Одним из прибыльных занятий была торговля шелком. Об этом свидетельствует Прокопий Кессарийский в своих «Тайной истории», «О войне с персами», «О войне с готами».
«…С тех пор, как Юстиниан принял царство, учреждены были таможенные ведомства … и назначены два архонта с целью взимания пошлин … Для Константинополя он придумал следующее. Он же всем судам, прибывавшим в Константинополь, не позволял разгружаться в гавани, но или принуждал корабельщиков платить пеню за свои корабли, или везти товары в Африку или Италию… Те, для которых торговое дело было единственным средством к жизни, принуждены были вносить за свои товары тройную пошлину… Большинство предметов было обращено в царскую монополию. Во главе шелкового производства и торговли шелковыми изделиями в империи стоял начальник царской казны … он требовал, чтобы мастера готовили этот товар исключительно для него, и не тайно, но открыто, на базаре, унцию шелка … оценивать в 6 номисм … этим путем он доставил в царскую казну большие средства…»[4] («Тайная история», гл.25). В произведении «О войне с персами» (кн.I, гл.20) Прокопий Кессарийский рассказывает о ввозе шелка в империю, а в произведении «О войне с готами» (кн.IV, гл.17) – о ввозе шелкопряда в Византию («… и от них в дальнейшем пошел шелк-сырец в Ромейской земле»).[5]
Характерной чертой среднего аграрного ранневизантийского города в IV – V веках было то, что он не переживал подъема или оживления. Муниципальная организация, от которой зависело благополучие города, беднела, а расходы куриалов на муниципальные нужды сокращались. Уменьшение спроса округи ослабляло городское ремесло. Поэтому «город постепенно аграризировался. Как писал Ливаний, уже в IV веке многие мелкие города становились «похожими на деревни». По словам Феодорита Киррского, в V веке они лишались «последних остатков былого процветания». Однако в ранней Византии упадок мелких полисов как городов проходил медленнее»[6]. Г.Л. Курбатов пишет, что «вся совокупность конкретных данных о развитии мелких городских центров, мелких полисов свидетельствует о том, что в IV – VII вв. там, где они не приобретали особого военного или религиозного значения, они постепенно приходили в упадок, исчезали, что этот упадок был, может быть, медленным, но непрерывным и достиг своего апогея в VII веке… в условиях падения торгово-ремесленного значения городов, переселения более богатого землевладельческого и торгово-ремесленного населения в крупные города, а части мелких ремесленников и городских землевладельцев в деревню происходит сокращение населения и аграризация мелких полисов».[7]
Рассматривая развитие крупных византийских городов, Г.Л. Курбатов отмечает, что одним из существенных недостатков в изучении их является то, что значение и эволюция городов рассматривались преимущественно с точки зрения их участия в общем внутриимперском и международном обмене. А их органическая связь с эволюцией экономической жизни, экономическими отношениями взаимосвязанной с ними области, более мелких городов в силу разных и прежде всего объективных обстоятельств – недостаточности местного материала – отодвигалась на второй план.
Для IV – V вв. бесспорен рост крупных городских центров Византии, но по мере изучения судеб массы мелких городов становится все более очевидным, что он связан не столько с их подъемом и оживлением, сколько с постепенно усиливающимся упадком, являлся в известной мере его следствием и результатом. Все это заставляет обратить внимание на взаимосвязь процессов развития крупных городов с эволюцией их отношений с экономической периферией, ее состоянием. Во второй половине IV века заметно возрастает число законов, направленных против использования правителями средств малых городов на нужды крупных.
Для IV – V вв. «мы можем говорить о наличии целого ряда причин, стимулировавших рост крупных городов не на базе общего подъема товарного производства и мелких городов империи, а его концентрации в крупных центрах при постепенном ослаблении, свертывании товарного производства и товарно-денежных отношений в более мелких периферийных городах».[8]
Рост значения ростовщиков, ростовщического капитала в экономической жизни города был показателем обеднения населения и неустойчивости положения торгово-купеческих кругов, значительной части городских землевладельцев. Но с конца VI – начала VII в. их влияние в крупных городах идет на убыль.
Нельзя недооценивать резко возрастающей в VI веке роли церкви в экономической жизни крупных городов, развития товарного церковно-монастырского производства. В VII веке церковь с ее огромными богатствами бесспорно становится главным кредитором и заимодавцем.
О том, что в Византии было достаточно много епископских земель, и о большой светской роли епископов свидетельствует «Сирийская хроника Захарии Митилинского» в кн.7, гл.6. Еще в VI веке произошло строительство важной в стратегическом отношении крепости, находившейся близ персидской границы. Перед началом строительства император Анастасий «послал к Фоме, епископу Амида, который отправил механика, изготовил план, с которым этот благочестивый Фома направил его к императору».[9] «Император дал епископу Фоме золота, стоимость селения, принадлежавшего церкви, и купил его для казны. Всех присельников, бывших в нем, он освободил и утвердил каждому его землю и его двор. На постройку церкви в городе он дал известное количество кентенариев золота и обещал клятвенно, что все, что потратит епископ, он отдаст щедрой рукой, без спора …»[10] При строительстве крепости епископ часто присутствовал. Все считали его «благосклонным, спокойным, ласковым, равно доверяющим императору и обещанному им ему»
Важной причиной возрастания значения крупных городов было то, что они в течение IV века стали церковными центрами, столицами митрополий.
Таким образом, в течение IV- VII веков в Византии происходили постепенный упадок и исчезновение массы мелких городских центров, античных полисов, вызванные разложением рабовладельческих отношений. Изучение внутреннего развития мелких полисов показывает, что большинство из них к VII веку исчезло, утратило или утрачивало городское значение, превратилось или превращалось в крепости и епархиальные центры. Вопрос о том, в какой мере последние можно по их социально-экономическому характеру считать городами, является в высшей степени спорным. Их упадок как центров местного производства был несомненно связан с разложением рабовладельческих отношений и падением значения античного полиса как основной социально-политической ячейки рабовладельческого общества. Византия переходила в конце VI – VII вв. на путь раннефеодального развития. Нет достаточных оснований говорить и о подъеме крупных городских центров: исследователи подчеркивают временный характер этого процесса, со второй половины – конца V века начинается упадок крупных византийских центров, вызванный общей эволюцией характера их экономики, угасанием мелких городов, сокращением спроса на городские изделия в сельской округе.
В период VII – середины IX вв. историки на основе археологических материалов делают вывод о том, что, по сравнению с ранней Византией, город «отодвинулся» от моря. Исчезли прежние богатые кварталы, в которых жили состоятельные городские землевладельцы, торгово-купеческая верхушка. При сохранении достаточно интенсивной городской жизни город оказался чрезвычайно ослабленным, утратил свое прежнее значение слой богатых городских землевладельцев и купцов.
Движение византийских городов от побережья «вглубь» было связано не только с военной ситуацией, но и с внутренними процессами, аграризацией Византии, падением значения внутриимперского обмена. Города могли в большей степени сохраниться в связи с сельской округой как центры местного обмена. Поэтому в Византии этого времени начинают выдвигаться города, бывшие преимущественно торговыми, а не производящими центрами. В связи с резким сокращением объема внутриимперской торговли в Византии VII – VIII вв. крупные суда уже не используются в перевозках. На смену им приходят малые. Так же, как и многочисленная ранневизантийская городская знать, утратил свое значение тот прежде мощный слой «имперского купечества», богатых судовладельцев, купцов и ростовщиков, которые предшествующие столетия играли большую роль во внутриимперской и международной торговле. Относящийся к VII веку «Морской закон» свидетельствует о том, что иногда называют «демократизацией» торговли – о развитии «складничества», осуществлении торговых операций на паях, показывающих, что торговля в то время оказывается в руках недостаточно богатых людей. С общим сокращением обмена многие небольшие прибрежные города превращаются просто в портовые местечки аграрного типа, ставшие характерными для раннесредневековой Византии. Часть из них затем снова возродилась к активной городской, торговой жизни. Другие так и остались преобладающе аграрными поселениями, центрами рыболовства и местного обмена. Часть городов трансформировалась в крепости, иногда служившие одновременно и центрами управления, вокруг которых позже нередко начинал вновь формироваться город.
События VII века в целом подняли значение столицы империи – Константинополя. Он стал уникальным в империи центром производства предметов роскоши, вооружения, стал главным центром судостроения и основной военно-морской базой. Константинополь представлялся византийцам того времени своего рода единственным городом в стране. Поэтому его все чаще называли просто «городом». Но было бы ошибочно думать, что Константинополь в VII – VIII вв. не пережил упадка (об этом свидетельствуют сокращение строительства и выселение за пределы города мелкого торгово-ремесленного люда).