нему был назначен печально известный Л.З. Мехлис.
При всех отрицательных качествах Мехлиса, его капризности, подозрительности, мнительности, сталинский посланник сыграл в целом положительную роль в подготовке Волховского фронта к наступлению. Так, узнав о том, что прибывающие армии совсем не обеспечены артиллерией, а имеющиеся на фронте орудия разукомплектованы, лишены оптических приборов и средств связи, Мехлис сообщил об этом Сталину, и вскоре в Малую Вишеру был послан командующий артиллерией Красной Армии Н.Н. Воронов с несколькими вагонами недостающего оборудования.
Помог Мехлис Волховскому фронту и в том, что смог лично убедиться в полной неспособности Соколова руководить армией. Он поддержал ходатайство Военного совета фронта о его смещении. Правда, Соколов был отозван в Москву только 10 января 1942 года, уже в ходе начавшегося наступления. Заодно по рекомендации Мехлиса был заменен и член военного совета армии бригадный комиссар А. И. Михайлов. А несколькими днями ранее, докладывая в Москву, Мехлис остался очень доволен Мерецковым, который пообещал Сталину, несмотря на неподготовленность фронта, начать наступление 7 января. Верховный оценил такое рвение и направил Мерецкову личное послание такого содержания: Уважаемый Кирилл Афанасьевич!
Дело, которое поручено Вам, является историческим делом освобождение Ленинграда, сами понимаете - великое дело. Я бы хотел, чтобы предстоящее наступление Волховского фронта не разменивалось на мелкие стычки, а вылилось бы в единый мощный удар по врагу. Я не сомневаюсь, что Вы постараетесь превратить это наступление именно в единый и общий удар по врагу, опрокидывающий все расчеты немецких захватчиков.
6-го января командующий войсками Волховского фронта генерал артиллерии К.А. Мерецков подписал приказ о переходе в наступление.
«Войскам Волховского фронта 7 января 1942 года всеми силами перейти в решающее наступление на врага, прорвать его укрепленные позиции, разгромить его живую силу, преследовать неотступно остатки разбитых частей, окружить и пленить их». В приказе было определено направление главного удара фронта (Сиверская - Волосово) и ближайшая задача прорвать оборонительные полосы противника на реке Волхов, Тигода, Равань и выйти на фронт Любань, Дубовик, Чолово.[10]
Оценивая действия командующего Волховским фронтом, можно сделать вывод, что это письмо от товарища Сталина не только не ободрило Мерецкова, а повергло в его панику. Он отлично понимал, что осуществить предложенный Ставкой план наличными средствами фронта не возможно. Мерецкову следовало бы объяснить это Сталину, но, видимо, в Кирилле Афанасьевиче слишком свежа была память о допросах в НКВД. Он струсил. Скорее всего, именно здесь была допущена первая роковая ошибка.
К началу наступления во 2-й Ударной и 59-й армиях исходное положение заняли немногим больше половины соединений. Остальные соединения, армейская артиллерия и некоторые части усиления еще следовали в железнодорожных эшелонах. Тыл фронта не создал систему баз с запасами материальных средств, боеприпасов, средств связи, не развернул медицинские учреждения, не сформировал дорожно-эксплуатапионную и дорожно-строительную службы. Фронтовой и армейские тылы не были обеспечены в потребном количестве ни автотранспортом, ни гужевым транспортом.
Не завершив сосредоточения и не закончив подготовку, войска фронта перешли в наступление. Но не разведанная и, следовательно, не подавленная нашей артиллерией оборонительная позиция врага позволила ему сохранить всю огневую систему. Наши части, встреченные сильным пулеметным, минометным и артиллерийским огнями, были вынуждены отойти на исходные рубежи. Военный Совет фронта снова обратился к Ставке с просьбой отложить начало операции на три дня, которых опять не хватило, и Ставка 10 января во время разговора по прямому проводу предложила отложить еще раз начало наступления.
Сохранилась запись телефонного разговора К.А. Мерецкова со Ставкой.
По всем данным, у вас не готово наступление к 11-му числу. Если это верно, надо отложить на день или два, чтобы наступать и прорвать оборону противника. У русских говориться: поспешишь людей насмешишь. У вас так и вышло, поспешили с наступлением, не подготовив его, и насмешили людей. Если помните, я вам предлагал отложить наступление, если ударная армия Соколова не готова, а теперь пожинаете плоды свое поспешности...»[11]